Осколки разбитой жизни

5. Возможно

Дурак!

Дурак!

Дурак!

Зачем вообще даже начал думать в эту сторону?!

Ему стыдно перед Майлдом, который обрадовался, что он добровольно, без пинков, уговоров и принуждения, согласился снова выйти на улицу через несколько дней, потому что тот не знает истинной причины такого намерения.

Но эта причина такая эфемерная, что теперь Галф сам сомневается в этом, потому что медленно бредет по дорожке среди деревьев, шугаясь громких звуков и незнакомых людей. Но это не помогает ему подготовиться к тому, что знакомый пушистый шарик вновь окажется у его ног, радостно тявкая, словно на самом деле рад его видеть.

- Чоппер! - в этот раз он не может удержаться и опускается на корточки, чтобы запустить руку в шерстку этого медвежонка.

А тот и рад, тихонько поскуливая и подставляя под ладонь мохнатый бочок.

- Ты снова нашел его, Чоппи! - а вот и Мью, который снова почему-то ярко ему улыбается, словно Галф - лучшее, что тот видел сегодня. - Мы каждый вечер тут гуляли, и Чоппер искал тебя.

- Правда искал? - почему-то очень хочется плакать из-за того простого факта, что кто-то и правда нуждался в его обществе, пусть даже если это в шутку говорят о собаке.

Парень с совершенно серьезным лицом кивает:

- Конечно! Он не успокаивается, пока мы не обойдем весь парк, и грустит, что тебя в нем нет.

- Это правда, Чоппер? - он не может оторваться от этого воплощения нежности, который совершенно бессовестно развалился у его ног и теперь подставляет уже пузик.

- И я тоже рад тебя видеть, - чуть смущенный голос вырывает его из почти медитативного транса от почесываний.

А вот это ему вообще не понятно, потому что ну чем Галф мог заинтересовать такого парня, как Мью?

Да, у него аллергия вплоть до отвращения на всех лиц мужского пола, кроме Майлда, но даже он в состоянии оценить, насколько ослепительно прекрасен Мью - особенно по сравнению с ним. Высокий, широкоплечий, с лицом звезды экрана и руками древнегреческой статуи какого-то божества.

Это заставляет его резко отдернуть от Чоппера свою собственную некрасивую тощую руку с кожей цвета несвежего трупа, стыдливо натянуть рукав худи до кончиков пальцев и только после этого осмелиться посмотреть в лицо парня: