основы археологических раскопок

Оно того стоило

ТЕЗЕЙ: От алчбы моей жадной Ей вовек не очнуться! ВАКХ: У моей Ариадны Будут новые чувства.*

Алиса, услышав полную версию произошедшего в Зарайске, а не только обрывочные комментарии, которые я скидывала ей в смс по дороге, была в шоке. Винить её в этом я явно не могла. 

 — Блять, Косовский, — с чувством произнесла она, откидываясь на спину, — я надеюсь, ты хорошо ему врезала. Пиздец, додумался же... мне очень жаль, Майя, правда, я даже не подозревала... Ира, услышав все то же самое, озвучила только один вопрос: 

 — Вы с Соколовым занимались сексом на столе на кафедре? Господи, как же скучно я живу... Обе они допрос закончили практически одним и тем же. 

 — Так вы с Егором... снова сошлись? 

— Нет, не сошлись. 

— Но ты же его любишь!

 — Да, люблю. 

— Тогда в чем твоя проблема, Макарова? Объяснил бы кто мне, в чем моя проблема — руку пожала бы.

***

Мы с Егором зависаем в непонятном и не совсем комфортном вакууме. Мы отнюдь не друзья, потому что друзьями с ним толком никогда и не были, благополучно этот этап пропустив, и это кажется мне почему-то шагом назад — делать вид, что отношения у нас с ним такие же, как у Вовки с Ан или у Алисы с Валиком. Мы не друзья, но, тем не менее, он приходит к нам, сидит на нашем диване и продолжает подкалывать меня по любому поводу, хотя пока что и неуверенно. 

 Мы не целуемся и даже за руки не держимся — я все еще дергаюсь от неожиданности, когда он проходит рядом или ко мне прикасается. Это заставляет его хмуриться и отводить взгляд, и после этого на душе как-то неспокойно. Я все еще просыпаюсь иногда по ночам от снов, в которых Егор равнодушный и холодный, или его и вовсе нет. Это хуже всего. 

 Когда Егор как-то просит таблетку от головы, Вовка некстати вспоминает о том, что в аптечке закончилось снотворное. Егор поворачивается ко мне так, будто бы точно знает, в чем дело, и смотрит вопросительно. Я вздыхаю. Позже у нас с ним из ниоткуда выходит совершенно неприятный, но необходимый разговор о том, что происходило весь январь. Мы вообще впервые за два месяца нормально говорим о том, что было, а не отшучиваемся глупо, отводя глаза.