Седьмой Лорд

Глава 21. «Борьба драконов и тигров»

По прошествии первого месяца нового года все волнения в столице улеглись. У Си в конце концов был молод, а его рана — несерьезной, потому в скором времени он снова смог прыгать и бегать. За последние десять дней он успел вступить в сговор с Цзин Ци и вместе с ним объездить весь город. Когда У Си прибыл в столицу, ему было немногим больше десяти. К удивлению многих, за последние несколько лет он научился сдерживать гнев и выносить одиночество своего поместья — только ядовитые создания составляли ему компанию, а проявлять осторожность с другими людьми вошло в привычку. Тем не менее, Цзин Ци бесцеремонно распахнул эту дверь и окунул его в праздную, развратную жизнь столицы. Наслаждался ли он песнями, опираясь на перила, слушал ли истории в чайном доме, смотрел ли пьесы в «грушевом саду» [1], изучал ли изящные народные обычаи прошлого и настоящего, любовался ли прекрасными пейзажами – Цзин Ци не посрамил оценку, которую однажды дал ему Хэлянь И, в ярости топнув ногой: «Великий смутьян» [2]. Впрочем, все это для У Си было совершенно неважно. Несмотря на молодость, он обладал врожденной склонностью к тишине и ненавистью к шуму. Цзин Ци хоть и умел наслаждаться всеми благами жизни, для У Си они поначалу были новыми и чужими. Даже спустя какое-то время он все еще считал их слишком шумными, потому не смог приспособиться. Однако этот упрямый ребенок признавал, что Цзин Ци его друг, и верил всей душой, что, раз уж Цзин Ци пригласил его, само собой, нужно составить ему компанию и не разочаровать.

 Наконец, после великой аудиенции во дворце в первый день второго лунного месяца князь Наньнина больше не мог развлекаться — наследный принц Хэлянь И лично сопроводил его на торжественную церемонию, чтобы выслушать доклады чиновников и встретиться с человеком, который появлялся при дворе лишь несколько раз в год, Хэлянь Пэем. Неизвестно, сожалел Хэлянь Пэй о своем приходе или беспокоился о чем-то, но не успел он сесть, как в нетерпении приказал «докладывать, если есть что, а если нет, то закончить», словно его трон был усыпан гвоздями. Глаза императора были полуприкрыты, а на лице отразилось нетерпение, что отчетливо намекало чиновникам говорить кратко и по сути дела, а затем безотлагательно опуститься на колени, чтобы император мог удалиться. Однако кое-кто совершенно не обращал внимания на происходящее. Начальник цензората, Цзян Чжэн, вышел вперед и откровенно обвинил в служебном проступке цензора военного министерства, Ли Хунвэя, и полковника города Бэйтуня, Ян Далиня: «Вели бессмысленные разговоры о делах на северо-западе, вводили людей в заблуждение коварными речами, вынашивали дурные намерения и замышляли незаконные действия». Стоило Хэлянь Пэю увидеть Цзян Чжэна, как у него разболелась голова. Этот старый чудак мог казаться вялым и равнодушным, но стоило ему начать говорить, как невероятно густые, словно ветки, брови взлетали вверх одна за другой. Ничего хорошего от него ждать не стоило — он открывал рот либо для обвинения, либо для упрека. Однако на этот раз никто, включая Цзин Ци, не смог моментально отреагировать на его слова. Этот старик Цзян не считался очень важным чиновником, но его моральные качества были довольно неплохи. Он давно прославился как человек прямой и твердой воли и не имел ничего общего с Чжао Минцзи и ему подобными, что только и пытались изловить возможность укусить друг друга, сутками гадали о мыслях государя, льстили, заискивали и спекулировали всю свою жизнь. Потому если он и открывал рот, то непременно говорил по существу. Если не учитывать, каким человеком был обвиненный Ян Далинь, странность заключалось в том, что он был всего лишь полковником в маленьком пограничном городе: если бы кто-то назвал его пустяком, то пустяк почувствовал бы себя несправедливо обиженным. Другое дело господин Ли, Ли Хунвэй, — единственный из немногих честных сотрудников никчемного военного министерства. Такие люди часто сталкивались с завистью и попадали в неприятности — жалоба на него была бы пустяковым делом, если бы обвинителем был не Цзян Чжэн. Еще более странным было то, что, по слухам, старик Цзян и Ли Хунвэй разделяли неплохие отношения. Цзин Ци украдкой взглянул на Хэлянь И, который как раз недоуменно уставился на него и легонько покачал головой. Ли Хунвэй остался спокоен и лишь приподнял голову, услышав свою фамилию, но затем продолжил хранить молчание, словно мертвец. Хэлянь Пэй сжал переносицу и собрал душевные силы, чтобы справиться с этим упрямым, несговорчивым стариканом: