Бьется стекло,
Трескается под бременем печали,
Падая на пол,
Мелкими осколками боли.
Ветер коснется их,
В попытке собрать воедино,
Только вот разбитое стекло,
Как бы не старайся,
Останется разбитым.
Ярко-голубые глаза, словно проникали своим холодом под кожу девушки, замораживая льдом всю её плоть, вызывая мелкую дрожь. Сидящая напротив него в углу фигура Канарейки казалась настолько напряженной, что напоминала натянутую до предела тетиву. Едва легкий ветер или небрежное касание могли мгновенно разорвать эту нить, доведя до безумия. Ведь как мог влюбленный человек признать, что его возлюбленный все это время играл с ней, тем самым разбивая своё собственное сердце. Так что, темноволосая особа старалась слепо игнорировать все, что было сказано ей, но посеянные Лорканом зерна сомнений уже начали прорастать, пуская свои корни зла в её разрывающуюся от боли душу.
— Ложь, — она нашла в себе силы и откинула его руку. — Это все ложь.
Однако её слова были обращены скорее к самой себе, чем к сидевшему напротив мужчине. В её голосе прозвучало смятение, которое он решил искоренить в следующие секунды.
— Вы ведь уже встречались с ним, не так ли? — хоть он и задал это как вопрос, его выражение лица выдавало, что наследник уже знает правду.
Кана широко открыла глаза и уставилась на него запуганным взглядом. Её губы дрогнули в попытке что-то сказать, но беззвучно сомкнулись под натиском страха.
— Мистер Джеймс Фрэнсис, — выделил Глава каждое слово. — Вам же хорошо известно это имя, верно?
Кайлин медленно поднялся, лениво подправляя складки на одежде. Затем, расслабленно скрестив руки на груди, посмотрел на неё свысока вниз, словно специально утверждая свои слова.
— Уверен, вы не забыли вашего спутника на балу или, вернее, желтоглазого демона, что нагло явился перед всеми под новой маской, скрывающей его истинную личину.
Девушка, ощущая такое давление, пытаясь не поддаваться, заставила себя подняться, бессильно упираясь на стену, что стала ей как опора для равновесия.
— Сейчас я понимаю, что с самого начала торжественного вечера все казалось странным, но тогда, увы, я был слишком слеп, чтобы понять, что дьявол кроется в деталях.
На его скулах нервно дернулись жеваки, а брови сошлись на переносице в одну светлую грань.
— Первое, на что стоило обратить внимание, это его позднее появление, которое случилось только с заходом солнца. Второе, можно было заметить, что ваша кузина, которая была неоднократно знакома с настоящим мистером Фрэнсисом, не признала его, и к тому же, было заметно, что она была очарована такими изменениями. — его пальцы, подобные клавишам, нервозно поднимались и опускались по рукаву пиджака, словно исполняли быструю мелодию на фортепиано.— Третье, что нельзя было упустить из виду, это то, что произошло со Старейшиной, когда она пыталась вас забрать от некоего господина, что защищал вас так, как добычу, которую отвоевывал ненасытный зверь. И не менее важно то, что произошло после всех этих событий.
Все это время блондин внимательно следил за реакцией на его слова, отчетливо видимой на встревоженном лице Канарейки. С каждым предложением оно становилось все мрачнее и темнее, приобретая бледно-зеленоватый оттенок.
— Помните, что после того, как Альма очнулась, она первым делом позвала нас к себе и какое было мое недоумение, когда она ни с того ни с чего стала настаивать, чтобы мы как можно скорее провели церемонию брака, не объясняя толком ничего, что подвигло ее к такой спешке. Игнорируя мой вопрос, она лишь попросила меня о том, чтобы я как можно лучше разузнал о том человеке, который сопровождал вас на балу. И уверенно могу заявить, что ваша бабушка была напугана, когда обращалась ко мне с такой просьбой.
Лоркан то ли от скуки, то ли от нервозности, а возможно от важности стал измерять шагами комнату, продолжая представлять неподвижной даме, как пазл, один за другим сложившиеся весомые доводы.
— Помнится, я пытался получить от вас ответы, Канарейка, но вы упрямо выбрали молчать. Тогда мне пришлось самому копаться в этом деле. И что вы думаете, что же я узнал?
Светловолосый на пару секунд застыл, направляя свой взгляд в сторону девушки, что вновь ничего не ответила, но и его озвученный вопрос уже изначально находился риторическим.
— Джеймс Фрэнсис, всеми известный прославленный повеса, весьма обсуждаемая фигура в светском обществе. Так что каждое его появление на знатных мероприятиях всегда сопровождается новыми скандальными сплетнями. Поэтому, это было слишком просто узнать, что названный господин в тот вечер находился в совсем другом месте.
Он вновь зашагал, но в этот раз к столу, где заметил уже открытую бутылку алкоголя, которая снова была налита в бокал, но в этот раз не спешила попасть ему в горло.
— С этого момента, я понял, что во всем произошедшем было что-то не так, но не стал бить тревогу раньше времени, — голубоглазый медленно крутил бокал в руке и всматривался в свое отражение, где в уголках его губ появилась странная улыбка. — Возможно, из-за своего задетого высокомерия или эгоистичного желания докопаться самому до правды, я не стал об этом рассказывать Альме, но теперь жалею, что не сделал это.
В следующий момент полный бокал был выпит мужчиной одним глотком, как будто он пытался запить то, что гложило его изнутри.
— Ведь тогда, возможно, ваша бабушка не страдала бы от неизлечимой болезни, — Кайлин сделал паузу и, разворачиваясь к безмолвной слушательнице, одарил её печальным взглядом, который никак не вязывался с его невозмутимым видом. — Если бы я тогда рассказал ей правду, что тот заявленный гость был не более чем самозванец, её состояние не ухудшалось бы день за днём, и она не была бы прикована к постели, которая для неё стала временной могилой.
Последние слова, как кипятком ошпарили душу девушки, где полученные ожоги болезненно горели и ныли из-за дорогого ей человека, что всплыл в её памяти на белых простынях, где измученная старушка немощно закрыла веки, которые казались сомкнулись навсегда.
— Что... Что вы имеете в виду? — её голос дрожал, как и все тело, напоминая тростинку, которая качалась под дуновением ветра и вот вот могла быть сорвана им, безжалостно лишая её жизни.
Тяжелый, глубокий вдох наполнил его грудь, делая следующие сказанные предложения весьма акцентированными и пугающими.
— Желтоглазый демон, — в его тоне так и искрилось отвращение и гнев, — Нет. Сущий дьявол виноват в том, что Старейшине становится все хуже и хуже.
Треск, громкий треск стекла, казалось, раздавался в ушах темноволосой мисс, когда она почувствовала, что что-то больно укололо и упало своей тяжестью на всю её грудь, которая вздымалась и опадала в такт неровного дыхания.
— Как... Как это понимать? — чуть ли не шепотом спросила она, чувствуя холодный озноб, который замораживал кровь в её жилах. В глазах темнело, голова кипела, а сердце билось, как грозный барабан, но Кана пыталась взять себя в руки.
— Все дело в том... — начал Глава, но запнулся, делая решающую паузу перед новой тайной, подготовленной для своей бывшей невесты, растягивая этот момент, как можно мучительнее и дольше. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он все же продолжил свои объяснения. — Этот монстр, как пагубная пиявка, вредоносно присосался к вашей бабушке, постепенно, ночь за ночью, выкачивая, как воду, её жизненную энергию, что покидало её на глазах, забирая все необходимые для существования силы.
Черноволосая дама пошатнулась на мгновение и чуть было не свалилась с ног, не в силах уже выдержать все навалившиеся на неё откровения, что, как удары молотка, били её сердце, что как хрусталь, трескалась на маленькие осколки безжалостной правды.
— А причина, именно в вас, Канарейка, — заявил блондин, выделяя нарочно её имя.
Он сделал к ней первый шаг, не отрывая от едва стоявшей хрупкой фигуры пристальный и хладнокровный взгляд.
— Ведь это мерзкое существо считает, что вы с самого рождения принадлежите ему, а Старейшина стала ему преградой для получения желаемого.
«Что... Что ты с ней сделал?»
«Это дитё зовут Канарейка. Неужели она станет следующей?»
«Нет! Этому не бывать! Ты... Откуда ты знаешь её имя?»
«Это... Это... Это был он.»
«Что... Что ты наделала?»
«Тот... Тот монстр. Чудовище, что было вчера с тобой. Ты с ним как-то связана? Ты говорила ему своё настоящие имя?»
«Помнишь, я говорил, что наши жизни взаимосвязаны? С того дня, я теперь не подчиняюсь Альме. А знаешь почему? Потому что у меня теперь есть ты, моя Канарейка.»
Кана больше ничего не видела перед собой, за исключением всплывающих одно за другим воспоминаний, что болезненно линчевали её сердце, порез за порезом, отрывок за отрывком...
— Канарейка, моя Канарейка, наверняка так думает нечеловеческое отродье, мечтая поскорее заполучить вас, как выращенную для него добычу.
«Кана... Канарейка. Моя Канарейка, моя... Только моя...»
Удар за ударом, уверенный в своей правоте наследник беспощадно добивал девушку, делая к ней медленные, но внушительные шаги. Под его напором, смятения её словно лед трескались на мелкие куски убеждений, оставляя в её душе новые большие дыры от смешанных чувств. До такой степени, что она уже не понимала, кому ей стоит верить, как различить добро и зло, где реальность, а где злой умысел? Как ей понять, где настоящий Бел? В пугающих о нём словах Кайлина или же истина кроется в их общих воспоминаниях? Но все её мысли свелись к тому – а знала ли она вообще его настоящего?
— Я понимаю, вы сейчас, очевидно, в растерянности и напуганы всем услышанным. Но я считаю, что вам стоило это узнать, чтобы осознать, что я на вашей стороне и готов помочь вам до сих пор.
Лоркан подобрал дневник и, перед уходом, настойчиво вручил его девушке, произнеся последние слова.
— Вам нужно время, чтобы все переварить. Поэтому считаю, что нет смысла продолжать диалог, ведя его самим с собой. Не переживайте, я, как и Альма, никому ничего не скажу, но, Канарейка, прошу вас все хорошенько обдумать и принять верное решение, если вы не хотите лишиться близкого вам человека и погубить себя.
И он оставил её одну со своими тягостными мыслями, что жестоко грызли её, сжевывали не давне поселившуюся в её душе радость, заменяя лишь болью и страданиями, что отражались в её раскрасневшихся глазах, которые мучительно сомкнулись, пытаясь скрыть капли влаги.