Слова. Слова. Слова... СЛОВА.
Они выплывали из стен, закручивались спиралями на потолке, складывались в объемные тексты и мыслеформы. Слова текли и летели, перемежались друг с другом, объединялись в фразы и предложения, устилали строками пол. Если Алексей закрывал глаза, он все равно видел их негативы на внутренней стороне век. И даже когда удавалось зажмуриться как следует – они начинали шептать.
Никогда тишина не была столь желанной для него. Каждую секунду – если только Леша не лежал под действием препаратов, приносящих временное блаженное безмолвие мира, наполненное созерцанием потолочной пустоты – каждую секунду он слышал сотни чужих голосов. Они кричали и шептали, напевали и проговаривали монотонно. Иногда он узнавал их, иногда ему казалось, что он их знал, иногда это были совершенно незнакомые голоса, но стоило чуть прислушаться и приходило знание, кто говорил и когда.
Скрипнула дверь. Слишком поздно для завтрака, слишком рано для ежедневного обхода, что, впрочем, было неважно. Сразу за скрипом – знакомый голос психиатра:
– А тут у нас отдельный случай, – тяжелый сочувствующий вздох, кажется, ветерком коснулся щеки Алексея.
Но это были лишь слишком близко подкравшиеся строки, поэтому Леша нервно дернулся, силясь их отогнать.
– Этот юноша у нас надолго. Слишком тяжелый случай.
– А что с ним? Почему он в отделении для буйных? Вроде выглядит неопасным, – этот голос Алексею был абсолютно незнаком. И одновременно знаком, как ни один иной голос в этом наполненном шуршащими страницами мире.
– Он опасен скорее для себя. Держим здесь – тут персонал внимательнее.
– Суицидник?
– Да вроде нет. Не больше остальных.
– Можно посмотреть его карту?
– Да, пожалуйста.
Шорох бумаги заставил Алексея сгорбиться, скукожиться, пряча лицо в колени. Связанные смирительной рубашкой руки не могли зажать уши. Алексей начал глухо жужжать, чтобы этим звуком перекрыть все. Благо, вскоре снова раздались живые голоса, хоть Леша и сомневался порой в их реальности.
– Поступил к нам с острым шизофреноподобным расстройством. Сумеречное помраченное сознание, делирий, – вещал психиатр. – Через месяц пребывания был поставлен диагноз шизофрения. Сейчас, как сами можете видеть, находится в пограничном состоянии. Срыв может произойти в любую минуту...
– Пока я вижу только страдающего человека, – голос незнакомца звучал напряжено, разрывал туманную кисею пространства острыми нотами. – Он постоянно в смирительной рубашке?
– Практически.
– Почему?
– Ему так спокойнее.
– Ему? Или вам?
Голос незнакомца едва заметно дрожал, словно он воспринимал дело пациента слишком близко к сердцу.
– Ничего не понимаю. С чего вы взяли шизофрению?
– Ну как же, все симптомы...
– Кататоническое поведение? Психомоторное возбуждение?
– Ну, вы же сами видите. Он ни разу не пошевелился.
– Ему страшно, вот и все. Чем он так напуган?
– Галлюцинациями.
– Он слышит голоса?
– Нет, он их видит.
– Как это?
– Вы у меня спрашиваете?
Иногда Алексей даже жалел о том, что учился не на психиатра и понимал далеко не все, что говорили при нем врачи. Хотя стоило чуть напрячься и разрозненные слова услужливо выстраивались в страницы психотерапевтических учебников – можно было читать прямо на стене. Но Алексей редко находил в себе силы управлять галлюцинациями.
– Ох, а с чего все началось? Тут ничего не написано, – снова зашелестели страницы, снова голос дрожал, почти срывался.
– По словам родных, все произошло слишком быстро. Никто ничего не знает.
– Но вы же с ним беседовали, проводили анализы. Он принимал наркотики? Пил?
– Все анализы отрицательные. Никаких наркотиков, по крайней мере за последний год. Алкоголь в разумных дозах. Поступил к нам трезвым. Да и отзывы о нем были только самые положительные. Абсолютно нормальный внешне индивид. Учился, подрабатывал... А теперь, сами видите – абулия, алогия, апатия, шизофренический делирий, дезорганизованное поведение. Был нормальный человек...
Психиатр вздохнул с жалостью. От этого звука у Алексея начали мокнуть ресницы и свербеть в носу.
– Наследственность? – казалось, незнакомец искал не причину, а оправдание Лешиной беды.
– Нет. Вся родня в полном порядке. Для них это стало шоком. Такая трагедия...
– Но что-то ведь должно было послужить катализатором? Депрессия, стресс. Черепно-мозговая.
– Да, по словам матери, несколько месяцев назад его избили на улице. Но там не было ничего серьезного. Полежал в больничке немного, выписался и все было хорошо.
– Ничего не понимаю... Может это стресс. Но что могло случиться...
– Вы так остро реагируете, – наконец-то заметил психиатр. – Вы знакомы с этим молодым человеком?
– Что? Я? Нет, я его впервые вижу, – ложь окрасилась кислотно-зеленым и чуть подсветилась по краям.
Почему-то Алексей был рад тому, что его лечащий врач не мог этого видеть и разоблачить незнакомца. Но почему тот врал? То есть... они на самом деле были знакомы?
Леша заставил себя поднять голову, выпрямиться и взглянуть на двух мужчин в белых халатах, беседующих о нем, словно о предмете интерьера. Грузный психиатр в этот момент как раз протирал очки, кажущиеся слишком хрупкими в его руках. Он не заметил перемены в позе пациента. Зато заметил другой – высокий сероглазый молодой мужчина с красивым лицом и длинными светлыми волосами, завязанными в аккуратный хвост. Под белым халатом просматривалась элегантная рубашка приятного голубого оттенка. Галстук, запонки. Незнакомец осторожно улыбнулся:
– Здравствуйте, Алексей. Прошу прощения, что потревожил.
Алексей молчал, силясь понять, где он мог встречать этого красивого человека с такими бархатистыми интонациями и теплым взглядом. Он определенно его где-то видел, если, конечно, ему опять все это не грезилось.
– Бесполезно, – покачал головой врач. – Ничего вразумительного он вам не ответит. Социальный аутизм...
– А если ответит? – поймал его на середине фразы незнакомец. – Вы позволите мне его вести?
Редкие бровки психиатра поползли вверх по округлому морщинистому лбу. После чего последовало неопределенное хмыканье:
– Попробуйте.
Незнакомец кивнул и сделал один осторожный шаг в сторону Алексея. Улыбнулся обезоруживающе.
Алексей следил за его приближением и не чувствовал страха. Наконец-то совершенно не чувствовал страха. Словно рядом с этим человеком (а человеком ли? что за странные вопросы роились в голове...) ничего плохого с ним не могло случиться.
В какой-то момент Леша поймал себя на том, что улыбнулся в ответ.
– Здравствуй, Алексей. Меня зовут Юджин Владленович. Но ты можешь называть меня просто Юджин, хорошо? Ничего, что я так сразу на «ты»?
Алексей молчал. Потому что вокруг собеседника начали роиться совершенно новые, золотистого цвета строки. На незнакомом, странном каком-то языке, который Алексей вопреки всему мог прочесть. Который он понимал.
«Книжник. Книжник, как же... как же так? Почему я нашел тебя именно здесь? Книжник. Брат, я... Я вытащу тебя отсюда. Не бойся – теперь все будет хорошо».
Алексей смотрел в ласковые, серые (такие же, как у него) глаза напротив. С удивлением понимая, что да – он понимал. И верил. И даже тихо отвечал что-то Юджину вслух, к крайнему удивлению своего, теперь уже бывшего, лечащего врача.
– Ну, так что, Леш? – спросил Юджин, закрывая папку истории болезни. – Будем выздоравливать?
Алексей кивнул. И улыбнулся в ответ.