Инфо

Глава 18

Звенья цепочки тянулись от стальной трубы до кольца, которое Дриши все-таки вмонтировал в ошейник. Вообще это был новый ошейник, улучшенной конструкции и дизайна. Чем он отличался от старой модели, Алексею было неизвестно. Да и все равно.

Цепь крепилась позади ошейника, неприятно скользила по спине и непрестанно позванивала, ни на миг не позволяя забыть о себе. Ее длина давала возможность сидеть, стоять, лежать и даже пройтись на небольшом расстоянии вокруг трубы, к которой он был прикован. Но не позволяла покинуть обзорную зону Птицы.

Аквариум нависал над Лешей и стоило мужчине, заключенном в нем, приподнять веки – он увидел бы Книжника. По счастью, глаз Птица не открывал.

Дриши ждал, выказывая чудеса терпения. Новое положение Алексея ничуть его не стесняло – он по-прежнему жрал эмоции своей жертвы. Лишь иногда морщась от вяжущего ощущения тоски, примешанного теперь к каждой порции. Но даже с этим неудобством он научился справляться.

Стоило дернуть Алексея за цепочку, потянуть за волосы, вынуждая прогнуть спину и подставиться – как все чувства тускнели, сменяемые обжигающим, захлестывающим сознание стыдом.

Вокруг Леши кипела исследовательская деятельность, ходили лаборанты, шипели реактивы, кто-то умирал. И когда Книжнику, наконец, удавалось убедить себя в том, что до него и его положения никому нет дела – он находил в себе силы сесть на жестком матрасе. Но все же не мог заставить себя посмотреть в сторону Птицы.

Дриши ждал реакции, ему достаточно было бы малейшего проявления заинтересованности. Именно ради этого он продолжал ежедневно унижать и подавлять свою жертву. Провоцировал Птицу.

Но Птица оставался глух и слеп.

Точнее – Алексей мог в этом поклясться – пленник бокса видел и слышал все, что происходило не в лаборатории даже – во всем здании. Но насколько происходящее трогало его – этого Книжнику не дано было постичь. Он был благодарен уже за то, что Птица удачно притворялся равнодушным к его мукам. Если бы этот мужчина, пронизанный проводами и трубками, обезображенный до потери формы, погруженный в зеленоватую жидкость – если бы он чувствовал жалость, Лешу убило бы это.

Ему и так трудно давались минуты, когда его обнаженной кожи касались холодные лучи чьей-нибудь жалости или хуже – брезгливости. Чужие эмоции горчили на языке и совершенно не питали. От них хотелось пить, но каждый поход до кулера с водой, провоцировал новую вспышку эмоциональных реакций у вынужденных работать рядом с Алексеем сотрудников.