Angels fall...

6. Chateau Margaux;

В подземном бункере темно, пустынно и тихо. Тяжёлый запах пыли и сырого бетона забивается в нос, мешая дышать. Пробираясь вперёд, Чуя подсвечивает себе дорогу фонариком и проклинает тот день, когда Гильдия объявилась на горизонте. Не появись они, в одиннадцатом часу вечера он бы наслаждался комфортом своего кабинета и стенаниями подчинённых, заставляя их переписывать заново отчёты, потому что нельзя подавать начальству незнамо что, а не шарился по заброшенным объектам: не то министерским, не то полувоенным. Кому бы точка в этих координатах ни принадлежала на самом деле, она давно заброшена. Построенный на поверхности ради прикрытия склад - как будто подобное не привлечёт к себе внимания посреди лесной глуши - покрылся изнутри таким слоем пыли и паутины, что кое-где пришлось лавировать между целыми завесами. Двери были заперты на заржавевшие замки, но зато с задней стороны рухнувшим старым деревом выбило стёкла. Через это окно Чуя и пробрался внутрь, чтобы не оставлять следов своего присутствия. По этой же причине он, стоило найти тайную лестницу вниз под одной из бетонных плит, прошёлся сначала по потолку, чтобы не оставлять следов на пыльном полу, и только в глубине помещения спустился вниз, желая всё как следует рассмотреть. Бункер оказывается не очень большим, но захламлённым обилием техники. Компьютеры и системные блоки по большей части исчезли без следа, хотя кое-где на полу красуются разбитые остатки, будто место покидали в спешке и не могли прихватить всё своё добро, а оставлять на откуп врагу не хотели. Об этом говорит и небольшое пепелище, оставшееся от сожжённого стеллажа с документами. Древесина почернела, полки надломились, стекло в дверцах оплавилось и оплыло, и только в некоторых мутных стекольных пятнах, посеревших от времени, можно заметить застрявшие внутри клочки бумаги с расплывшимися чернилами. Зато не пострадала техника, которую использовали, если верить парочке кресел с креплениями, для опытов над одарёнными. Подобравшись к одному вплотную, Чуя осматривает приборную панель и впивается взглядом в последнюю установленную отметку производимого железным монстром тока. - Шибусава, больной ты сукин сын, - тихо рыкает мафиози и в отвращении отшатывается. Имея хоть какую-то информацию на Гильдию, Чуя решил сначала разобраться с тенью из прошлого. Пришлось постараться, чтобы подцепить хоть какие-то нити, ведущие к тайнам минувших времён. Осложнялось всё тем, что в деле бледной моли было замешано правительство. Оно захватило этого одарённого. Оно же пыталось его использовать. Оно же его покрывало и всё замяло, когда конфликт «Голова дракона» вышел из-под контроля. Все имеющиеся в распоряжении Чуи информаторы и взломщики не нашли для него ничего стоящего. Возможно, на бумажных носителях в министерстве и хранилась какая-то информация, но из баз данных она была стёрта целиком и полностью. Пришлось поторговаться с самим собой и наведаться к старому знакомому. Ну, как наведаться. Чуя понимал, что личная встреча с Анго может ему аукнуться, если об этом прознают ненужные люди, но выхода у него не было. Пусть на момент конфликта Сакагучи и не обладал особыми полномочиями, не имел как такового права голоса, он был свидетелем многих событий, произошедших вдали от чужих глаз за министерскими стенами. К тому же, его способность позволяла мужчине добывать информацию фактически из воздуха, стоило только коснуться определённой вещи, из-за чего он автоматически становился самым надёжным источником. Как бы ни претила Чуе мысль просить помощи у предателя, подобие своей совести он задавил быстро. В конце концов, если он не разберётся с происходящим, кто знает, что всей Йокогаме принесёт будущее. Пришлось постараться, чтобы выследить мужчину и застать его без охраны. Все посланные следить за этой министерской крысой шестёрки либо теряли свою цель, либо оказывались устранены, и Накахара, сцепив зубы, попросил выследить, войти в прямой контакт и передать весточку Гин. Из-за отсутствия Акутагавы-младшей пришлось скорректировать несколько зачисток и шесть контрольных поставок контрабанды. Чую выводил из себя тот факт, что ему приходится так изворачиваться, да ещё и в ущерб Порту, но ничего поделать он не мог. Правда, чем дольше тянулась вся эта история, тем сильнее растягивались и громче звенели его нервы. Полтора месяца в целом ушло на то, чтобы Анго попался. Согласия на встречу он не дал, не желая сталкиваться лицом к лицу с Главой Исполнительного комитета, да ещё и ставшим преемником Мори, и вот тогда терпение Накахары достигло предела. Наплевав на последствия, Чуя заявился прямо на парковку министерства, выждал, когда Анго появится на горизонте, и без предупреждения впечатал его затылком в стену. - Можешь не брыкаться, бесполезно, - сообщил он побледневшему Сакагучи. - Камеры мои люди зациклили, и никто на помощь тебе в ближайшее время не явится. Убить я тебя не убью, конечно, но лицо подкорректирую, если будешь и дальше строить из себя незнамо что. Мне нужна информация о Шибусаве, Анго, и либо ты дашь мне её по своей воле, либо я из тебя её выбью, выломаю, а может, даже выжгу. Времени в запасе у меня немного, но поверь, я справлюсь. - Даже если я о чём-то знаю, почему должен делиться этой информацией с тобой? - хрипло спросил Анго, придушенный воротом собственной рубашки, за который цепко ухватился Чуя. - Потому что ты прекрасно знаешь о шумихе в теневом мире Йокогамы из-за награды за голову эспера, на которого никто ничего не может нарыть, - ответил Накахара и встряхнул мужчину для верности. - Вся эта история мешает Порту жить спокойно, и мне поручено найти истоки. Так что расскажи мне, Анго, что такое интересное искал Шибусава в своё время и где именно, пока ваша лицемерная контора прикрывала его задницу. Не сразу, разумеется, но информацией Анго поделился. Он вышел на связь через несколько дней после их стычки и сообщил, что передаст данные через одного из своих посыльных. Вскоре после этого в одном из баров, куда Чуя заглянул после работы, бармен вместе со стаканом виски незаметно вложил в его пальцы телесного цвета флешку. Разбирая полученную информацию, Чуя нашёл несколько точек координат, счета на закупку самого разного оборудования и целый ворох бланков с липовыми заключениями о смерти одарённых. Кто-то «скончался» в тюрьме, кого-то забрали из госпиталей, а кто-то стал жертвой разномастных несчастных случаев во время службы на засекреченных объектах. О детях не было ни слова, и Чуя, перебирая бумаги, осознал, что внутренняя пружина, которую он и не замечал изначально, исчезла без следа. Вот только в настоящем мафиози ощущает разгорающуюся лютую ярость. Потому что стоит ему осмотреть второе кресло с креплениями, в глаза тут же бросаются яркие отличия в параметрах. Это кресло меньше по габаритам. Его крепления более широкие и мягкие. Такими намного удобнее удерживать ломкие детские запястья и шеи. У взрослых кости прочнее, толще, жёстче. Даже если тело взрослого человека содрогается в конвульсиях, сложно серьёзно навредить самому себе. Но смотря на миниатюрный пыточный стул с более мелким фиксатором для головы и загривка, Чуя слышит впитавшийся в стены этой пыточной лаборатории хруст костей детских запястий. Слышит крики и тонкие вопли на грани срыва голоса. Различает даже скрежет мягких ногтей, ломаемых о подлокотники. Не сдержавшись, Чуя со всей силы бьёт кулаком по стене. Даже без активации способности по той расползаются трещины. Сбито шумно выдыхая, Накахара бросает ещё один взгляд на покрытую слоем пыли и грязи технику. Отходит в сторону, водя лучом фонаря из стороны в сторону в надежде зацепиться за что-то, что послужит ключом, и останавливается, когда краем глаза видит что-то чёрное на полу. Направив свет себе под ноги, мафиози рассматривает чёрную корку засохшей разлитой жижи. Щурится и присаживается на корточки, осматривая её границы. Пачкать не хочется ни перчатки, ни руки, но не то чтобы у парня имеется выбор. Стянув перчатку, Чуя облизывает подушечку пальца и потирает засохшую корку. Луч фонаря выхватывает бурый развод, оставшийся на коже, и Накахара понимает, что это, ещё до того, как подносит руку к лицу и чувствует слабый сладко-металлический запах. Кровь. Кажется, кто-то из одарённых вышел из-под контроля и разобрался со своим мучителем. Поднявшись с корточек, Чуя ещё раз осматривает границы пятна. Крови очень много. Это явно был взрослый человек. Либо ему разорвали глотку, либо растерзали на куски, потому что выглядит всё так, будто в теле убитого не осталось и капли крови. Вся она растеклась вокруг, впитавшись в бетон и засохнув кривой огромной лужей. Но что стало с вырвавшимся из оков ребёнком? Он смог сбежать или его усмирили? Убили? И чем Шибусава вообще занимался в этом месте? Зачем ему было пытать людей? Что он хотел найти? С его способностью он мог забрать дар у любого, пополнив свою коллекцию. Зачем вся эта боль? Зачем эти пытки током? Зачем? Шорох в глубине коридора заставляет насторожиться. Мгновенно выключив фонарик, Чуя затаивается в своём углу, впиваясь взглядом в темнеющую арку по ту сторону зала, ведущую к лестнице на поверхность. Сначала он думает, показалось, но нет. Постепенно становятся слышны тихие шаги: спокойные, равномерные, будто гость не боится кого-то встретить в этом месте, а после темнота рассеивается светом чужого фонарика. Ещё несколько секунд, и в помещение неторопливо заходит человек. Потянувшись к ножу, Чуя уже прикидывает, как поудобнее подобраться, чтобы загнать пришедшего в угол и выпытать, кто, откуда, зачем, как и почему, но тут неожиданный гость поднимает фонарик к своему лицу, и... - А теперь покажись, Чу-у-уя, - исключительно противно тянет его имя Дазай. - Мне не нравится это ощущение слежки дикого зверя, будто я - добыча. От ножа, охваченного алым пламенем и брошенного чисто из принципа, Осаму с лёгкостью уворачивается. Лезвие входил в стену как в масло. Чуя наслаждается тем фактом, что Дазай не выдёргивает его с первой попытки, хотя стены этого места довольно ветхие. Выбравшись из своего угла и включив фонарик, Накахара подходит ближе и останавливается, впиваясь в улыбнувшегося ему новоявленного детектива убийственным взглядом. - Что ты здесь делаешь, чёртов Дазай? - Полагаю, то же самое, что и ты, - очередная клоунская улыбка. - Не только Порт заинтересовался поступившим на чёрный рынок заказом. А тут ещё Анго позвонил мне на днях и сообщил о вашей милой встрече. Я сразу понял, что дело нечисто, ведь иначе эта двуличная сволочь не осмелилась бы побеспокоить меня. - Говоришь так, будто являешься кем-то значимым, - фыркает Чуя. - К тому же, тебе ли говорить о двуличности? Не зря вы в прошлом отлично спелись. Что Анго, что ты, что ваш подохший дружок. Все трое были отличными лицемерами. - А ты всё вспоминаешь его, Чуя? Прошлое? Дазай неожиданно оказывается как-то слишком близко. Отшатнувшись и по привычке перенеся вес на опорную ногу, чтобы быть готовым в любой момент нанести удар, Чуя с подозрением вглядывается в чужое лицо. Чёрт знает, что в голове у Дазая, но выглядит тот паршиво. Свет фонарей искажает внешность, но заострившиеся скулы и тени бессонницы под глазами невозможно не заметить, как и общую потрёпанность, усталость. Кажется, не у одного Чуи прошедшие недели не задались. Только это не объясняет, какого чёрта Дазай припёрся в это место и как о нём узнал. - Анго и тебе слил эти координаты? - Нет-нет, что ты. Он никогда добровольно не делится информацией, тебе ли не знать? Но он сказал, что Порт неожиданно заинтересовался делами давно минувших дней, и выказал своё беспокойство по этому поводу. Мне как раз нечем было заняться, и я решил узнать, что происходит. Спроси я тебя напрямую, ты бы меня проигнорировал, но вот я застал тебя на «месте преступления», и отвертеться тебе не удастся. - Я могу пристрелить тебя и сделать вид, что твой труп уже валялся здесь, когда я пришёл. - Ну-ну, Чуя, не будь таким вспыльчивым! К тому же, Мори-сан не обрадуется, если узнает о моей смерти и о том, кто приложил к ней руку. Цыкнув, Чуя отворачивается и возвращается вглубь помещения. Поспорить бы с Дазаем, но правда в том, что Накахара и сам прекрасно знает о последствиях. Если бы Мори-доно хотел смерти своего драгоценного бывшего преемника, тот был бы уже мёртв. Перебежчикам не сохраняют жизнь, какими бы ценными они ни были. Раз Дазай до сих пор жив, значит, он действительно важен по каким-то причинам для босса Порта, не утратил своей ценности. Быть может, на Дазая у Мори-доно ещё есть свои планы. Помимо этого Чуя сколько угодно может угрожать физической расправой, но правда в том, что без прямого приказа он вряд ли сможет убить Дазая. Разбить ему лицо в кровь, сломать парочку костей, довести до внутреннего кровотечения? Легко. Бинтованная сволочь заслужила. Убить? Не то чтобы рука не поднимется, но... Это сложно. Их связывает слишком многое. Даже прошедшие в разлуке годы не смогли уничтожить появившуюся между ними едва ли не в самую первую встречу связь. Да, она натянулась, трещит по швам, кровоточит и болит, но существует. И Чуя не уверен, что хочет услышать треск, звон, хлопок, с которым она разорвётся, исчезнет без следа. Угораздило же его влезть в это проклятое болото имени Дазая. Говорят, мафиози ошибаются всего один раз, и что ж, свою ошибку, по всей видимости, Чуя совершил очень давно. Ещё в тот момент, когда увидел на своей территории и сбил с ног незнакомого темноволосого паренька с бинтами на голове, стоило только получить подтверждение, что тот принадлежит Портовой мафии. - Так и будешь молчать? - спрашивает Дазай через несколько минут повторного осмотра помещения. - Мне не о чем с тобой разговаривать, - бросает Чуя, в который раз останавливаясь перед лужей запёкшейся крови. - Мы оба знаем, что это не так, - парирует Дазай и отходит к сожжённому стеллажу. - Что ж, хорошо, - резко оборачивается к нему Чуя. - Давай обсудим твой побег, сволочь. Обсудим, как ты сбежал из Порта и переметнулся под крыло ВДА, стоило только подручным руководителя особого отдела по делам одарённых подтереть твою биографию и напрочь замазать прошлое. - Или, - оборачивается к нему Дазай с вежливой улыбкой, не затрагивающей глаз, - мы может обсудить ребёнка, которого ты скрываешь у себя дома. Маленького эспера, за голову которого назначили награду и которого ты прячешь от Мори-сана. Чуя вскидывает брови, смотря на Дазая так, будто тот ляпнул несусветную чушь. - Что за бред ты несёшь? Кислородное голодание после очередной неудавшейся попытки суицида отожрало ещё одну часть твоих не таких уж и гениальных мозгов? - Брось, Чуя, - усмехается Дазай и, позабыв о стеллаже, вновь подходит к нему. - Мы оба знаем, как хорошо ты умеешь скрывать эмоции и разыгрывать непонимание, но это не сработает. Не в этот раз. Я начал присматривать за тобой сразу после первой нашей встречи, когда впервые увидел этого ребёнка за твоей спиной. Я прекрасно знаю, что он ни разу не был в Порту. Знаю, что он живёт в твоей квартире. Знаю, что Мори-сан о нём понятия не имеет. Пользуясь преимуществом в росте, Дазай нависает над застывшим Накахарой и цепляет пальцами его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. - Что в нём такого особенного, Чуя? Почему ради этого ребёнка ты добровольно рискуешь головой? Чуя почти огрызается, почти бьёт по чужой руке, не желая чувствовать ядовитое тепло некогда родных рук, когда фонарик в его вскинутой руке освещает лицо Осаму. Из глаз напарника на него пялится голодная хищная тьма. Взгляд у Дазая пронзительный, пристальный, острый. Он смотрит так, как не раз смотрел в прошлом. Когда на плече рыжего мафиози висла Юан. Когда под градусом Чуя начинал болтать глупости о том, как всё-таки прекрасна Коё-оне-сан. Когда Накахара заговаривал о Мори-доно, не в силах подавить трепет и затаённый восторг, отражающийся в тоне и блеске глаз. Когда во время совместных прогулок по городу, пребывая в отличном настроении, подмигивал девушкам в кафе и парках, отчего те смущались, алели щеками, перешёптывались между собой, а отдельные отчаянно смелые личности даже позволяли себе приблизиться, перекинуться парой слов или - особенно дерзкие - пофлиртовать и попросить номер телефона. «Он ревнует», - понимает Чуя, так и замирая с занесённой для тычка рукой. - «Он ревнует меня к Ацуши, ничего, абсолютно ничего не зная о нём. Ревнует, даже не увидев ни разу лица этого ребёнка, не пообщавшись с ним. Ревнует просто потому, что Ацуши достаётся моё внимание». Из груди рвётся истеричный смешок. После четырёх лет разлуки. После предательства. После того, как по своей воле сбежал, бросив разбираться с осколками привычной жизни и чувств, оставил наедине с «Порчей» без всякой страховки, не оставил ни следа своего присутствия, подтверждения того, что вообще был, Дазай ревнует его. Ревнует так же искренне, отчаянно и жадно, как ревновал всегда. Вот только если в прошлом это радовало и служило доказательством чужой привязанности, в настоящем Чуя из-за этого открытия ощущает лишь привычную горечь. Поэтому улыбка становится острее скальпелей Мори-доно. Поэтому в голосе, когда он начинает говорить, столько сахара, что впору умереть от его избытка. - Он весь особенный. Он заставляет меня чувствовать себя важным и нужным. Лучше, чем я есть на самом деле. Этот ребёнок веселит меня, успокаивает, развлекает. Как только он появился в моей жизни, я вспомнил, что тратить время можно не только на работу. Он привнёс в мою жизнь занимательное разнообразие. С ним не бывает скучно. После того, как ты сбежал, я не думал, что найдётся кто-то, кто сможет так легко добиться моего доверия, моей искренности. Но этот ребёнок смог. Он стал дорог мне. Может, так же дорог, как был ты когда-то. Поэтому я готов рискнуть ради него не только своей шкурой, но и жизнью. - Какие громкие слова и сравнения, Чуя. Ауч, - улыбка Дазая становится елейной. Так он когда-то улыбался врагам и пленным Порта перед тем, как приступить к пыткам. - Ты делаешь мне больно. - Я знаю, - без шуток отвечает Чуя и отпихивает чужую руку от своего лица. - Не будь это так, я бы и слова не сказал. Улыбка застывает на губах Дазая. Взгляд его становится острым, опасным. Не желая доводить до крайности, Чуя отходит от бывшего напарника, окидывает взглядом захламлённое помещение, убеждаясь, что за время их короткого диалога из воздуха как по волшебству не появились знаки, указывающие на то, что происходило в этом месте и ради каких целей было устроено, и разворачивается к выходу. Правда, далеко уйти не успевает, потому что Дазай с театральным «ой, а что это у нас здесь?» возвращается к стене рядом с сожжённым стеллажом и с силой надавливает на неё на уровне своей груди. Обернувшись на звук щелчка, Чуя направляет свет фонарика на стену и видит отскочившую в сторону дверцу, с внешней стороны которой начинает осыпаться бетонное крошево. Тайник. Об этом Чуя даже задумываться не стал, когда не увидел никаких камер слежения в помещении или их раскрошенных останков, зато приметил следы попыток уничтожить все возможные улики. Всё говорило о том, что важное и ценное было либо забрано беженцами этого бункера, либо уничтожено. Искать тайник не было смысла: либо его не существовало изначально, либо он наверняка оказался бы пустым. Чуя решил не тратить на это время. Как видно, зря. - Смотри, что тут есть, - достаёт из тайника несколько кассет Дазай и машет ими в воздухе. Чуя чертыхается и возвращается обратно, пробираясь через перевёрнутые столы и опрокинутое оборудование. Надо же было так ошибиться. Чуть не упустил новый кусок информации, неважно, полезной или нет. В груди снова начинает ворочаться неприятный комок. Так всегда и было, разве нет? Чуя разносил всё во время операций по зачистке, считая, что вокруг нет ничего примечательного, тогда как Дазай раз за разом доказывал обратное, добывая что-нибудь интересное буквально из воздуха. - Ты же почти сразу его нашёл, - недовольно замечает Накахара, встав рядом. - Какого чёрта, Дазай? - Было интересно, что ты расскажешь о найденном тобой ребёнке, - сладко улыбается Дазай и ловко перехватывает кулак Чуи. - Тише, крошка Чу. Не стоит так нервничать. Нам ведь теперь вместе работать над этим делом. - Ещё одно слово и тебе придётся объясняться со своим новым напарничком по поводу разбитой в кровавое месиво рожи, - шипит Чуя, выдёргивая из чужих пальцев одну из кассет. - Это моё расследование, и я не позволю тебе лезть в него. - Поздно, Чу-у-уя. Это теперь и моё дело, потому что министерство обратилось за помощью к ВДА, а Анго - лично ко мне. Так что либо ты перестаёшь показывать когти, либо я прямо сейчас звоню Мори-сану и прошу его передать тебе мои самые искренние поздравления по поводу появления у тебя подопечного, - склоняется к его лицу Дазай, и Чуе кажется, тьма в его глазах подбирается, скалит острые клыки. - Думаю, он будет очень удивлён. А ещё, несомненно, захочет обсудить это с тобой. Лично. - Думаешь, сможешь меня шантажировать? - подбирается Чуя. Дазай негромко смеётся. - Шантажируют в мафии, Чуя. Я теперь по другую сторону, если ты забыл. - Сторона не меняет сущности, Дазай. Ты всё такой же гнилой, подлый, лицемерный и пропитанный кровью убитых тобой насквозь. - Как и ты, крошка Чу. Мы отлично подходим друг другу, - очередная лучезарная улыбка. - А теперь не мешай мне. Думаю, я смогу запустить щиток запасного питания даже через столько лет запустения и найти среди этих развалин хоть один работающий кассетник. Подумать только, плёнка. Сколько этому месту вообще лет? Продолжая болтать ни о чём, Дазай уходит в сторону генератора, больше похожего на железную проржавевшую бочку. Проводив его взглядом, Чуя глубоко вдыхает, считает от пяти до нуля и медленно выдыхает. Он не жалеет о том, что наговорил Дазаю, и не боится его эксцентричных выходок. Во-первых, осознав отношение Осаму к себе, мафиози понял, что тот не станет рисковать его жизнью. Дазай никогда не отдаёт то, что считает своим. Во-вторых, даже если по каким-то причинам Осаму действительно раскроет Мори-доно правду о происходящем, у Чуи всё равно будет время, чтобы позаботиться об Ацуши, укрыть его. Если и переживать о чём, то только о мальчишке. За свою жизнь Чуя не опасался никогда и не собирается начинать. Он, если честно, вообще порой сомневается, что его можно убить, ведь он является не совсем человеком. Быть может, он просто уйдёт в пустоту, из которой сможет выбраться вновь, просто в новом обличии. Впрочем, проверять это нет никакого желания. Через несколько томительных минут ожидания зажигается свет. Тусклый и мигающий, он окутывает бункер, являя гостям царящую вокруг грязь и разруху. Загораются красные и жёлтые лампочки на оборудовании. Идёт рябью один из экранов, к которому тут же устремляется Дазай. В хламе вокруг он действительно находит кассетник. Тот выглядит так, будто вот-вот рассыплется, но Осаму игнорирует это, запихивая внутрь одну из пяти найденных кассет. - Звук не работает, - замечает он, сидя на корточках и рассматривая треснувшие запавшие кнопки. - И промотать не получится. Ещё ленту может зажевать. Я бы забрал кассеты в агентство, но ты ведь не поедешь со мной туда, верно? - Ещё чего, - огрызается Чуя и подходит ближе. - Метки на кассете были? - Все одного времени. Два месяца до нашей стычки с Шибусавой, - не отрывая взгляд от экрана, монотонно отвечает Дазай, погружаясь в мысленный анализ. - Я взломал твой рабочий ноутбук, кстати. Интересные файлы тебе собрал Анго. Думаешь, Шибусава собрал свою группировку, чтобы они поставляли ему новые материалы для исследования? - Ты говоришь о людях, ублюдок, - отвешивает ему подзатыльник Накахара. - Да? - безэмоционально переспрашивает Дазай и указывает пальцем на экран, склоняя голову к плечу. - А выглядит куском хорошо прожаренного мяса. Взглянув в экран, Чуя морщится. Судя по кадрам, кассета является подборкой, нарезкой других записей, которые не длятся дольше нескольких минут. Как он и думал, невозможно выдержать выставленное на брошенной аппаратуре высоковольтное напряжение и не откинуться. Правда, без звука, без записанных разговоров, непонятно, чего пытаются добиться люди в белых халатах, снующие вокруг несчастных жертв. Где-то съёмки крупным ракурсом, где-то отдалённые, где-то со стороны, а где-то от лица очередного белого халата, и на всех кадрах несчастные извивающиеся эсперы, один за другим умирающие в жутких мучениях. Для кого-то это растягивается надолго, судя по тому, как некоторые из экспериментаторов подкручивают что-то на аппаратуре. Чудовищно. Отвратительно. Ужасно. - Бесполезный хлам, - комментирует Дазай, когда кассета заканчивается, и вытаскивает её, заменяя новой. - Надеюсь, на этой найдётся что-то более полезное. - Тебе совсем наплевать на увиденное, да? - замечает Чуя, скрещивая руки на груди и перекатываясь с пятки на носок и обратно. - А тебе - нет, - холодно улыбается Дазай, не отрывая взгляда от экрана. - У тебя всегда было доброе сердце, крошка Чу. Так необычно для мафиози. - Мне просто не чуждо сострадание. Ты хотя бы знаешь, что это такое? - Бесполезное чувство. Чаще всего люди сами виноваты в своих бедах. Зачем их жалеть, если большинство ошибок совершается осмысленно, намеренно? К тому же, большинство подопытных Шибусавы были тюремными заключёнными. Сам знаешь, за решёткой не держат невинных ягнят. - По-твоему, преступники не заслуживают жизни? - Не знаю. Правительство ведь не просто так ввело разрешение на смертную казнь, как думаешь? Раздражённо вздохнув, Чуя перестаёт сверлить взглядом затылок Дазая и переводит взгляд на экран. Там очередная нарезка кадров, но на этот раз в видео заметен стелящийся по полу бункера туман. Чуя знает, что это за дрянь. Был свидетелем того, как в подобном тумане погибло несколько одарённых тогда, в прошлом. Способность Шибусавы разделяет эспера и его способность, и последняя нападает на хозяина, уничтожая его и переносясь в лапы бледной моли. Того не зря прозвали коллекционером, и коллекция, канувшая вместе с ним в небытие, поистине бесценна. Правда, изъятие в видео происходит иначе. Чуя видит, как вспыхивает туман, как клубится сильнее, стоит только очередному одарённому перестать подавать признаки жизни. Видимо, на грани отхода в иной мир Шибусава успевал забрать у эсперов их способности. Но к чему всё это? Зачем все эти сложности? - А вот это уже интересно, - отвлекает его от размышлений оживший голос Дазая. Обратив внимание на происходящее на экране, Чуя до боли вцепляется пальцами в собственные предплечья. Потому что так заинтересовался Осаму показавшимся в новой нарезке кадров ребёнком. Тот сидит в том самом кресле габаритами поменьше, но это не меняет его судьбы: белые халаты, туман у ног и искрящийся в воздухе ток, прошивающий всё тело захлёбывающейся своей кровью девчонки. Правда, концовка у этого видео совсем другая. Чуя невольно подаётся вперёд, когда видит, как из груди ребёнка вылетает яркий светящийся белым кристалл. - Что это? - хмурится Чуя, вглядываясь в рябящее изображение. - Думаю, её способность, - отзывается Дазай, наблюдая за тем, как кристалл растворяется в тумане. - До неё был мальчишка постарше. И вот, смотри. Ещё одна девчонка, но выглядит младше. И снова кристалл вылетает из груди. Может, Шибусава изучал связь между человеком и способностью? Искал что-то общее или истоки зарождения дара в эспере? В конце концов, тебя изначально тоже держали на секретном военном объекте, где проводили опыты по созданию искусственных эсперов. - Но у них ни черта не получилось. Я читал все собранные Рандо документы, заметки и шифровки, которые он смог раздобыть, пока работал на Порт. Там были и его заметки о первом приезде в Японию, когда они работали вместе с напарником. Всё, что они смогли собрать вместе и... Чуя замолкает, когда видео сменяется на новые кадры и в экране показывается Шибусава. Впервые камера фиксирует его личное присутствие в бункере, и что Дазай, что Накахара - оба подбираются, понимая, что на этот раз станут свидетелями чего-то необычного. Так и происходит. Вот только если Дазай пристально наблюдает за происходящим, чтобы не пропустить ни секунды картины в целом, то Чуя замирает совсем по другой причине. Пожалуй, хорошо, что Осаму не отвлекается от экрана, иначе все карты мафиози были бы вскрыты. Не получается контролировать лицо. Не получается контролировать силу хватки пальцев на своих же плечах. Не получается, никак не получается загнать поглубже забурливший в глубине тела дар, грозящийся вот-вот выплеснуться наружу и разнести всё вокруг к чертям. Потому что в кресле связанный по рукам и ногам, удерживаемый широкими кожаными креплениями на голове и горле, сидит Ацуши. Зарёванный, белый как мел, почти прозрачный. Сидит в одной подранной грязной сорочке с задранной вверх головой, раскрытым в безумном крике боли ртом и широко распахнутыми невидящими глазами, ужас которых выжигает Чую изнутри дотла за доли секунды. А потом всё становится только хуже, потому что из груди мальчишки - господи, он ведь совсем крошечный, сколько ему на этой записи?! - вылетает белоснежный сверкающий кристалл. Чуя понимает, что его вот-вот перестанут держать ноги, и опирается о первое, что попадается ему под руки - плечи Дазая. Тот запрокидывает голову, бросая лишь мимолётный взгляд, но тут же смотрит вновь: уже внимательно, цепко, пристально. Накрывает ледяные трясущиеся пальцы своими и сжимает в попытке обратить на себя внимание. - Чуя? - зовёт негромко, спокойно, но в глубине тона слышится волнение. - Что такое? Встряхнув головой, Накахара не отвечает. Ему кажется, если он откроет рот, то сорвётся. Не то на громкий беспричинный крик, не то и вправду потеряет контроль над «Порчей». Перехватив его руки, Дазай поднимается с корточек и вглядывается в перекошенное лицо мафиози - краше в гроб кладут - но отвлекается на вспышку света в экране. На их глазах тело ребёнка превращается в огромного светящегося белым зверя. Тот смыкает пасть на кристалле, пожирает его, проглатывает, а после бросается на Шибусаву. Мгновение, и мужчина падает на пол. Всё вокруг заливает его кровь. Зверь начинает громить всё вокруг себя. Камера вскоре слетает с поверхности, на которой лежала, и экран чернеет. Кассетник с щелчком начинает дымиться. У выплюнутой кассеты оказывается зажёвана лента. Генератор где-то за их спинами начинает искрить, и свет в бункере вырубает. Повисает мёртвая тишина. Правда, в темноте парни надолго не остаются. Чуя всё-таки не выдерживает, и ладони Дазая вспыхивают голубым светом «Исповеди», гася бесконтрольную вспышку чужого дара. Подхватив выпавший из рук Чуи фонарик и выпавшую из кассетника бесценную для их расследования улику, Дазай решительно направляется к выходу, утаскивая ставшего похожим на куклу напарника за собой. Всё, что они оба планировали найти в этом месте, они уже нашли. Достаточно. Только на улице, стоит холодному ветру ударить по лицу, Чуя приходит в себя. Осматривается и понимает, что его усадили на грязный сырой от прошедшего недавно дождя валун. Вспылить бы из-за дорогих брюк, пропитавшихся влагой, да только всё меркнет и бледнеет в сравнении с тем, что Чуя только что увидел, узнал. Так вот как это ощущается: когда тебя пропускает через мясорубку? Весьма дерьмовое ощущение, как оказалось. - Феноменально, - негромко комментирует увиденное Дазай. Его взгляд, пустой и обращённый по большей части в самого себя, блуждает по темнеющему вокруг лесу. Осаму всё ещё держит Чую за руку, и мафиози запоздало осознаёт, что перчатка куда-то исчезла, чувствует тепло от переплетённых в крепкий замок пальцев. В прошлом этот жест всегда успокаивал. Считая Дазая неотъемлемой частью самого себя, их дуэта, Чуя приходил в сознание после использования «Порчи» куда легче, если ощущал немую поддержку своего напарника. Он бы вырвал пальцы из чужого захвата в настоящем, не желая вновь ворошить чувства прошлого, если бы не ощущал себя таким разбитым. Но он чувствует себя так, будто его переехал грузовик, прокрутив меж своих колёс с десяток раз. Поэтому именно на разбитость Чуя списывает новое проявление слабости, когда пододвигается ближе к Дазаю и прижимается виском к его плечу. Голова начинает неприятно ныть в затылке. Чуя не хочет даже вспоминать о том, чему стал свидетелем, не то что анализировать. Жаль, что это невозможно. - Как думаешь, что это могло быть? - спрашивает Дазай спустя несколько минут, наполненных звенящей тишиной. - Зверь, вырвавшийся из ребёнка, снёс Шибусаве половину черепа. Это его кровь впиталась в бетон. Там никто и не думал прибираться после произошедшего. По всей видимости, лишь забрали тело и замели следы, насколько смогли. - Это невозможно, - сипло выдыхает Чуя, растирая лицо свободной ладонью. - Эта запись сделана до нашей с ним стычки. Если он был мёртв, то с кем мы сражались? Кого я уничтожил с помощью «Порчи»? - Если задуматься... - начинает Дазай и замолкает ненадолго, прежде чем продолжить. - Если учитывать это видео и способность Шибусавы как эспера, то можно предположить, что... Думаю, мы могли столкнуться с физическим проявлением его дара. Отпрянув от Дазая, Чуя выпутывает свою руку из его хватки и поднимается. Отряхнув замёрзший зад, мафиози проходит вперёд по полянке и какое-то время сверлит пустым взглядом виднеющийся в нескольких метрах от них полуразрушенный склад. Прокручивает в голове ещё раз сказанные Дазаем слова, стараясь не думать о втором действующем лице кассеты. Оборачивается. - Хочешь сказать, способность Шибусавы из-за своей специфичной природы смогла задержаться на земле? И именно с ней мы тогда столкнулись на верхнем этаже высотки, когда нашли комнату из цветного стекла? - Может быть, - отвечает Дазай и тоже поднимается, отряхивая брюки и полы плаща. - Шибусава все отнятые способности хранил где-то. Анго упоминал что-то о хранилище, которое тот может открыть благодаря своему дару. Возможно, эта комната из цветного стекла и была хранилищем. Шибусава был внутри, когда мы пришли. Он не выходил за её пределы, а мы не заходили внутрь. Вспомни, до того, как ты активировал «Порчу», Шибусава активировал свою способность, но туман не вытянул твой дар наружу. На меня этот туман тоже не подействовал. Не изменяя себе, ты разнёс там всё и даже больше, а мне пришлось потом привычно тебя утихомиривать и тащить на своей спине в штаб твою полудохлую тушку. - Но он убил других. Убил моих людей, - поджимает губы Чуя и разворачивается в противоположную сторону, не желая оставаться в этом проклятом месте. - Либо у него сели потусторонние батарейки, либо... - Либо всё дело в связи дара и носителя, - подхватывает Дазай, следуя за ним след в след. - На видео ребёнок почти умер, когда его способность вдруг обрела самосознание и убила Шибусаву. Возможно, это именно то, что наш милый друг искал. Может, поэтому его туман на нас с тобой и не подействовал. Твоя способность - продолжение твоего происхождения, рождения и природы. Свою способность я всегда ощущал чем-то неотъемлемым, въевшимся в мои кости и внутренности. Возможно, у некоторых эсперов Шибусава не мог забрать способность через свой туман и поэтому подводил их к смерти. Проверял, как всё пройдёт в таком случае. Возможно, всё дело именно в этом. В связи тела и дара. В самоощущении эсперов и внутренней гармонии. - Ребёнок на видео был слишком мал, чтобы речь шла о самосознании, - отрезает Чуя, не желая больше говорить на эту тему. - Что ж, значит, для самосознания не был слишком мал его зверь, - пожимает плечами Дазай. И хватает Чую за запястье, останавливая. Обернувшись, Накахара одаривает бывшего напарника тяжёлым, пронзительным взглядом. В повисшей тишине они какое-то время играют в гляделки, прекрасно зная, что на уме у другого, а после Дазай всё-таки открывает рот, склоняя голову к плечу и пристально следя за чужой реакцией. - Ребёнок из этого видео... Он первый удачный образец эксперимента Шибусавы. Первый и последний, единственный. Выживший, но сбежавший. Что-то в его связи с внутренним зверем оказалось особенным, по всей видимости. Возможно, Шибусава задержался в этом мире из-за собственного дара и пытался найти этого мальчишку. Найти не нашёл, как мы помним, но если сам он мёртв, и мы встретили лишь его воплощение, сохранившееся внутри той коллекционной комнаты, ты мог и не уничтожить его «Порчей». И вот спустя столько лет на чёрный рынок Йокогамы поступает необычный заказ. Назначена головокружительная награда за шкуру одарённого, в котором сидит - я навёл справки - зверь. Поразительное совпадение, не так ли? - Хочешь сказать, Шибусава зарядил свои потусторонние батарейки и вновь объявится в Йокогаме? - Хочу спросить, не знаком ли тебе ребёнок из этого видео, Чуя. Никаких сил не осталось, чтобы поддержать игру под названием «кто лучше скроет свои эмоции за маской», но это Чую и спасает. С вселенской усталостью, отпечатавшейся на лице, во взгляде, в поникших плечах, мафиози закатывает глаза, стряхивает цепкие пальцы со своей руки и отворачивается, продолжая идти в ту сторону, где в зарослях неподалёку от дороги оставил машину. Его молчание может быть понято как угодно, но его это не волнует. Может, его подопечный и ребёнок из видео, а может, и нет. Может, его так ошарашила открывшаяся правда о смерти Шибусавы, который даже после своей смерти продолжает доставлять проблемы. Кто знает? Дазай никогда не узнает правду, пока не увидит Ацуши вживую, не проведёт параллель между белоснежной шевелюрой, запоминающимися глазами и скрывающимся внутри мальчишки зверем. Пока не проведёт пальцами по его виску и не почувствует бугрящиеся продольные шрамы. Чуя знает теперь, откуда они: фиксаторы кресла. Дазай же не знает ничего. И не узнает, потому что, открыв для себя ещё одну правду о прошлом ребёнка, Накахара будет беречь Ацуши ещё сильнее: как зеницу ока. - Пошевеливайся, мумия, - только и бросает он за плечо. - Не то до города будешь добираться на своих двух. - Как мило, крошка Чу! Ты подвезёшь меня? - тут же слышится за спиной преувеличенно жизнерадостный голос. Вряд ли эта тема закрыта. Но получилось выбить отсрочку, и Накахару это более чем устраивает. - Только потому, что ты ещё можешь быть мне полезен. Уверен, ты приехал на такси, просто чтобы попробовать после повеситься на ближайшем дереве. - Ты так хорошо меня знаешь! Но я бы не стал вешаться в этом унылом мрачном лесу. Это слишком скучно! Дазай ещё долго нудит о том, как сложно найти хорошее место для самоубийства. Чуя ради разнообразия даже слушает и порой саркастично поддакивает, пока садится за руль и заводит двигатель. Всё что угодно лишь бы отвлечься. Всё что угодно, лишь бы перевести дух.

|...|