Были ли у тебя сообщники в твоём предательстве или это был бунт одиночки?
__________________________
Одиночество всегда сопровождало Ксеро. Куда бы он ни ступил, он шел про непроторенной дороге. Как громко бы ни звал, его голос уходил в пустоту. Таков был его удел.
У него были сообщники. Да, были десятки жуков, которые были согласны с ним. Даже сейчас, сидя на краю собственной могилы, он помнил эти живые глаза, устремленные на него, и восторженные крики бунтовщиков. Рабочие с потенциалом, который был подавлен этой гадкой системой, этим гадким миром. Они хотели свободы и шли за Ксеро, как за алым знаменем.
– Долой Короля! – ревела толпа, поднимая мечи, дубины и копья. – На Белый Дворец! Свободу! Долой Свет!
И на какую-то долю секунды Ксеро даже поверил, что он не одинок. Искренне поверил, что наконец нашел умы, которые поняли его замысел, сердца, что переняли пламя в его груди.
Но он ошибся.
В тюремной камере трудно почувствовать единение с кем-либо. Холодно, сыро, свежие раны гниют на твоих глазах… в такие моменты не хватает сил даже на самого себя, не то что на других.
Свет факела. От смога хочется кашлять. Медленные неловкие шаги. Что-то знакомое. Ксеро, щурясь, поднимает глаза.
– Это ваш лидер? – хрипит стражник.
Маленький жучок внимательно смотрит на Ксеро. Тот запомнил его… Джонатан, бывший уборщик при Доме наслаждений. Он как никто натерпелся у богачей несправедливости и жестокости. Что он здесь делает?
Ксеро понял. Взгляд этих маленьких глазок был жестким и неприветливым. Совсем не таким, как тогда, на площади перед восстанием.
– Да, – закивал Джонатан. – Это он.
– Как его звать? Этот дикарь ничего не отвечает.
– Ксеро.
Джонатан медленно говорил все, что знал. Место работы, имена, подробности восстания. Глаза его бегают, боятся встретиться с твердым взглядом Ксеро. Да, именно его потом заклеймят гордым прозвищем «Предатель», но черт возьми… неужели предателя предали?
День казни. Жуки смотрят из окон домов, с окраин площади, из подворотней и щелей канализации. Знакомые глаза, знакомые лица. Джонатан, Хью, Порко, Гил… все, кто клялся уничтожить Бледный Свет. Трусы, разбежавшиеся при первом приближении стражи. Те, кто побоялся казни и каторги за свои убеждения. Те, кто поставил свою жизнь выше своей веры.
Ксеро смотрит на них с отвращением и закрывает глаза. Он не боится смерти. Ему не стыдно умереть, зная, что он никого не предал.
В Землях Упокоения так тихо. Здесь в самом деле каждый может найти покой и успокоение, убаюканный тихим отдаленным перестуком капель. В воздухе витает дымка, редкие лучи света пронизывают насквозь мантии призраков.
Ксеро все еще один. Сидит на надгробном камне и чистит гвозди от редких пылинок. Пожалуй, в одиночестве ему куда лучше. Одиночество, в отличие от жуков, его понимает.
