АБВ2. Жизни сестёр

До выходных

    Намджун рассказал супруге о золотых всё, что мог, акцентируя не на героизме и безумной отваге, а на братской дружбе и благородстве духа, и Чжихё находилась в стадии переваривания информации, пока ещё не идя на мировую. Сестра не разговаривала с зятем и всем своим видом показывала, чтобы он не обнимал её и не трогал, на что тот и не решался, когда приходил проведать их с ребёнком. Чжихё сказала мне, что даже если примет сокрытие за заботу о себе, ведь по итогу мы всё собирались рассказать, но позже, ей всё-таки неприятен тот факт, что Намджун посмел подвергать меня опасности.
- Ладно твоё решение ввязаться в это! – покачивая на руках моего засыпающего племянника, ворчала Чжихё. – Но он чем думал? Он должен был предпринять всё, чтобы отговорить тебя, уберечь, отстранить! Где была забота о тебе? Он разве не старший брат теперь вам с Сынён? Моё волнение за вас должно быть и его волнением. А он, его послушать, так ничем не препятствовал...
- За что я ему и благодарна! – Мы с сестрой переглянулись, и я вынуждена была признать, что в этом мы друг друга не поймём. Даже Чимин меня понимает в этом, но не она, дожили! Я для неё была и оставалась ребёнком, которого тянет к опасности по незнанию и неразумению; принимая мой мальчишеский образ, она где-то глубоко внутри всё же ждала, что однажды я изменюсь и стану другой, «нормальной» в общепринятом смысле, в её представлении. А то, что я столько раз показывала, как хорошо могу постоять за себя и за них с Сынён, ей почему-то побоку! То есть, к алтарю её вести – это я гожусь, а мочить преступников и спасать людей – нет? Спорить было бесполезно.
     Я покинула её палату и ушла в кардиологию, где принялась рассказывать Намджуну, кем оказался его бывший приятель, ухаживавший за Чжихё. Зять не выказал сильного удивления:
- Я предполагал, что он не чист на руку. Но откуда ты узнала?
     Мгновение помешкав, я призналась:
- От Чжунэ.
    Намджун нахмурился.
- Вы всё ещё общаетесь?
- Да, и я не хочу это обсуждать. Между прочим, даже Чонгук не считает Чжунэ плохим человеком. – Если уж мои доводы могут быть восприняты необъективными, то надо приобщать авторитетное мнение. – Так... что будете делать с Богомом?
- По-хорошему надо было бы просто позвонить в полицию, но раз он постоянно обитает в том клубе, то с полицией там всё помазано, и никто с рейдом врываться не будет. Попробуем заманить в ловушку в другом районе или схватить и, с наркотиками, вручить его отделу по борьбе с ними. В любом случае, дождусь возвращения Хоупа и парней, и тогда определимся. – Намджун откинулся на подушку. – Как неловко с этим связываться! С Богомом встречается моя бывшая, если она узнает, что я приложил руку к его аресту – некрасиво выйдет. Испорчу ей личную жизнь.
- Насколько я помню, они тогда с вами тоже не очень красиво поступили. Всё возвращается бумерангом.
- Но я не держал зла! После того, как мы начали встречаться с Чжихё, я и думать об этом забыл, я вообще человек сам по себе не мстительный.
- Так тут ты и не мстишь, а ловишь преступника, Намджун.
- И всё равно буду словно виноват перед Соа.
     Я похлопала его по руке.
- Ты слишком совестливый, прекращай всё принимать так близко к сердцу, оно у тебя не тот орган, который можно нагружать.
- Да уж, только судя по настроению жены, другой орган мне нагружать и вовсе не светит, - с грустным юмором пожаловался он. С Джинни они вечно плевались и затыкали уши, если обсуждали отношения друг друга, со мной же у зятя всегда общение складывалось проще, я воистину была скорее младшим братом, чем сестрой. Меня не смущали упоминания никаких органов и их применения, хотя сама я не так уж давно ознакомилась со всеми этими вещами. Пусть не полностью и не став асом, но и несмышленой девочкой уже не была.
     Ответственность Намджуна не позволяла пропускать работу долго, он рвался выписаться уже завтра, но поскольку врачи соглашались его выписать только под домашний уход и покой, а не на работу, он смирился и отказался покидать центр, раз уж Чжихё и ребёнок всё равно тут. Что ему в одиночестве делать дома? А тут не надо никуда ездить, в пижаме доехал на лифте в другое отделение, и вот твоя семья. Чжихё, будучи молодой и неопытной мамой, согласилась пролежать в палате до пятницы, под присмотром врачей и грамотного персонала. Её не меньше моего иногда пугали крики младенца, с которыми она пока не знала, что делать, не всегда угадывая причины слёз, ей нужны были советы и подсказки прежде, чем оказаться с сыном один на один. За время своего пребывания я умудрилась уговорить Чжихё обсудить имя мальчика с мужем, чего они ещё не сделали, поэтому посещение можно было назвать плодотворным. Когда я уже спускалась на первый этаж, мне позвонил Чжунэ:
- Освободилась? Я выезжаю из офиса.
- Я задержалась в больнице, мне надо сначала домой заскочить...
- В больнице? Что-то случилось? – Я же не сказала ему ничего о том, что творится в моей жизни!
- А, уже всё хорошо, у меня сестра родила, я её навещала.
- Вот оно что, значит, ты теперь тётя?
- Она самая, - улыбнулась я, выйдя в раздвинувшиеся передо мной стеклянные двери.
- Тогда попозже за тобой заехать? Или из больницы забрать?
- Нет, давай попозже. Через час, хорошо? Мне ехать только полчаса.
- Ладно, тогда я тоже сначала домой заскочу. – «К Дане?» - чуть не сорвалось с моего языка, но я не стала язвить. – И ничего не ешь, поужинаем вместе, хорошо?
- Договорились.

    Дома я попросила девчонок заняться Июнем, бросившимся мне навстречу. Я мимолётно почесала его за ухом и гладила одной рукой, другой стягивая с себя вещи, после чего унеслась в душ. Не хотелось откровенно выдавать себя, что чрезмерно готовилась к интимной встрече, но как назло залезла в какой-то гель для душа Сынён, от которого шло несмываемое благоухание. За версту будет ясно, что я намывалась, как лошадь перед выставкой. Впрочем, сквозь свою ауру парфюмерного бутика Чжунэ, есть шанс, ничего не почувствует.
     Из головы не выходили мысли о том, а правильно ли я делаю и надо ли совершать задуманное? Перебирая все за и против, я приходила к выводу, что ни один парень в мире не сомневается, а надо ли заняться сексом, когда собирается на свидание. Да и женатые мужчины чаще частого встретив какую-нибудь легкомысленную дамочку не откажутся пройти с ней до кровати, хотя, казалось бы, уж вам-то чего не хватает? Откуда же угрызения совести и сомнения у девушек? Нам с детства говорят, что наше тело – запретный плод для мужчин, что нам надо его беречь, нельзя им разбрасываться, нельзя размениваться направо и налево, и нужно тщательно выбирать партнёра, желательно одного-единственного на всю жизнь. Говорят ли подобное мальчикам? Нет. Они хозяева своего тела, и могут делать с ним, что хотят. У этого тела нет особенной миссии, поэтому им можно получать наслаждение в тех видах и формах, каких приспичит его обладателю. А женщины? «Ты же будущая мать! Не смей спать ни с кем до брака!» - да как это связано, в самом деле? Почему мой организм должен служить обществу, а мужской – мужчине? Если бы не было подобных внушений и предубеждений, девушки бы не мучились страхами и стыдом, собираясь получить удовольствие от секса, они бы не стеснялись интересоваться темой секса подробнее, не ощущали бы себя шлюхами, покупая презервативы, а тогда бы стало и меньше случайных беременностей и заболеваний, передающихся половым путём. Ведь женщина бы понимала последствия неосторожности для своего здоровья, а мужчины иногда и понимают, а толку? Не им же идти на аборт или рожать, так чего же забивать голову ерундой? Если бы только девушки больше знали и имели храбрость гласно вести тот образ жизни, который неприкрыто ведут мужчины! Ну, с тех пор, как уголовку за супружескую измену отменили.
     И кто, всё-таки интересно, изобрёл правила для девушек? Мужчины или женщины? Раньше я была уверена, что существует мировой патриархальный заговор, но в течение жизни, имея дело с девушками, уже не так решительно придерживаюсь этого мнения. Я регулярно наблюдала, как подруги, одноклассницы, коллеги изживают другую такую же за то, что она с кем-то завела роман или переспала. О, их это так оскорбляет, обязательно надо сообщить, что кто-то пошёл по наклонной, превратился в путану. Если искать истоки такого поведения, то кроме зависти ничего не найти, в лучшем случае это будет попытка превознести себя с помощью унижения другой. Не имеешь собственных достоинств? Уничтожь их в других, выявив сплошные недостатки. А что, отличная теория (родилась у меня в ванной)! Целомудренность стали превозносить женщины, у которых не было никаких иных достоинств, они не пользовались популярностью и в результате стали говорить на тех, с которыми мужчины спали, что они – порочные, греховные и плохие. Знаете, это как понты ботаников и отличников, которые называют самого популярного в школе парня-спортсмена недалёким дебилом. Ну да, разумеется, он дебил, потому что полшколы девчонок на него таращится, а вы со своими прыщами и учебниками, разумеется, истина в последней инстанции. Вот и здесь такая же штука. Бесформенный свитер, юбка длинная, ни ног, ни груди не видно (а, может, и показывать шибко нечего), стоит, хвалит скромность своего одеяния, скалится на мимо проходящих красоток в коротких обтягивающих платьях, распинается насчёт порядочности, а сама – дура дурой, и человек так себе, и знаний никаких особенно, и ухажёров отродясь не бывало. Зато – порядочная! Да что же такое порядочность сама по себе? Верность? Ничуть. Верность можно хранить и десятому, и сотому партнёру, в этом Чжунэ был прав, тут важен собственный выбор. Честность? Иногда и девственницы бывают лживыми донельзя. Выходит, что речь о какой-то отдельно взятой целомудренности, а что это вообще такое? Мудрость быть целой? Да вроде руки-ноги-голова на месте. Значит, умение сохранять себя? Тогда, если верить рассказам наших парней, умеющие ловить пули наёмники самые целомудренные создания, уж лучше них себя никто не сохранит. Если же весь сыр-бор из-за одной плёнки во влагалище, при имении которой над головой зажигается нимб, то извините, но это бред. Типа: помогаешь бедным, ухаживаешь за стариками, кормишь бездомных животных, всегда безотказна в помощи для друзей, трудишься на честной работе, учишься, открываешь лекарство от рака, спасаешь миллионы людей, и тут вдруг рвёшь с кем-то целку и тебе все сразу «вон отсюда! Свали, блудница!». И обратно, получается, порядочность не работает с точки зрения бытового фарисейства, и весь набор благих перечисленных качеств (бескорыстие, правдивость, верность) сгорают, и порядочность зависит от количества половых партнёров, а не личных качеств человека. Какое-то отвратительное заблуждение времён, когда тигр курил табак*.

    Вот так оправдав и обелив себя со всех сторон, так что не подкопаться, я выдвинула ящик комода и достала подаренное мне Сынён нижнее бельё. Ну кто сможет осудить меня за то, что я хочу переспать с Ку Чжунэ? Парни, которым не дают, и девушки, у которых не просят. Все остальные – удовлетворены и счастливы, и им не до пересудов. А мне – не до чьего-либо мнения. Да и кто узнает? Я жила в одном дворе много лет, где все всегда были друг у друга на виду, может, поэтому и думаю о сплетнях? Опять же окна во двор выходят и у Югёма, и у Джуниора, но на понимание друзей я рассчитываю в первую очередь. Как там говорят американцы? My life my rules – моя жизнь, мои и правила. Правда, Вернон сказал, что это девиз гомосексуалистов, но тем уместнее, речь идёт о делах постельных. Кому сношаться, тому и решаться, короче. Это исключительно мои проблемы. Чьё тело, того и дело. Так, пора заканчивать рифмовать, надо собираться.
    Кружевное бельё я скрыла под джинсами и джемпером. Краситься, как обычно, даже и не думала. В зеркале отразились отросшие до середины шеи волосы, давно я себе такого не позволяла! Надо было бы постричься по приезду в Сеул, но что-то замоталась и забыла об этом. Отросшие корни темнели над поблекшим, уже не очень платиновым блондом сантиметра на четыре. Фиг с ним, ничего не успею уже с этим сделать. Забрать волосы в хвост? Бесполезно, если всё дойдёт до... главного, то там слишком много движений, кувырканий и тряски, всё равно распустятся.
    Дождавшись прозвона Чжунэ, что он подъехал, я накинула пуховик и, столкнувшись в дверях с Сынён, вернувшейся со съёмок, пошла спускаться вниз, бросив на ходу, что вернусь поздно. Бэтмобиль – нравилось мне додумывать, что мой кавалер имеет нечто общее с Брюсом Уэйном – стоял у самого подъезда, я прыгнула в него, будто перед обедом выходила на пять минут, а не на полдня. На Чжунэ была та же самая водолазка, и я расплылась в улыбке. Он тоже мне в ответ улыбнулся, но мы не притянулись друг к другу поцеловаться или как-то соприкоснуться, так и смотрели один на другого, откинувшись на своих сиденьях к противоположным дверцам.
- Ну, в какую гостиницу едем?
- Ни в какую, - сказал Чжунэ, нажав на блокировку дверей, потому что на моём лице, видимо, промелькнуло нечто вроде «и зачем я тогда здесь?!». – Мы едем ужинать в ресторан.
- Так, погоди-погоди. Но после ресторана-то поедем?
- Нет, - покачал головой Чжунэ, - мы будем гулять, держась за руки, кататься по ночному городу, сходим на ночной сеанс в кино, будем болтать, а потом я привезу тебя обратно.
- Ты... ты!.. – злость накатывала на меня, смешиваясь с негодованием, и в то же время маленькое облегчение и приятное удивление прорастали в груди. – Ты динамо-машина, Ку Чжунэ, ты в курсе?
    Он засмеялся.
- Ты же хотела вступить в роль сильного пола? Хочешь трахнуть? Так погляди, как это делается. День за днём, свидание за свиданием – и никаких результатов. Приходится делать вид, что ты обожаешь романтику, таскаться по всем бессмысленным местам: выставкам, дискотекам, забегаловкам, чтобы рано или поздно достичь того, чего хочется. Вот так это и бывает, Чонён, а не то, как ты подумала, захотела – и на тебе.
- Ах ты мстительная жопа! – прищурилась я, и Чжунэ засмеялся сильнее:
- Нет, серьёзно, я не мщу, это экскурс по мужской жизни, с которой ты хочешь иметь так много общего. Ты же за равноправие? Томись ожиданием, пытайся уговорить меня передумать и пойти не в ресторан, а в койку.
- Издевайся-издевайся! – пасмурная, как снежная туча, я нахохлилась и отвернулась к окну. – Всё настроение испортил!
- Ну, не обижайся, сегодня я могу разрешить тебе потрогать себя за грудь, - явно передразнивая какую-то девицу из собственного далёкого прошлого, покривлялся Чжунэ.
- Оставь себе, - пробубнила я. Водитель подался в мою сторону и, приблизившись вплотную, вдруг поцеловал меня в щёку. Мои глаза распахнулись и от щеки, через лицо, по всему телу побежали горячие мурашки.
- Не злись, я действительно не хочу опошлять отношения с тобой. У меня было предложение, я хотел озвучить его за ужином, но могу сейчас.
- Я слушаю?
- У меня на этой неделе много важных встреч и переговоров, я не могу их пропустить, не поставив отца в неловкое положение, но в пятницу... Мы могли бы уехать на все выходные.
- И ты будешь меня продолжать динамить ещё два дня?
- Нет, - улыбаясь, он вытащил мою сердитую руку из-под мышки и сжал в своей ладони, - в выходные мы снимем номер в гостинице, честно, обещаю. Ты была когда-нибудь в Канныне?
- Это в провинции Канвон?
- Да, на берегу Восточного** моря.
- Нет, не была. Туда ехать-то сколько? Часа четыре?
- Я довезу за три. Там очень красиво.
- Почему именно туда? Поближе ничего не нашёл? Сеул полон гостиниц! – Про себя же я прикидывала, могу ли позволить себе уехать на выходные? Чимин написал, что в Медвежий лог выдвигаемся не раньше, чем через неделю, а это в понедельник, то есть, выходные в моём распоряжении.
- Я объясню, если обещаешь не смеяться, - попросил Чжунэ.
- Ну... я постараюсь, но ты меня знаешь, если будет смешно – я засмеюсь.
- Да не должно быть смешно, но не подкалывай, хорошо?
- Ладно-ладно, я поняла, выкладывай, - постаралась сосредоточиться я, но, будто назло, после его просьбы щёки так и разводило в стороны. Он строго на меня зыркнул. – Я молчу! Не хихикаю даже.
    Лицо с трудом удерживало свою серьёзность, но я сконцентрировалась на своей ладони, лежавшей в его руке, и обомлела. Игривость отступила, осталось вкрадчивое ощущение близости и нежности.
- В общем, позапрошлым летом мы ездили туда компанией: я, БиАй, Чжинхван и Юнхён с Борой. Мы гуляли, развлекались, а потом пошли в Кёнпходэ. Это такая территория у самого моря, где много исторических мест. Там несколько беседок с живописным видом, и мы присели в одной выпить чай. Ну, мы с БиАем и Чжинхваном, конечно, пили не чай. Уже вечерело, к нам подошла официантка. Мы что-то там острили, БиАй, как обычно, начал приставать и пытаться познакомиться, расхваливая здешние красоты. И она нам сказала, что из нас только Юнхён с Борой полностью поймут красоту её родного Кёнпходэ. Мы удивились – почему? Она ответила, что Кёнпходэ – уникальный уголок, потому что в нём можно одновременно увидеть пять лун.
- Пять лун?! – удивилась и я.
- Да. Луну в небе, луну, отражённую в море, отражённую в озере, отражённую в напитке и, - речь Чжунэ замедлялась постепенно, остерегаясь финала и не спеша к нему, пока не стала ещё и тихой вдобавок ко всему. На секунду засомневавшись, он закончил: - И отражённую в глазах любимого человека.
    Мы выразительно посмотрели друг на друга, и он, устыдившийся своих слов, отвёл глаза и суетливо стал щёлкать кнопками на магнитоле. Однако добавил:
- Я никогда не поеду в Кёнпходэ с Даной, и ни с кем другим тем более.
- Я могу воспринять это как признание?
- Я сказал всё, что хотел, и добавить мне нечего.
- Ку Чжунэ, - на этот раз к нему придвинулась я и, пользуясь, что он расположился ко мне в профиль, деланно увлеченный выбором музыки, подарила ему обратный поцелуй в щёку, - я и не знала, что ты романтик.
- Я же просил не подкалывать!
- Я не подкалываю, - честно промолвила я и, не удержавшись, всё-таки коснулась его плеча в водолазке, проведя по нему рукой. Ткань была мягкой и тёплой. Та рука, которая до сих пор находилась в руке Чжунэ, беспокойно растопырилась и переплела свои пальцы с его. Он принял это без сопротивления, даже с горячим откликом. Его пальцы живо сомкнулись на моих и большой палец погладил кожу на них. – Я в восхищении.
- Ты поедешь или нет? Всё, что я хотел узнать, - желая быть грубым, а не грубый по-настоящему, задевший сам себя проявлением сентиментальности, считающейся почему-то немужественной, он пытался реабилитироваться и накрутить на себя брутальность.
- Поеду, - согласилась я. Он расслабился, остановившись на какой-то песне и откинувшись назад.
- Хорошо. Тогда я забронирую апартаменты, - с поджатыми губами, как будто обиженный на что-то, кивнул он. Что он хотел? Услышать нечто подобное его словам в ответ? Я не могла прийти в себя и поверить в намёк Чжунэ. Он... считает меня своим любимым человеком? Он любит меня? До сих пор? Я помнила, как ошарашена была его запоздалым признанием в любви, когда выяснилось, что Дана беременна. И он тогда сказал, что готов сделать всё, что угодно, лишь бы я не бросала его. Даже плюнуть в лицо Дракону. Неужели он смог сделать это? Рискнуть собой ради меня? Но как, почему, для чего? Где раньше в нём был герой, зачем так поздно? И всё-таки, если он по-настоящему любил меня – а это доказывали многие факты – что мне было делать? Ведь я, сто раз разочарованная в нём и столько же раз очарованная заново, окончательно решила уехать, этого уже не изменить.
- Только ты не сможешь увидеть луны в моих глазах.
     Чжунэ напрягся.
- Почему?
- Потому что в выходные новолуние, - улыбнулась я, и он выдохнул.
- Ты что, следишь за луной? Откуда знаешь?
- Месяц назад был Соллаль, он всегда в новолуние, ты что, не в курсе? - Лог приучил следить за небом, чтобы всегда иметь возможность сориентироваться.
- Не задумывался об этом, это коммерчески бесполезная информация, - улыбнулся он в ответ. Ага, а история про пять лун в Кёнпходэ приносит прибыль, конечно, Чжунэ, пытайся теперь прикинуться циничным мерзавцем, свою тонкую душу эстета-мечтателя ты засветил ярче некуда. – Что ж, тогда мы будем ездить туда, пока не попадём на полнолуние.
    Я промолчала. Не хотелось портить вечер заявлением о том, что после этих выходных мы вряд ли ещё встретимся, по крайней мере, очень и очень нескоро.

   Ужин прошёл в очень доброй и дружеской атмосфере. Я и не думала, что мы с Чжунэ сможем когда-либо вернуться к тем отношениям, которые установились между нами в июне, когда мы беззаботно гуляли, болтали, смеялись. Но это было так. Мне не хотелось припоминать ему прошлых ошибок, не хотелось думать о Дане и том, что вне ресторана, вне нас двоих, где-то там, далеко, в других концах города. Мы говорили обо всём и ни о чём, не затрагивая личное, не вмешивая лишнее. Обсуждали фильмы, детство, мою новую роль тёти. Чжунэ спросил про свой подарок, и я на четверть часа зарядила в подробностях повествование обо всех проделках Июня. Смеясь и не обращая внимания ни на что, мы дошли до десерта и кофе, хотя заканчивать ужин и уходить не хотелось. Раньше Чжунэ, несмотря на то, что был за рулём, позволял себе бокал-два вина, теперь же он пил сок-фреш и кофе, как и я. А ещё мы с ним умяли по большой порции свинины. Приехав в Сеул, я сразу же перестала быть вегетарианкой и поняла, что это не моё. Запах жареного мяса портил все мои планы, и я не стала себя насиловать, с самого первого приёма пищи в столице вернувшись ко всему, что ела и до Лога.
    Потом мы попытались пройтись по набережной Хангана, но холод загнал нас обратно в машину, и мы уехали в кинотеатр. Именно там, наконец, не совладав с собой, меня поцеловал Чжунэ. Не сказать, что этому способствовал жанр или сюжет фильма, мы его и не смотрели толком, шушукаясь плечом к плечу, но темнота и близость, постоянное ощущение дыхания соседа у самого уха будоражили. Видимо, его ещё сильнее, чем меня. Я повернулась к нему пошутить над очередной сценой, когда поняла, что он поймал мои губы и, тотчас скользнув пальцами по моему подбородку, щеке, притянул меня за голову к себе. Чуть не уронив с колен поп-корн, я жарко подалась навстречу, пользуясь тем, что нас никто не видит. Да и кому бы? Диванчики были отделены друг от друга, почти как кабинки, к тому же, кроме нас пришло, кажется, ещё два человека – такая же парочка. В общем, моя рука забралась под водолазку Чжунэ, и я коснулась его плоского живота. Всё во мне вспыхнуло, если вообще гасло с встречи перед обедом. Он сильнее прильнул к моим губам, я ощутила ласку его языка и ответила своим. Это был очень взрослый поцелуй, какие я себе позволяла от силы дважды, и оба раза это закончилось постелью – первым сексом с Чжунэ и тем, что был с Мингю. В этом поцелуе была такая доза желания, что ею можно было нашпинговать бомбу вместо тротила. Мои пальцы опустились по прессу Чжунэ к его ремню, но на попытке расстегнуть его они были пойманы его рукой. Он прервал поцелуй, тяжело дыша и хрипло зашептав:
- Если ты не остановишься, то мы займёмся этим прямо здесь...
- Разве ты не сможешь держать себя в руках? – спросила я шёпотом.
- Если ты будешь провоцировать, то нет. Думаешь, я не хочу этого, Чонён? Я очень хочу! Я и без этого себя с трудом уговариваю не наброситься на тебя...
    Немного отстранившись, я разглядела блеск его глаз в темноте. Кинолента уже откровенно шла мимо нас.
- Когда у тебя последний раз был секс? – задала я коварный вопрос.
- Секс?
- Да. Давно он у тебя был? – Чжунэ горько усмехнулся:
- Давно.
- Давно насколько?
- Тебе принципиально надо это знать?
- Во-первых, хочу понять, что для тебя «давно», во-вторых – да, принципиально.
- Ну, хорошо... - Чжунэ поправил водолазку, словно собирался выступить с официальным заявлением. – В конце сентября. Довольна?
     Я чуть не присвистнула, но вовремя поняла, что его это заденет. Чёрт, даже у меня последний раз недавнее было, и то мне уже несладко.
- Серьёзно?
- Ты серьёзно спросила? Я так и ответил. Что ещё?
- А... а почему так давно? А как же...
- Что? Опять Дана? Я не сплю с ней, хватило одного раза.
- А всю зиму, в Сингапуре... не было возможности?
- Мне было не до этого.
- Ну вот, а говорят, что парни без секса долго не могут.
- Дрочку никто не запрещал, - неожиданно откровенно признался Чжунэ.
- Ты дрочишь? – как малолетка, почему-то хихикнула я и с любопытством уставилась на молодого человека. Трудно поверить в то, что парень, которому каждая вторая согласна отдаться бесплатно, а если нет, то он способен её купить, предпочёл свою руку какой-нибудь проститутке.
- А что в этом такого? По-твоему, для снятия напряжения непременно надо вызывать каких-нибудь шмар?
- Не знаю, что и сказать. Как-то... я именно от тебя не ожидала такого выбора.
- Я говорил тебе ещё летом, что устал от череды чужих тел и посторонних лиц в своей постели, меня не влечёт трахаться лишь бы с кем-нибудь. Юношеским коллекционированием я пресытился лет в двадцать.
- Мог бы сделать мне приятное и просто сказать, что хранил мне верность.
- Я хранил тебе верность, - послушно повторил Чжунэ шутливым тоном.
- Спасибо.
- Кажется, фильм кончился... - посмотрел он на экран. Я тоже повернула голову.
- Да. Пора по домам.
- Не хочется, - вздохнул он.
- Не хочется, - подтвердила я. – Но надо. Выходные так выходные. Кёнпходэ так Кёнпходэ.
   Он поднялся первым и, взяв недоеденный поп-корн у меня, чтобы я встала и поправила одежду, подал мне руку. Я посмотрела на неё и расплылась:
- До пятницы не замозоль.
- Имею право, я рассчитываю в выходные на твою поддержку.
- Handmade?
- Blowjob?
     Я ударила его по плечу:
- Не дождёшься!
    Смеясь, мы покинули кинотеатр. Только тогда на меня снизошло какое-то чёткое озарение, что я на свидании не со своим парнем или женихом, а с чужим мужем. Это было как кратковременный разряд, который прошёл сквозь позвоночник и заставил меня на миг взглянуть на всё со стороны. Я попыталась. Но так и не увидела в себе преступницу. Я всегда осуждала девушек, которые связываются с женатыми мужчинами и, видимо, будь жив отец Джоанны, он бы нас с Чжунэ обоих отхерачил до посинения, но не могла я обвинить больше ни его, ни себя. Я винила судьбу, время и Дану, обстоятельства, Дракона и что угодно, но не нас. Ладно, немного Чжунэ – да, но и его можно было понять. Он не мог узнать глубину своих чувств спустя пару встреч со мной, а к тому моменту он уже был обручён. Он был слаб и трусоват тогда, он не был готов к тому, на что спокойно решается сейчас, и да, поэтому упустил много хороших возможностей. Но если бы со мною муж не спал, не возвращался на ночь домой, я бы послала его к чёрту и развелась, Дана же молчит и беременеет. Зачем? С какой целью? Не сделай она этого... Осенью мы бы с Чжунэ продолжили отношения, возможно, он бы развёлся, а впрочем... скорее всего, нет. Он бы так и остался дрожащим перед Джиёном слюнтяем, спивался и употреблял наркотики, а это рано или поздно привело бы к тому, что мы имеем. Пройдя же то, что он прошёл, Чжунэ изменился в лучшую сторону, и каждый из пунктов: я, Дана, ребёнок – способствовали этому. Так как же можно говорить, что чему-то не стоило происходить? Именно эти тиски, в которые зажали Чжунэ, стали выковывать из него сильную личность (или выдавливать слабую?). Именно трудности, которые создавали мне отношения с ним, вырабатывали во мне злость, необходимую для свершений и боевых амбиций. Оставалось надеяться, что и Дана из всего происходящего тоже извлечёт какой-нибудь урок и станет лучше. Впрочем, я её совсем не знаю, может, она хороший, но глупый от любви человек? А можно ли умнеть от любви в принципе? Я, что ли, сейчас отличалась какой-то мудростью, рассекая на «порше» с типом, который трижды обманул моё доверие? А сам этот тип? Раньше он казался мне не только плохим, но и дураком. Со временем же я открыла, что в Чжунэ много разумного и достойного, только применять он это не умел или не хотел. А если бы я выросла на всём готовом, избалованной мымрой, вела бы себя иначе? Так что было требовать от человека, который не жил вне своего золотого дворца, которого не приучали к человечности, не объясняли ему, что мужчина – это воля и благородство, а не толстый от бабок кошелёк и самовлюблённость. При данных изначальных условиях то, каким становился Чжунэ – это великое достижение! И посылать его в который раз к нелюбимой жене я больше не собиралась. Пока не родится ребёнок.

   Утром я подскочила от новой паранойи. Не знаю, что на меня нашло, но приглашение в Каннын почудилось очередной ловушкой. Что, если Чжунэ всё-таки в сговоре с Джиёном? Он тащит меня подальше от Сеула, туда, где нет золотых. Там-то со мной и разделаются. Зная, что мне не с кем посоветоваться, кроме Чимина, что никто, кроме него, не воспримет адекватно мои опасения, я написала ему, чтобы вышел со мной на связь, как только сможет. Вскоре он позвонил мне, включив видео. Позади него была обшарпанная стена какой-то убогой кафешки и раздавалась латиноамериканская речь, такая же чеканная и взрывная, как удары по бильярдному шару на её фоне.
- Que pasa, amiga***? – спросил Чимин, сияя, будто отдыхал на курорте. Хвала Самуэлю, я поняла вопрос, только отвечала на корейском. Я обрисовала ситуацию, честно выложив о возобновлении романа с Чжунэ и уточнив, что это только на выходные и отъезд на Алтай остаётся неизменным.
- У нас есть люди в Канныне? Для подстраховки? – Как я и надеялась, Чимин не сказал ни фразы в духе: «Ну и куда ты намылилась с тем, в ком не уверена?», не морализаторствовал и не компостировал мозги, а только принялся решать задачу:
- В Канныне никого нет, но мы скажем Даниэлю с Мингю, чтобы они за тобой присмотрели. Всё равно они в Сеуле пока ничем особенным не заняты, пусть покатаются. Сама им напиши!
- То есть, они будут вертеться возле меня? Боюсь, если подстраховка не понадобится, то моё рандеву будет испорченно.
- Чонён, ты хоть раз замечала меня рядом с собой, когда этого не предполагалось?
- Нет...
- Вот и их ты не заметишь. Ты же знаешь основы техники тени, в твоём поле зрения будет морской простор и Ку Чжунэ, ничего кроме.
- Если так, то ладно.
- Всё, мне пора присоединиться к Хоупу, hasta la vista!****
- Погоди, ещё минуту!
- Что?
- Почему ты не стал отговаривать меня от поездки?
    Чимин изобразил такое умильное и безмятежно-добродушное лицо, что я готова была забрать вопрос назад, всё и без того сделалось очевидным:
- Но ты же просила меня о помощи, а не о совете, с какой стати мне изливаться нравоучениями?
- То есть, на самом деле тебе хочется сделать мне выговор?
- Нет.
- Почему?
- Ответ тебе не понравится.
- Я готова, я приму любой.
- Он будет с твоей точки зрения выглядеть, как попытка мужчины доминировать и управлять, ты этого не любишь. Хотя будь на твоём месте парень, я бы думал точно так же.
- Ну, скажи, и я обещаю понять это без домыслов.
- Я золотой, Чонён, моё дело обеспечивать людям счастье, а не навязывать им модель своего собственного. Ты хочешь поехать куда-то с Чжунэ и ловишь от этого кайф, моё дело – избавить тебя от опасности и создать условия для спокойного получения удовольствия от этих двух дней, а не испортить всё гундением с другого конца света от зависти.
- Зависти? – ухмыльнулась я.
- Думаешь, я бы отказался целый уикенд побалдеть с симпатичной девочкой на побережье? Ха! Я что, старый или увечный? Всё, теперь я точно пошёл! – И связь оборвалась. Мой тренер был самое солнечное солнышко на свете, и его объяснение ничуть меня не обидело, а лишь успокоило и подняло настроение. Чимин всегда был до того позитивно-уравновешенным, что это передавалось находящимся рядом. Иногда, когда у меня что-то не получалось на занятиях, и я возмущалась этому, Чимину не приходилось даже уговаривать меня взять себя в руки и попытаться снова. Один взгляд на его лицо, и делается неудобно за то, что вышла из себя, глаза тренера так и говорят: «Да ведь не произошло ничего такого, из-за чего переполох?». Он был идеальным педагогом, лучшим из всех, что я встречала. Но я поняла, что он имел в виду под доминированием, его потакание мне и благоволение могло рассматриваться как покровительство и снисхождение, однако же и объяснить Чимин сумел всё так, что я могла его только поблагодарить.