Гарри Поттер и Клуб Интеллектуальных Шутников

Глава 38. Многие знания - многие печали

Люциус привычно замер напротив двери, вот уже несколько месяцев притягивающей его магнитом. Пробормотав заклинание и убедившись в отсутствии посторонних глаз, он приоткрыл тяжелую створку ровно настолько, чтобы беззвучно просочиться внутрь. Не зажигая свет, в темноте по памяти дошел до своей цели - большого зеркала над туалетным столиком. Сейчас, после нескольких десятков посещений, он мог с уверенностью сказать что где располагается в этой комнате, но его интересовал далеко не интерьер. Люциус тихим шепотом скороговоркой произнес слова довольно специфического заклинания, и перед столиком, прямо напротив зеркала, из воздуха соткалась железная тренога, куда Малфой установил большое зеркало в массивной старинной раме. На зачарование этого артефакта у него ушел почти месяц, но эффект того стоил. Люциус еще раз удостоверился, что зеркала располагаются точно друг перед другом, после чего поставил на столик желтую витую свечу. Разгоревшись, пламя выхватило контуры уходящего в бесконечность зеркального коридора, и Малфой привычно оттарабанил слова зубодробильного наговора, после чего стал жадно всматриваться во все более четко проступающие сквозь туман образы. Строго говоря, чарами данный обряд назвать было нельзя. Он был совершенно безобиден, не оставлял после себя никаких следов и магических возмущений (потому что практически не требовал магии для своего свершения) и показывал всем окружающим то, что отражалось в парном зачарованному зеркалу в прошлом.

В данный момент Малфой очарованно наблюдал, как ужасно сосредоточенный Джеймс из зазеркалья увлеченно что-то строчит на очередном пергаменте. Учитывая, что мальчику было лет восемь, на взгляд Люциуса, серьезное и вдумчивое выражение его лица было совершенно неотразимым. С каждым разом он погружался во все более ранние годы Джеймса, но картина практически не менялась: большую часть времени мальчик что-то писал, либо читал, не отвлекаясь на детские игры и шалости. Он много времени проводил в своей комнате, но все это время было занято умственным трудом. Становилось понятно, откуда растут ноги его гениальных озарений и поразительных открытий: маленький гений обладал исключительной работоспособностью. Даже странно, как с таким серьезным складом характера в школе он умудрился прослыть заводилой и балагуром.
И вдруг с очередным отрывком из прошлого что-то неуловимо изменилось: сама атмосфера в комнате, изображенной за стеклом, стала другой. Джеймс, бледный и какой-то потерянный, лежал на кровати, а рядом с ним сидела очень печальная миссис Поттер. Она держала сына за руку и что-то тихо шептала чуть подрагивающими губами. Рука женщины неуверенно поднялась и коснулась щеки сына в робкой ласке, но Джеймс почувствовал прикосновение и, вздрогнув, открыл свои глаза, казавшиеся огромными на худом изможденном долгой болезнью лице. Он бездумно пялился в потолок, а миссис Поттер в шоке застыла памятником самой себе, но практически сразу оправилась и, повернувшись к двери, прокричала что-то, сияя чистым и незамутненным счастьем. Снова обратив свое внимание на сына, она задала ему какой-то вопрос, и мальчик, наконец, повернул голову в сторону матери. Они обменялись парой реплик, и миссис Поттер, кивнув на какой-то вопрос, наколдовала карманное зеркальце. Джеймс всмотрелся в свое отражение, нахмурившись и пару раз кивнув своим мыслям, а в дверном проеме в это время возник мистер Поттер.