Поспешным шагом, они спускались вниз, быстро преодолевая ступеньки. Лестница старинного замка легко дрожала от торопливых движений мисс, иногда издавая приглушенный скрип под её ногами. В то время как присутствие спутника казалось невидимым, его шаги таяли, едва касаясь деревянных ступеней, словно растворяясь в воздухе, подобно нежному шепоту ветра. Ветра, который окутывал девушку невидимым прикосновением, подталкивая её вперёд и придавая решимости, словно крылья на её спине, несущиеся под его дуновением.
Вскоре им удалось достичь конца лестницы, где тёмный коридор привёл их в покои Канарейки. Дама аккуратно открыла дверь, и наконец, они оказались в комнате, где можно было облегченно вздохнуть и больше не беспокоиться о том, что их могут увидеть.
Девушка до сих пор бессознательно держала руку мужчины, словно они все ещё находились на втором этаже, в том темном углу, стараясь держаться ближе. Поэтому, когда она направилась в сторону углового дивана, мужчина, ощущая её легкое давление в своей ладони, послушно пошёл за ней, не стремясь нарушить близость. Он не хотел лишаться её тепла, которое немного согревало его холодное сердце.
Кана удобно уселась на мягком сидении, обессиленно облокотив голову на спинку, давая телу расслабиться и позволить прежнему напряжению рассеяться. Бел осторожно опустился рядом с ней, чувствуя, как груз беспокойных мыслей стягивает её плечи. Она издала тихий вдох и медленно выдохнула, на мгновение закрыв глаза. Затем повернула голову к молчаливому спутнику и тут же столкнулась с его лицом, которое практически было на расстоянии дыхания друг от друга. Мужчина сидел так близко к ней, практически плечо к плечу, и, как оказалось, наблюдал за ней, заняв такую же позицию.
Их взгляды сплелись, словно две реки, встречаясь и сливаясь в одно непрерывное течение, создавая водоворот из необъяснимых чувств, эмоций, которые затопляли их сознание нежной пеленой загадочного влечения.
— Что мне делать, Бел? — прошептала она, будто боясь, что звук её голоса разрушит покой уединенной атмосферы.
Мисс даже не надо было уточнять, о чём идёт речь, а собеседнику не потребовалось спрашивать, чтобы понять, что она до сих пор метается между благополучием семьи и своим собственным счастьем.
Баал нежно коснулся её лица, словно лаская её щеку. Слегка улыбнулся, глядя в серые глаза, а затем ловким движением убрал спадавшую прядь волос за ухо. В этот момент сердце дамы пропустило удар, оно забилось сильнее, будто хотело выбраться из грудной клетки. Тем временем до неё доносились слова, которые уверенно произносил очаровательный собеседник.
— Я бы выбрал себя, — повторил он, когда-то посвященную ему фразу. Канарейка, тут же вспомнила ту самую ночь и одинокого мальца, который также терзался в выборе. — Наплевать, что другие хотят от тебя, делай то, что сама считаешь нужным.
— Но они все будут против меня, им не понравится моё решение.
— Ну и плевать, — сказал Бел с твёрдостью в голосе. — Я останусь на твоей стороне и не позволю никому из них сломить твою волю, — его пальцы скользнули вниз и задержались на изящном подбородке. — Разве этого будет мало? Кана, скажи, меня одного недостаточно, чтобы поддержать тебя в этом мире?
Его речь подобно обещанию зазвучала в её голове и запечаталась в каждом прикосновении. На самом деле она уже приняла решение идти против воли семьи, но ей хотелось услышать от него поддержку, как последний штрих, который подарит ей силы в борьбе с предстоящими трудностями.
Мягкий свет свечей окружал их, делая этот момент более интимным. Смущенная Кана так и ощущала его на себе, точно так же, как и её сердце, которое танцевало в бешеном ритме.
Она застенчиво опустила взгляд, но приостановилась на чувственных губах, которые слегка были полуоткрыты. В это мгновение внезапное желание завлекло её разум, как и тело, которое хотело коснуться их, распробовать на вкус, словно сорвать из его уст все сказанные слова, как плоды сладкой соблазнительной истины. Это таинственное влечение тянуло её к ним, видимо, так же, как и мужчину, который наклонился вперед, и их губы слегка коснулись друг друга. В этот момент воздух наполнился напряжением, ощущавшимся как горячий ветерок, который обжигал их кожу. Казалось, время замедлило свой ход и растеклось, даруя им возможность запечатлеть в памяти каждую следующую секунду сближения.
Но внезапно все расплылось, так же неожиданно, как начиналось, ведь в их тесный мирок протиснулась голубая птичка. Она ворвалась к ним через окно и разорвала тонкую нить этой магической атмосферы. Как только Канарейка услышала неутешный плач, который так неугомонно издавала маленькая гостья, она словно проснулась от кратковременного сна и, как ошпаренная, отпрянула от него, оставляя лишь после себя горько-сладкое послевкусие той загадочной близости.
Пока знатная дама пыталась оправиться от потрясения после произошедшего, в это время Баал, который ранее находился рядом, а теперь сидел один в углу, устремил недовольный взор на виновницу их разрыва. Она же продолжала свою жалобную трель, переплетенную с писком и нервными взмахами крылышек, словно она отчитывала своего хозяина, да так громко и настойчиво, что не умолкала ни на мгновения.
Растерянная Кана теперь с любопытством наблюдала за разворачивающейся картиной. Ведь Бел не только назойливо отмахивался от своей пернатой подружки, но и отвечал ей, будто понимал каждое её слово.
— Ты что, до утра меня будешь причитать? — взметнулся черноволосый, слегка ухмыльнувшись, будто бросая задорную подначку. — Ну, так давай, вперёд, высказывай мне все свои претензии. Мне, знаешь ли, тоже есть, что тебе высказать.
Чем больше он говорил, тем яснее расплывалась улыбка на лице темноволосой девицы, становясь всё шире и шире. Серые глаза сверкали блеском увлеченности и лучиками любопытства, и она не могла удержаться от тихого смешка и вмешательства, глядя на забавное противостояние между таинственным существом и не менее загадочной птичкой.
— Бел, ты что, правда её понимаешь? — вдруг спросила она голосом, звучавшим от воодушевления.
После её вопроса настигла тишина, они внезапно умолкли, будто только что вспомнили о присутствии молодой особы в комнате или о том, что находятся в её покоях. Двое ночных гостей медленно повернули головы в её сторону, так синхронно, словно договорившись заранее, и при этом нервно переглядывались друг с другом, как будто их застукали за чем-то секретным, и каждый обвинял другого в этом.
Однако напряженная пауза быстро рассеялась. Баал, проигнорировав свою маленькую подружку и прекратив спор, который они вели несколько минут, теперь обратил своё внимание на мисс Додсон, которая с нетерпением ждала ответа.
— Лучше бы я вообще не понимал, — произнёс он, перебирая рукой волосы с ноткой раздражения. — Порой она говорит слишком много, до такой степени, что у меня уши режет от её бесконечных воплей.
Девушку настолько поразил ответ, что она чуть ли не подпрыгнула от радости на месте. Всё, что ранее произошло, словно стерлось волшебной пылью. Ведь подобное она могла встретить только на страницах своих любимых книг, а теперь сама стала свидетелем чуда. Такое открытие затянуло её в свой мир, и ей хотелось ещё лучше узнать о мифической канарейке.
— Бел, а что она говорит? — спросила она, сократив дистанцию между ними.
Баал, заметив резкую перемену в её поведении, не мог не воспользоваться случаем. Он плавно сместился, садясь к ней ещё ближе, будто расстояние руки было недостаточно, чтобы она услышала. Потом сделал паузу, как бы наслаждаясь тем, что все её внимание достаётся ему, хранителю тайн, о которых она так хотела узнать.
— На самом деле, это Лакрима нашла тебя, но она недовольна, что я отправился за тобой, тем самым разгуливая по крепости. Вот она и налетела на меня со своими упреками, — сказал хозяин, поглядывая на свою подружку, она же, казалось, до сих пор злилась.
Услышав это, Канарейка кивнула, на её лице появился слабый оттенок вины, будто она соглашалась с мнением птички. Она неуверенно потянула руку к ней, и, убедившись, что та не против, стала успокаивать взъерошенное от злости оперение.
— Бел, но она права, — проговорила мисс, глядя на него серьезно. — Ты поступил необдуманно.
— И это говоришь ты, — отозвался мужчина задорным тоном. — Может, тогда обсудим твои поступки?
Кана немного смутилась, распознав его намек на её не совсем правильное поведение. Поэтому она решила замять этот разговор, чтобы снова не выслушивать его подколки. Дама отвела взгляд, и, как бы ненавязчиво, задала другой вопрос, возвращаясь к прежней теме:
— А как ты вообще понимаешь Лакриму?
Бел тихо посмеялся, заметив её уловку, но не стал больше дразнить. Он не хотел портить настрой и тем более не желал, чтобы между ними всплыла неловкая тишина, которая до этой ночи царила в покоях темноволосой девушки.
— Правильнее будет сказать, что я слышу её мысли, когда она обращается ко мне. Так что, как бы ты не хотела её понять, ты не сможешь. Единственное, что ты будешь слышать, это плач, вечный плач ребёнка, напитанный горем, который усыпляет всех людей, стоит им только попасть в грустную мелодию её пения.
Хотя его голос звучал спокойно, на губах проскользнула горькая улыбка, которая говорила сама за себя – его душа окутана болью. Взгляд его стал углубленным, словно он уносился далеко в прошлое, вспоминая что-то гнетущее. Кане хотелось об этом узнать, но она боялась причинить ему еще больше боли своим любопытством. Загадочное существо постепенно открывалось ей, поочередно раскрывая свои ящики с секретом, и девушка учтиво ждала, пока все тайны будут перед ней раскрыты.
Сегодняшняя ночь была для старшей Додсон полна открытий, а завтрашний день нёс в себе ветер перемен, хотя она не знала, к каким именно бурям он может привести. Но если Канарейка была заблудшей душой в неведомых водах, то Бел для неё был как маяк, который указывал своим светом направление.
Они так и сидели вдвоём, под объятиями свечей, обсуждая голубую птичку. С каждой проведённой минутой вместе Кана все больше осознавала, что присутствие желтоглазого мужчины вызывало в её груди тёплые и смешанные чувства, оставляя горячий след на её сердце, так же как и на губах, которые, казалось, запомнили мгновение, когда они чуть было не сошлись в поцелуе.