Ненависть...

Темнота...

- chapter 59 -

Кто так хохочет?

Глаза раздражены, я не могу поднять веки.

Темно.

И смех! Смех! Бесконечный смех!

― Пожалуйста, тише... ― Хриплю я, отбиваясь руками от невидимых врагов.

― Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!!

Ладонями закрываю уши, но это бесполезно. Смех становится громче.

― Шлю-ю-юшка!! Ха-ха! Шлю-юшка в постели!

А после ледяная волна воды градом осыпалась на меня, заставляя закричать от неожиданности. И я проснулась под вспышками камер, видя перед собой множество ног.

Поднимаю взгляд, моментально теряясь в этих незнакомых лицах.

― Вот шлю-юха! Да еще и раздета! Фу! Противно!

У них слишком громкие голоса, мне невыносимо это слушать. Я вскакиваю на ноги, но падаю на деревянный пол под всеобщий довольный хохот. А после обнаруживаю себя в одной футболке и нижнем белье. Пытаюсь схватиться за что-либо, но все расплывчато. От слез. Меня будто бы загнали в угол, затыкали палками, окончательно уничтожили унижениями.

Где Юнги?

― Что она делала в его постели? ― Кричит девушка из толпы. Я медленно протискиваюсь к одной из стен, пытаясь хоть кого-то узнать.

― Ясное дело: Юнги потрахался, а она в хлам пьяная ― не пробудишься, вот и оставил ее. Чего ж с ней после возиться?

Что он сделал?

Хватаюсь за голову, с трудом сдерживая крик. Но мои губы кривятся почти что в истеричном плаче.

"Будешь? Ты же будешь всегда со мной?"

Натыкаюсь на дверь и пячусь дальше, пытаясь прикрыть лицо.

"Буду"

Жалкая ложь! Ложь! Ложь! В каждом его слове ложь!

― Ух ты! Как же она вопит! Ребят, давайте догоним ее, а?

На мне жалкое тряпье, а я выбегаю на улицу. Его пес, Воланд, кидается в мою сторону, рычит, пытается сорваться с цепи. Я рухнула на снег, наблюдая за этим чудищем. На привязи, испускает слюни, мечтая вонзить свои клыки мне в горло, чтобы распороть чужака. Высокая калитка забора раскрылась, из его дома вывалилась целая толпа...

― Юнги! Чего, одних потрахушек мало было? Еще раз вернулся за второй порцией? ― Смеются его друзья. Я в надежде смотрю на него. Он делает несколько размашистых шагов в мою сторону, рывком поднимает меня за локоть, даже не глядя.

Пошлешь? Ты же пошлешь их? Ну же! Прогони их! Скажи, что прикончишь любого за такие слова! Скажи это!! Юнги! Сейчас же!.. Пожалуйста...

Я отчаянно трясу его за руку. Он медленно перевел на меня смутный взгляд, придержал за локоть, осматривая как поломанную игрушку.

― Я два раза одной не пользуюсь. Не интересно уже.

И он откидывает меня к забору.

Не верю. Не понимаю. Слышу смех.

― Взгляни на меня!! ― Закричала я, снова пытаясь подойти к нему. Он не обернулся. Мой истошный крик заставил всех замолкнуть. ― Взгляни мне в глаза и скажи, что это жалкая и пустая твоя игра! Ну же! Скажи, что у тебя нет никаких светлых чувств ко мне! Иначе я просто не поверю!

Светлые чувства... Да что он может о них знать?

― Давай! Скажи мне все это!! Правду! Я ее хочу знать. Только прежде осознай то, что никого, кроме меня, у тебя-то в жизни и нет! Никого! Ты прекрасно знаешь, что все это театр полнейшего абсурда, который когда-нибудь просто рассыплется. И что останется у тебя после этого? Что?!

― Ох, да прогони ты ее уже, Юнги. ― Вставили свое слово в толпе.

Он стоит ко мне спиной, не дышит. А после просто заходит в дом, оставляя меня ощущать сумасшедший ветер каждой клеточкой тела.

Я закрыла глаза. Просто закрыла глаза, ощущая смертельное падение вниз. Внутри живота все сжалось, я выбегаю прочь из его двора под адский лай Воланда.

Пусть меня убьют прямо сейчас. Собьют машиной. Сделают все, что угодно. Потому что у меня ничего не осталось. Совершенно ничего.

Ослепительный свет фар освещает мое худощавое тело, создавая причудливую тень за спиной. Не останавливайся, пожалуйста. Убей меня. Но машина остановилась. Я в истерике поднимаю взгляд на небо.

― Шутишь, да?

Из "Волги" шестидесятых годов выбежал Джин, а за ним и Юшенг.

― Она вышла оттуда живой! О черт! Джин, скорее заводи машину, а я позвоню Шину. Он, наверное, уже собирается ехать сюда. ― На плечи падает куртка Джина, который уносит меня в машину. Я вся посиневшая лежу на заднем сиденье, укрытая их вещами и дорожным пледом. ― Это же счастье! Мы думали, что придется штурмовать его дом в эту новогоднюю ночь, чтобы спасти тебя. А ты сама вышла. Видимо, Лим сегодня очень даже добр.