Школьник

Часть 1. Лена

Пять лет. Пять лет я не произносила его вслух. Пять лет убегала от воспоминаний. Пять лет прятала это имя в самом темном углу памяти, заколачивала его досками, как старый, ненужный сундук.

Но сейчас оно вырвалось.

И вместе с ним — все, что я так старалась не помнить.

— Лена, соберись!

Шёпот вырывается сквозь сжатые зубы, хриплый и надтреснутый, будто не мой голос, а чей-то чужой. Ладонь резко проводит по щекам — грубо, почти болезненно, стирая предательские слёзы. Они горячие, солёные, оставляют на коже жгучие дорожки, как кислотные ожоги.

На экране всплывает подтверждение: «Билет куплен. Поезд завтра в 06:45».

Цифры кажутся одновременно спасением и приговором. Меньше шести часов до отправления. Меньше шести часов, чтобы приготовиться к тому, что ждёт там, дома.

Я швыряю телефон на кровать, и он подпрыгивает на одеяле, как живой, прежде чем затихнуть.

Распахиваю шкаф. Дверца с скрипом отлетает в сторону.

Вещи летят в чемодан беспорядочно.

Свитер (тёмно-синий, слишком большой, пахнущий чем-то чужим теперь), застревает в молнии, и я дёргаю её с такой силой, что слышу, как рвётся ткань. Тюбик крема раздавливается под падающей книгой — белая масса вытекает на страницы, пропитывая их жирными пятнами. Косметичка раскрывается, и тени, помады, кисти рассыпаются по всему дну, как яркий, бесполезный мусор.

— Чёрт!

Крик вырывается из горла, грубый, животный, и прежде чем я понимаю, что делаю, одна туфля уже летит в стену.

Она ударяется о обои с глухим стуком, оставляя тёмный след, и падает на пол, неестественно выгнув каблук.

Я замираю, вдруг осознавая, как тяжело дышит грудь, как кровь стучит в висках, как дрожат пальцы.

На полу — хаос. В голове — хаос.

А на часах — безжалостные цифры, отсчитывающие минуты.

— Дыши, — снова шепчу себе, закрывая глаза. — Просто дыши.

Но в груди что-то сжимается, и я понимаю, что это страх.

Страх опоздать.

Страх не успеть.

Страх увидеть то, что, может быть, уже нельзя изменить.