Бел сильнее облокотился на дверь, а его руки воздушным движением скрестились на широкой груди, придавая вырезу его рубашки соблазнительную треугольную форму. Его голова была повернута к девушке, и чёрные волосы послушно упали волной на шею, а отросшие концы едва касались плеч, создавая завораживающий облик. На белоснежном лице продолжала цвести улыбка, такая яркая и беззаботная, что она могла бы украсть сердце даже самых неприступных дам, захватывая в плен своей неземной привлекательностью. Двух молодых людей разделял только шаг, и Кану в какой раз охватила трепетная дрожь от волнения. Ведь теперь она была не одна, её заточение разделял с ней этот загадочный Хозяин ночи из поверья, а вернее, с ней наедине теперь был человек, который крепко-накрепко запал ей в душу. Кто ж знал, что наказание Домны выльется для старшей дочери в сладкую пытку.
Канарейка импульсивно рванулась вперед, пытаясь на ходу незаметно скрыть пылающие щеки, нервно махая рукой перед собой. Казалось, её бледная кожа уже впитала в себя красный цвет и стала её естественным пунцовым оттенком. Когда дверь закрылась, а скрежет поворота ключа запер их внутри, мисс Додсон только что осознала, в каком положении она находится. Лишь несколько мгновений назад, поддавшись порыву, она хотела узнать о чувствах мужчины, но когда этот момент ушел, а они вновь остались одни, новая волна смущения охватила девушку. Она не могла себя заставить переспросить, но и свои чувства ей были неподвластны. Таким образом, комната словно превратилась в эдем, где запретный плод в лице Бела оставался самым заветным, но недосягаемым желанием.
— А где Лакрима? — якобы пропуская мимо ушей очевидное утверждение, как бы в невзначай поинтересовалась знатная особа, стараясь звучать как можно более невозмутимо.
Перестав беспокойно порхать по спальне она развернулась к собеседнику, который успел за это время устроиться на диване, приняв на нём довольно расслабленную позу. Но вот стоило только увидеть его на том самом месте, где они совсем недавно целовались, дама не выдержала и вновь отвернулась, задумываясь о том, почему он примостился именно там?! Да ещё развалился на нём, как сытый котенок, который наелся до отвала, а теперь довольно вылизывал свои лапки на своём излюбленном лежаке.
После её вопроса, парень приторно щелкнул языком, придавая выражению некоторое раздражение вперемешку с насмешливым недоумением. И если бы Кана видела картину в целом, то заметила бы, как Баал, закатывая глаза, пытался отмахнуться от ответа.
— Ну, вероятно, где-то разгуливает по окрестностям, — проговорил он с какой-то странной усмешкой, при этом его взгляд скользнул на железные ставни, которые он сразу же закрыл, как проскользнул внутрь.
По сути Бел не врал ей, озвучив такую расплывчатую причину. Просто он не уточнил, что ранее спровадил свою пернатую подружку, а после отправился сразу к ней и сделал все возможное, чтобы Лакрима не вторглась в их уединенное пространство. Бедняжке не повезло лишь тем, что у неё был просто талант появляться не вовремя. С минуты на минуту она уже должна была вернуться назад и обнаружить, что хозяина нет на месте. С маленького клюва, наверняка, посыпется очередная бранная трель, но и что с того? Её владельца там не будет, перед ней останется лишь брошенное чудо-дерево. Пусть она сколько угодно выговаривает свои претензии.
— Вот как, — немного досадно вымолвила собеседница и решила расположиться на мягком, круглом пуфике возле туалетного столика.
Отсутствие ещё одной гостьи казалось странным и непривычным, тем более сейчас оно ощущалось как никогда подходящим. Ведь, сколько бы она их знала, канарейка всегда держалась рядом с Баалом, и казалось, что она испытывает к своему хозяину не просто привязанность, а нечто большее, нежели она могла бы понять. Словно голубая птичка была неотъемлемой частью его сущности, и разлука была для них необычной или даже вовсе недопустимой. Однако темноволосая мисс не стала детально углубляться в этот разговор, предполагая, что это может быть связано с одной неудобной темой, которую они как-то обсуждали в одну из проведённых вместе ночей.
Тогда Кана отважилась спросить у Бела, как он проводил время до того, как стал посвящать его только ей, чем именно занимался когда в темном небе зажигались яркие звезды, а одинокая луна освещала ему путь. Ответ унял её любопытство, но вместе с тем сердце сковал сочувствием.
Как оказалось, единственным его занятием это было защита всей горы Лилин от вторженцев, и под его охраной находилась не только каменная крепость, но и вся гора в целом, а также небольшой город, простиравшийся у её подножия. Каждый раз он выполнял одно и тоже: блуждал по зеленым лесам, золотым полям и каменным утесам. Ранее, он выполнял это с Лакримой, но со временем стал перекладывать это бремя на неё, так как это унылое дело ему наскучило. Тем не менее, иногда его мрачные однотонные ночи, разбавляли вторженцы, пытавшиеся тайно проникнуть на гору.
Однако все их попытки заканчивались неудачей. В этих местах их ждал несчастливый рок. Казалось, будто сама судьба была не на их стороне, а, вернее, местный демон просто не давал им пройти. Поднимаясь на вершину, они то вечно падали, то спотыкались о непонятные препятствия, а некоторые даже каким-то образом ломали себе руки или ноги, в итоге возвращаясь ни с чем.
Весь его рассказ лишь вызывал жалость у слушательницы. Из этой истории можно было понять, что до их встречи его жизнь тяготела серостью и мраком, как глаза девушки, устремленные вниз, скрытые под пеленой сострадания. К тому же, ей стало стыдно за то, что его заслуги приписывала её семья, а его самого изображали монстром, Хозяином ночи, что не защищал их покой с загадочной птицей, а охотился на людей используя её в своих губительных целей.
Канарейка поставила на овальный столик стеклянный флакон с белой, почти прозрачной мазью. Открыв его, она пригнулась вперед, чтобы, наконец, предоставить должное лечение своей раненой губе. Единственным источником света в комнате служила великолепная люстра со свечами, излучавшая тусклый свет. Её лучи едва достигали овального зеркала с изящной резьбой, создавая приглушенное отражение лица смотрящей. Так что когда сероглазая девица взглянула в него и не увидела следов ранки, она сначала подумала, что дело в плохом освещении. Чтобы убедиться, она зажгла ещё пару свечей, стоявших неподалеку. Но как только она вновь взглянула на себя, на неё нашло удивление.
Розовые губы, похожие на спелый персик, слегка распухли, обретая кокетливую форму. Нежная кожа была цела, а засохшая кровь, будто растворилась в воздухе. На её устах не осталось ни следа от принужденного акта Лоркана; на них отразилась лишь страсть, переплетенная с чувством сладкого поцелуя, который она разделила с Баалом.
Озорник, наблюдавший со стороны за её неудачной попыткой разгадать суть происходящего, рывком поднялся с дивана и мгновенно оказался у неё за спиной. Уперевшись одной рукой в стол, он слегка наклонился над растерянной леди.
— Что такое? — его внезапное вмешательство, влекло за собой игривое любопытство.
— Мои губы, — озадачено проговорила она, до сих пор прибывая в замешательстве.
— А что с ними не так? — лукаво спросил мужчина, наклонившись ещё ближе.
— На них...
— Ничего нет, — довольно договорил Бел с полуулыбкой. — Я же говорил, что заберу твою боль. Вылечить такую маленькую ранку для меня проще простого. Я ведь и раньше так тебе помогал, так что нечему сейчас удивляться.
Ошеломленно махнув несколько раз ресницами, Кана повернула голову к нему и, поражено чуть ли не вскрикнула, в очередной раз изумляясь удивительным способностям загадочного существа.
— Когда это?
Парень, неожиданно встретившись с ней снова лицом к лицу, на миг замер, плененный её привлекательным видом.
Ранее уложенные в аккуратную прическу волосы теперь почти расплелись, и высвободившиеся закрученные пряди соблазнительно спадали вниз, приукрашивая изящные, как изогнутые струны, ключицы. Тусклый свет лишь усиливал её облику некую интимность. Невинная мисс, казалось, не замечала или вовсе не понимала, насколько она сейчас выглядит искусительно, в то время как Белу потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и собраться для ответа.
— Тот порез, — с трудом произнёс он, вытащив слова из горла. — В ту же ночь я убрал его с твоей щеки. Ты разве не заметила? — последнее предложение зазвучало слегка обиженно.
Канарейка сначала не поняла, о каком порезе идёт речь, но вдруг в её памяти всплыл тот день, когда Домна кинула в неё складной кружевной веер, оставив небольшую царапину на щеке. Неужели ещё тогда Бел позаботился об этом? Вот только девушка и в правду не заметила. Ведь она очень редко смотрела на себя в зеркало. Уж слишком сильно старшая дочь была похожа на мать, и увиденные схожие черты приносили с собой грусть, а также мысль о том, что это лицо, схожее как две капли росы, с ликом светловолосой женщины, могло смотреть на неё с любовью, а не извечной злобой.
Заметив, что черноволосая дама ушла в себя, а её выражение приобретало горестные нотки, собеседник в своей свойственной озорно-наглой манере притянул её подбородок к себе и ляпнул привычное, из ряда вон допустимого:
— Не веришь? — провокационно бросил он в веселом тоне. — Может, мне показать тебе на деле?
Раньше ему всегда нравилось доводить знатную особу до смущения, выкидывая подобные фразочки и выходки, выходящие за грани этики. Так и было до сегодняшнего дня... До их поцелуя. И когда в их ушах раздался этот нескромный вопрос, они одновременно вспыхнули, как две искры, которые озарили их кожу пылающим огнем.
Никто не заговорил.
Кана не ответила, а Бел не сослался на шутку.
Оба восприняли всё в серьез.
Но каждый из них ждал реакцию другого.
Неловкая пауза продлилась пару минут, и с каждой секундой интимный момент переплывал в упущенную возможность.
В итоге они развернулись друг от друга, как две звезды, которые, не найдя своего соединения на небесах, продолжают скользить мимо друг друга, до тех пор, пока вновь не встретятся на просторах вечности.
В эту ночь луна услышала две трепетные просьбы:
Канарейка молила, чтобы время, проведенное в заточении с желтоглазым парнем, окончилось как можно скорее, ибо её влюбленное сердце не в силах было устоять перед ним.
Баал, с другой стороны, желал, чтобы дни становились короче, а ночи не имели конца, чтобы он мог наслаждаться каждым мгновением, проведенным рядом с сероглазой девушкой.