Зрячий среди слепых

Глава 8.

С утра пробуждение далось Морису с трудом. После возвращения домой спать оставалось всего пару часов, и когда парень, наконец, задремал, отец разбудил его громким воплем. Гилмер почти рывком поднял сына с постели и швырнул в него балахон. Как оказалось, Том проснулся раньше всех, отключил будильник и снова лег спать. Эта выходка никого не удивила, но знатно разозлила отца.
Все суматошные сборы Морису пришлось слушать крики родителей друг на друга и их попытки выяснить, кто должен был следить за ребенком. Позавтракать он не успел. Зато пришлось пробежаться по обоим этажам дома в поисках ботинок Тома, без которых тот отказывался ехать.
Как только все оказались в машине, Гилмер резко вдавил педаль газа. Морис сидел на заднем сидении позади матери, вместе с Томом. Младший начал ныть с первой минуты, и парень понял, что поездка будет тяжелой.
Через несколько минут отполированный внедорожник подъехал к высокой многоэтажке в элитном квартале. Хавьер и его дочь уже стояли у своей машины и ждали Наставника. Гилмер остановился и вышел из машины. Обменявшись парой слов с отцом, Хавьер махнул дочери, и та залезла в машину. Ровесница Мориса, она во всем походила на отца. Те же острый нос, почти черные волосы и напускная суровость, которая, Морис был уверен, улетучится при первом появлении кого-то сильнее ее. Платье девочки было явно куплено не в Рейвентауне. Слишком уж открытым оно было для этого города.
Увидев дочь Хавьера, Том радостно застучал ногой по переднему сидению.
— Мама, а Эмма пойдёт с нами в аквапарк?
— Конечно, пойдет, мой милый, — Уэнди достала из сумки пакетик с вафлями и протянула одну Тому.
Младший радостно схватил угощение и начал есть, а Морис с равнодушным видом уткнулся в окно.
О чем-то переговорив, Гилмер и Хавьер расселись по машинам. Теперь уже два внедорожника мчались по узким улочкам Рейвентауна, минуя покосившиеся дома и расписные стены Обителей.
Начало поездки проходило в молчании, и Морис даже начал засыпать. Бессонная ночь не прошла бесследно, и желание отдохнуть давало о себе знать. Однако стоило автомобилю выехать за пределы города, Тому стало скучно. Руководствуясь принципами всех младших братьев, первым он начал донимать Мориса. Резко выдернув юношу из и без того не глубокого сна, Том оглушил его громким «поиграй со мной». Пару секунд старший тупо пялился на брата, не понимая, что от него хотят. Когда же до него дошло, он резко отстранился от Тома и отвернулся к окну. Но младший не собирался сдаваться. Получив столь грубый отказ, он принялся тормошить брата за плечо с теми же оглушительными воплями. Это начало раздражать почти сразу. Выждав с минуту, Морис понял, что реакции от отца и матери не будет. Том продолжал ритмично постукивать по плечу Мориса, выбивая из него остатки терпения. Морис сдерживался, продолжая смотреть в окно. Солнце поднялось уже высоко в небе и теперь скользило, то скрываясь за облаками, то снова появляясь. За окном мелькал довольно унылый пейзаж. Зелёная стена деревьев только изредка сменялась скоплениями домов. Неудивительно, что Том заскучал. Но ведь Мориса это не касается! Он вовсе не обязан развлекать младшего, особенно после бессонной ночи.
Тем временем Том удвоил усилия и начал лупить брата с еще большим усердием. Когда последнее терпение, наконец, выкипело, Морис резко обернулся к брату. Крепко схватив его руку, он рывком вернул её ему же на колени и снова отвернулся к окну. Стоило ожидать, что на этом все не закончится. Не ожидавший такой наглости к своей персоне, Том начал хныкать, что через несколько секунд переросло в полномасштабную истерику. Его вопли разносились по салону, а Морис уже знал, что будет дальше. Реакция отца не заставила себя долго ждать. Первая фраза Гилмера была обращена к Морису, который, по его мнению, и был виноват в случившемся.
— Тебе трудно с ним поиграть?
— Он может поиграть сам, — Морис почувствовал внезапно прорезавшийся голос. Злость, вызванная недосыпом, воплями Тома, постоянными претензиями, требовала выхода. Юноше отчаянно захотелось нахамить отцу так, чтобы тот взбесился. И у него получилось. Ответ Гилмера последовал незамедлительно.
— Он твой брат. Относись к нему уважительно.
Морис посмотрел на Тома. Мгновенно высохшие слезы на лице младшего и едва заметная улыбка говорили о том, что он доволен результатом переполоха. Это было слишком. Вцепившись руками в сидение матери, парень вылез вперед, оказавшись впереди между матерью и отцом.
— А когда он будет меня уважать?
Вместо ответа Гилмер яростно стукнул рукой по рулю, так что Морис вздрогнул от неожиданности, повернулся к Уэнди и с нескрываемой злостью крикнул:
— Заткни своего выродка!
Мать метнула на мужа злобный взгляд и, полуразвернувшись на сиденье, толкнула сына в плечо, усаживая на место.
Морис сел. Внутри все еще бушевала злость, но усталость брала верх. Он снова отвернулся к окну, слыша, как отец тихо говорит Тому:
— На, поиграй, малыш.
Парня пересилило любопытство. Краем глаза он увидел, как отец передает брату телефон, а тот радостно хватает его. Тихо вздохнув, юноша снова перевел взгляд на деревья. Его переполняла злость и обида. Какого черта он обязан выполнять малейшую прихоть Тома, хотя он даже не в состоянии вежливо попросить. Почему младший начинает реветь при малейшем отказе? В свои десять лет Морис уже вполне осознал свою ненужность в этом доме, а Том даже при созданных дня него условиях не может обойтись без подтирания соплей. И самое главное, что оставалось загадкой для юноши, почему у родителей такое разное отношение к родным детям? Иногда ему хотелось кричать, что он лучше Тома. Он ничего не требует, никогда не плачет, помогает по дому, если его попросят. Неужели все дело только в его нежелании занимать отцовское место? Эти вопросы тревожили Мориса, сколько он себя помнил, и их список все множился, как рой неугомонных пчёл. Но одно он знал точно. Что бы ему ни пришлось сделать ради этого, он не убьет свою жизнь, чтобы угодить отцу. Он никогда не будет Наставником. Он найдёт выход.
С этими мыслями Морис закрыл глаза и уснул, прижавшись щекой к стеклу автомобиля.

***
Как и сказал Хавьер, к пяти часам участники совета должны были быть в главной Обители города, поэтому около пяти Гилмеру начали звонить обеспокоенные коллеги. Из-за постоянных звонков святой отец начал заметно нервничать. Уэнди уже несколько раз вскрикивала, когда он, стараясь успеть к назначенному времени, выезжал на встречную полосу со множеством машин.
Проснувшийся Морис, однако, не замечал манёвров отца. Все его мысли были заняты городом. Том тоже влепился в окно, будто толстая прилипала, и брат втайне радовался, что не видит его лица. Наверняка оно снилось бы ему в кошмарах еще несколько дней.
Эрон был огромен. Вместо мрачных облезлых домов Рейвентауна за окном мелькали яркие высотки с разноцветными кирпичами на фасадах. Всюду висели красочные рекламные плакаты с зазывными надписями, а вдоль тротуаров тянулись уютные кафе и небольшие магазины. Даже люди здесь были другими. Морис за всю жизнь не видел таких. Люди переговаривались, улыбались друг другу, прохаживаясь вдоль тротуаров. Подростки и взрослые весело щебетали, сидя на плетёных стульях летних кафе парами и небольшими компаниями. Молодые мамы, улыбаясь солнечному дню, гуляли с колясками, а их одежда была совсем не похожа на то мрачное тряпьё, что цепляли на себя жители Рейвентауна. Их юбки были заметно короче, а блузки открытее. Многие носили брюки, что в Рейвентауне жестко пресекалось.
Но даже не это удивило Мориса больше всего. За время езды по Эрону порядка получаса парень насчитал всего пару Обителей и две колокольни. Это было несравненно мало по сравнению с Рейвентауном. Эрон казался совершенно другим миром, и в нем шестнадцатилетний мальчишка чувствовал себя котёнком, впервые вышедшим на улицу. И ему это нравилось.
Спустя приблизительно сорок минут созерцания видов города, сопровождавшихся криками отца в телефон, обе машины подъехали к высокому зданию. Не успели Гилмер и Хавьер выйти на улицу, навстречу им уже спешил мужчина средних лет в красно-жёлтой униформе. Сидя в машине, Морис не слышал, о чем они говорили, но разговор был коротким. Отдав ключи от машины мужчине в униформе, Наставник резко открыл заднюю дверь, так что Морис едва не вывалился на асфальт. Том и Уэнди вышли сами, а Эмма уже стояла рядом со своим отцом. Не теряя времени на объяснения, Гилмер сунул кошелёк уже расплывшейся в улыбке жене и, кивнув Хавьеру, потащил Мориса за собой.
Центральная Обитель Эрона находилась ровно напротив отеля, где они остановились. От величественного строения, в разы больше Обители Рейвентауна, Мориса, Гилмера и Хавьера отделяла только широкая проезжая часть. Пока они стояли на светофоре, у юноши было достаточно времени, чтобы вживую оглядеть город. Высокие здания, снующие туда-сюда машины, переливающиеся яркими цветами в солнечных лучах. Все было ново и необычно. Морис обернулся на отель. Из всех жителей Рейвентауна такой по карману только отцу, Хавьеру и паре чиновников. Высокое шестиэтажное здание в стиле барокко, напыщенное и важное. Наверняка оправдывающее свои цены и по качеству обслуживания.
Но великолепие отеля не стоило и сотой доли того, что открывалось при взгляде на Обитель. Здание, в несколько раз превосходящее размерами место работы Гилмера в Рейвентауне, было украшено балюстрадами и пилястрами разных размеров. Многочисленные окна в стенах Обители отделаны разноцветной мозаикой, а массивные статуи у главного входа изображали ангелов, трубящих в трубы. Довершая великолепие, на солнце блестели купола.
Вид Обители не был для Мориса неожиданностью. С бóльшим удивлением он смотрел на то, как реагируют на него люди. Точнее, не реагируют. Они не замечали его, будто его не было вовсе. Вымощенная мрамором дорожка перед Обителью пустовала. Люди проходили мимо, не поднимая глаз. Привыкший к традициям Рейвентауна, Морис не понимал, как святыня в центре города может оставаться без внимания.
Морис так сильно задумался, что пришел в себя только тогда, когда отец грубо подтолкнул его вперед. Светофор горел зелёным, а Хавьер широкими шагами пересекал дорогу между остановившимися машинами. Морис поспешил за ним.
Наконец, они дошли до собора и, пройдя по мраморной дорожке, вошли внутрь. Первым, кого они увидели в Обители, стал человек в черном одеянии. На вид ровесник Гилмера, с длинной бородой и почти лысой головой. Он явно ждал их с нетерпением. Увидев Гилмера, он быстро засунул телефон в карман рясы и поспешил навстречу прибывшим.
— Гилмер! — воскликнул он, устремляясь к Наставнику и встряхивая его ладонь в горячем рукопожатии. — Все заждались, идёмте скорее.
Гилмер сухо ответил на приветствие и, не теряя времени, поспешил вверх по лестнице, с трудом поднимая грузное тело со ступеньки на ступеньку. Морис, Хавьер и Гилмер последовали за ним. Идя за отцом, Морис старался не думать о предстоящем совете. Незаметно он отстал от компании на несколько шагов и вызвал в памяти образ Хранителя из сегодняшнего сна. Перед глазами снова встала толпа Наставников, его собственный двойник и сам Хранитель, отрицательно качающий головой. Морис снова попытался понять, что хотела сказать фигура в плаще, но в голову ничего не приходило. В мысли упорно лез предстоящий совет. Морис боялся. Незнакомый город, огромная новая Обитель, ожидание встречи со множеством незнакомого народа. Все это пугало его, но выбора не было. Юноша продолжал идти вперед, вслед за отцом. Тот, в свою очередь, степенно ступал по коридору и, казалось, совершенно забыл о сыне.
Спустя несколько минут процессия подходила к огромным позолоченным дверям в конце освещённого коридора. Не успел Морис морально настроиться, как отец без колебаний распахнул их и уверенным шагом вошел в зал. У юноши перехватило дыхание, когда он миновал двери вслед за отцом. Но вызвано это было не столько незнакомой обстановкой, сколько внезапным чувством дежавю. На мгновение его будто отбросило в ночное видение. Зал был точно таким, каким его показал Хранитель. Стены облицованы мрамором, потолки украшены огромными фресками. Огромные люстры, свисающие с потолка, ярко освещали зал. Не теряя времени, отец поспешил к столу, за которым уже сидели Наставники.
— Эй! — шедший впереди Хавьер обернулся и, увидев замешательство Мориса, окликнул его. — Чего встал?
Парень поспешил к столу вслед за остальными. Отец уже занял свободный стул и жестом указал сыну на место рядом. Хавьер расположился с другой стороны.
Присутствующие церемонно поприветствовали прибывших. На Гилмера смотрели с восхищением, а многие с завистью. Затем престарелый длинноволосый Наставник, сидевший во главе стола, обратился к собравшимся.
— Итак, раз все в сборе, мы можем начинать, — его голос был властным, почти как у Гилмера. Поначалу Морис даже подумал, что говорит отец.
Наставник начал говорить. Его вступительная речь звучала весьма жалко. Наставник хорохорился как мог, пытаясь доказать, что дела идут хорошо. Было понятно, что прежде всего это делалось ради трех присутствующих журналистов. Но правду не утаишь. Пришлось признать, что культ нуждается в новых людях, а молодых среди паствы все меньше и меньше. Морису быстро надоело слушать Наставника. Он стал рассматривать присутствующих. В первую очередь его интересовали журналисты. И, кажется, одного из них интересовал сам Морис. Сидевший по диагонали мужчина рассматривал Мориса и Гилмера, то и дело отводя взгляд, но все же заметно. Проследив за отцом, юноша понял, что не один заметил странный интерес к ним человека в черном костюме. Гилмер, не стесняясь, сверлил незнакомца взглядом. Но отец смотрел не с любопытством. В его глазах было узнавание и настороженность. Будто он видел угрозу. Того, кого никак не ожидал увидеть.
Когда Наставник закончил, все вяло закивали. Гилмер отвернулся от журналиста и быстро взял себя в руки. Теперь на его лице играли высокомерная улыбка и надменное спокойствие.
— Построить второй Рейвентаун не так просто. Ни у кого из вас этого не получится. Тем не менее вы можете попытаться. Одного такого города недостаточно, чтобы мы могли чувствовать себя комфортно. Поэтому, если нужны советы… — Он выдержал многозначительную паузу и закончил:
— Буду рад помочь.
Заговорил невысокий мужчина лет сорока.
— Гилмер, мы чрезвычайно рады, что Вы посетили собрание впервые за долгое время. Но не кажется ли Вам, что Вы не тот, кто может раздавать советы? Город достался Вам почти в таком же виде, в каком находится сейчас. Я бы с радостью потолковал с Вашим прадедом, будь он жив. Но Вы лишь сохраняете то, что сделали поколения Ваших предков.
Это был выпад. Морис напряженно ждал реакции отца, но тот лишь рассмеялся.
— По-вашему, это просто? Сохранять уклад, который выстраивался десятилетиями. В таком случае вы не смыслите ничего в делах культа. То, что люди были послушны с прошлым Наставником, ничего не гарантирует его преемнику. Мне пришлось еще сложнее, чем вам.
Наставники понимающе закивали, а тот, что сидел во главе стола, одобрительно кивнул. Морис в который раз подумал, как умён его отец. Появившись на совете пару минут назад, он уже успел поставить себя выше большинства присутствующих, несмотря на нападки. Отец всегда умел диктовать свои условия даже незнакомым. И это объяснимо. У Гилмера был прекрасный пример. Его собственный отец держал город в еще большей покорности. Морису было всего десять, когда он умер, но даже будучи несмышленым мальчишкой, он понимал, что после его смерти люди расслабились. Тогда Гилмеру пришлось потрудиться, чтобы все снова пришло в норму. Время установления своего авторитета выдалось сложным не только для Наставника, но и для его семьи, вынужденной терпеть все его эмоциональные выплески. Около года Морис старался вообще не попадаться отцу на глаза в надежде избежать очередного подзатыльника. Он помнил, как сидя на втором этаже в своей комнате, сжимал в руках старого плюшевого мишку и слышал крики родителей, доносившиеся с кухни. Он не понимал, почему это происходит, но каждым сантиметром своего тела ощущал витавшее в воздухе напряжение и собственный страх. С этого времени изменилось отношение отца только к матери и брату. Морис же остался мальчиком для битья.
Громкий голос отца вывел его из размышлений. Тема поменялась.
— Повышением цен вы ничего не добьётесь. Это только отвадит людей.
— А что вы предлагаете? — к разговору присоединился молодой Наставник, сидящий напротив. — Мою Обитель посещают десять человек. Я уже работаю в убыток.
Морис посмотрел на отца. Тот снова сидел с надменным видом, готовясь учить жизни всех.
— Прежде чем поднимать цены, привлеките людей. Убедите их, что им это необходимо. Сходите по школам, разрекламируйте себя. Ваш город намного больше Рейвентауна, какой-то процент клюнет.
На слова отца откликнулся человек в костюме. Тот самый, кто рассматривал их с отцом.
— Прошу заметить, что духовное вмешательство в учебный процесс недопустимо. Вас не слишком-то охотно пускают в учебные заведения.
Гилмер неторопливо перевел глаза на говорящего. Морис мог поклясться, что незнакомец одной фразой спровоцировал отцовскую злость.
— Но ведь пускают, — стрельнул глазами Гилмер. — Да и пути обхода всегда найти можно.
Все затихли, ожидая продолжения. Казалось, священник, наконец, нашел достойного оппонента.
— Да, обход ты всегда найдешь.
Морис опешил. Впервые кто-то заговорил с отцом на равных, обращаясь к нему на «ты».
— Заткнись, — голос Гилмера был спокоен, но его глаза метали молнии.
— Я не прав? — мужчина положил руки на стол и вперился в Гилмера зелёными глазами.
Наставник подался вперёд и уже собирался ответить, как со стороны стола раздался требовательный голос.
— Прекратите! Ваша неприязнь друг к другу — ваше личное дело. Найдите другое место и высказывайте претензии сколько влезет.
Спорщики замолчали, продолжая недовольно коситься друг на друга. Мужчина в костюме убрал локти со стола, при этом, странно взглянув на Мориса. В его взгляде мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Морис отвел глаза, не зная, как реагировать. Но втайне он испытывал некую радость. Его отца поставили на место. Незнакомец в костюме вызвал у него симпатию и уважение. Кроме того, у юноши возникло чувство правоты этого человека. Что-то подсказывало ему, что тот огрызался с отцом не просто так.
— Я недавно хотел построить новую Обитель, — донёсся голос с противоположного края стола. — Оформил все документы, получил разрешение администрации. Так люди не дали. Детский сад оказался важнее. Что прикажете делать в такой ситуации?
Прежде чем кто-то успел ответить, донесся голос все того же журналиста:
— Возможно, не приставать к людям с тем, что им не нужно?
На этот раз не выдержал и главный на совете:
— Мистер Шеппард, я повидал много журналистов, но вы превзошли их всех. Еще никто не вел себя так нагло на совете. Писали, бывало, всякое, но так открыто никто не выступал.
Морис посмотрел на отца, ожидая его реакции. Гилмер повернулся к говорящему, хищно сверкнув глазами.
— Если с ними ничего не делать, мы без работы останемся. Я понимаю, что тебе это выгодно, — глаза священника превратились в две узкие щёлочки. — Я уже выгнал из Рейвентауна таких, как ты.
— И меня первого! — перебил его незнакомец.
Священник во главе стола кашлянул, призывая к порядку, но никто не обратил на него внимания.
— Ты сам нарвался! Борец за прогресс, да ещё и... — отец осёкся, будто боясь о чем-то сказать.
Морис смотрел на спорящих и почти не дышал. Впервые на памяти юноши отец потерял над собой контроль. Да еще и на глазах у других. Теперь он был уверен, что отец знаком с этим человеком и что их неприязнь, если не сказать больше, длится уже много лет.
— Он не знает об этом, да? — Мужчина в костюме кивнул на Мориса.
Он смотрел прямо в глаза Наставнику, без страха и сомнений, а Морис в растерянности наблюдал за обоими. На какой-то момент ему показалось, что в зале нет никого, кроме их троих. Не понимая, что делает, Морис поднялся и, упёршись в стол руками, посмотрел на отца.
— Что я не знаю? — слова вырвались сами собой, но отец тут же среагировал.
— Молчать! — лицо Гилмера перекосилось от злобы.
Остальные наставники сидели тихо, с интересом наблюдая за развернувшейся сценой.
Вопль Гилмера разбудил в юноше задремавшую гордость. Он резко вспомнил всё: подзатыльники, разбитый нос, выдернутые волосы, своё убитое будущее, сегодняшнюю перепалку в машине. Это обрушилось, как волна, не давая чувству самосохранения одержать верх.
— Выходит, ты врешь не только людям? — почти прошипел он, глядя в глаза отцу. Присутствие незнакомца, вступившего в открытую перепалку с отцом, придавало ему сил. — Чего я не знаю о тебе?
Морис смотрел на отца, но знал, что тот не ответит. Он надеялся на помощь незнакомца. И тот на удивление не промолчал.
— А сын у тебя с характером. Он имеет право знать, какими методами ты пользуешься, чтобы избавляться от конкурентов.
— Ты не конкурент, — Гилмер, наконец, совладал с собой и снова говорил холодным размеренным голосом. — Ты несостоявшийся советчик. А ты, — он впился глазами в Мориса, — пошел вон. Жди меня за дверью.
Юноша повиновался. Злить отца дальше было самоубийством. Он последний раз посмотрел на незнакомца. Тот ответил ему взглядом, в котором сочетались беспокойство и восхищение.