_______________________
Я выдергиваю руку из захвата, стою секунд двадцать раздумывая над его словами, а потом со всей ненавистью к нему произношу:
— У тебя ровно тридцать секунд. Время пошло.
— Ты издеваешься, Дерек?— теперь настала очередь парня кричать на меня.
Он метает в меня своими карими глазами молнии, что ещё чуть-чуть и, кажется, просто вышвырнет меня с балкона вниз. Я подхожу к нему вплотную, поднимаю руку и тыкаю ему прямо в грудь так, что мой острый ноготок врезается прямо в кожу и наровится во-вот порезать стальной торос парня. Я поднимаю на него мрачный взгляд и смотрю прямо в глаза. Слезы уже давно размазали весь макияж. Такое ощущение, что я восстала из мертвых и прямо сейчас иду убивать своего убийцу, слушая последние его слова. Я глубоко вздыхаю и произношу:
— Твои тридцать секунд уже прошли,— стальным тоном проговариваю я.— Я сваливаю.
Я обхожу Пэйтона и делаю шаг в сторону лестницы, ведущей вниз, в главный зал. Но парень меня тут же хватает, возвращая обратно на моё прежнее место. Я делаю ещё один глубокий вдох и пытаюсь тут же не рассыпаться на мелкие кусочки перед ним, пытаясь держать спину ровно и как можно безразличнее на него смотреть. Но это не работает. Совершенно. Я просто сломалась.
— Дай мне все объяснить, Лилиан.
— У тебя было тридцать секунд, ты не сказала ничего, чтобы я передумала,— я выплевываю эти слова с ненавистью, даже не смотря в его сторону. — Сам виноват.
Я обхожу его и выхожу спокойно на лестницу, как слышу Пэйтона вновь:
— Блять, какой идиот придумал эти чертовы тридцать секунд!— кричит вслед мне парень, выходя за мной на лестницу.— Какой псих уложится в тридцать секунд, чтобы рассказать, что произошло за пять лет?! — он смотрит мне в спину, а я торможу, стараясь сдерживать свои слезы. — Назови имя этого несчастного, и я сам лично убью его, потому что это невозможно!
— Тогда убей меня,— поворачиваясь, говорю я, делая шаг в его сторону. Я говорю спокойно, безразлично, с болью в голосе, из-за чего Пэйтон замирает на мгновение, даже пугаясь такого ледяного тона. — Потому что все эти чертовы пять лет я делала одно: ждала и любила тебя, идиот.
Пэйтон смотрит на меня с явным удивлением в глазах, боясь даже пошевелиться. Он обдумывает сказанную мной фразу так тщательно, как будто сомневается в её правдивости. Он отводит взгляд в сторону, кладет руки себе на талию, сгибая их, и старается держать себя в руках. Он бегает испуганным взглядом по залу, пытаясь зацепиться хоть за какой-нибудь предмет кроме меня, но это выходит ужасно. Каждый его взгляд все равно возвращается ко мне, а я спокойно стою и наблюдаю за его метанием. В первый раз я вижу его таким, в первый раз я сказала так честно и откровенно, что стало страшно самой.
— Лилиан,— тихо говорит он, смотря на меня с надеждой в глазах. — Просто послушай, я не заставляю тебя быть со мной. Я уверен, что ты не хочешь меня видеть, но послушай. Просто послушай и сделай выводы. Потом можешь уходить на все четыре стороны. Но пока мы не поговорим, ты отсюда не уйдешь.
Я окидываю взглядом огромный зал и замечаю, что здесь только мы. Никого больше. Все столы, еда, официанты, гости и почтенные люди уже давно исчезли из этого здания, как будто здесь и никого не было. Даже те несчастные трупы растворились. Я делаю шаги в сторону перил лестницы и опираюсь на них корпусом, смотря на Пэйтона серьезным взглядом. Он поправляет волосы и начинает свой рассказ:
— Пока ты не начала на меня кричать и возмущаться, я скажу это,— я закатываю глаза, потому что понимаю, что это хоть и горькая, но правда. — Так правда нужно было. Пойми, я старался для теб....
— Нужно?!— взрываюсь я, кидая на него грозный взгляд. — Как ты сме.....
— Заткнись уже и дай мне сказать!— серьезно произносит парень, закатывая глаза.— Дерек, ты вообще не меняешься с годами.
— Ты тоже, такой же мудак,— недовольно фыркаю я и отворачиваю голову в сторону, потому что его слова опять сущая правда, которая меня ужасно бесит.
— Соглашусь,— на эту фразу я выдавливаю ухмылку и продолжаю слушать дальше. — Я буду говорить все по факту. Мне надо было исчезнуть, чтобы начать строить свою пирамиду в городе, которая бы имела власть больше, чем у многих людей мафии.
— И как?— с сарказмом говорю я, ведь обида до сих пор плещет через край.
— Удачно, Лилиан,— устало вздыхает Пэйтон, ещё больше ослабляя галстук, а потом и вовсе снимая его. — Я не мог быть с тобой в это время, это было слишком опасно для тебя. Я не хотел подвергать тебя такой опасности. Пойми.
— Поняла, но не убедительно для того, чтобы я тебя простила.
— Да тебя просто могли убрать, как тех людей, ради того, чтобы пошатнуть меня и мой клан!— повышает голос Пэйтон, устав от моей обиды и детских выходок. — Ты хотела умереть из-за меня?— я молчу, обдумывая каждое сказанное парнем слово.
Я делаю глубокий вдох, перевожу взгляд на Мурмайера и спрашиваю, изгибая бровь:
— То есть ты хочешь сказать, что меня могут убить, чтобы пошатнуть твое влияние?
— Могли, — поправляет парень мою фразу.— Прошедшее время, Лилиан.
— А что изменилось с того времени?— скептически поднимаю бровь, смотря на парня в упор.
— Сейчас я на вершине этой самой пирамиды и я име....
— Пирамиды?— непонимающе говорю я, складывая руки на груди.
— Да. Суть в том, чем сильнее клан в мафии, тем больший ранг он занимает. Теперь уже нечего бояться,— он опускает голову, устало опираясь спиной о стену. — Я могу позаботиться о тебе.
— А кто сказал, что я хочу, чтобы ты заботился обо мне?— говорю эту едкую фразу я, смотря на парня с усмешкой.
Он, не веря своим ушам, поднимает на меня свой растерянный взгляд. Он похож на маленького ребенка, у которого отобрали игрушку, и он не знает, что делать. Либо заплакать, либо дать обидчику сдачи. Пэйтон бегает глазами по моему лицу, беспрерывно ища хоть малейший намек на шутку. Но её здесь нет. Я вытираю тыльной стороной ладони слезы и уже засохшую тушь, потом опускаю руку вниз, из-за чего пачкаю подол белого платья. Пэйтон хочет что-то сказать, даже рот открывает, но попросту из-за шока не может вымолвить и слова. Он как рыба, выброшенная на берег.
Видно, что эти слова бьют по его черепной коробке с большой силой, раскалывая пополам. Как будто все эти годы он только и делал, что старался ради меня, а в итоге получил ничего. Пэйтон закусывает губу от досады и смотрит на меня ещё раз. Его глаза блестят. Это слезы, которые я вижу впервые на лице парня. Он поспешно промаргивается, чтобы не показать свою слабость, а потом, ничего не говоря, выпрямляется и снимает с себя пиджак. Ткань падает на чистый мраморный пол почти без звука. Я смотрю на него с большим удивлением, потому что сейчас не время раздеваться, точно не в этой ситуации. Мои брови вопросительно сходятся к переносице, а рот чуть приоткрывается, чтобы сказать что-то в протест. Но уверенный взгляд парня не дает мне это сделать.
Пэйтон расстегивает пуговицу на белоснежно-идеальной рубашке одну за другой, даже не поднимая на меня свой взгляд. Сердце где-то внутри начинает быстро биться из-за незнания, непонимания и тоски. Тоски по парню. Потому что каждый сантиметр его тела отложился у меня в памяти и хранится там до сих пор. Сейчас его тело подкаченное, множество татуировок украшают его. Сейчас он— мечта любой девушки.
Пэйтон до конца расстегивает рубашку, заправленную в классические брюки, ткань тоже аккуратно вытягивает и скидывает с себя полностью рубашку на пол. Теперь он стоит с голым торсом прямо передо мной и смотрит выжидающе. Как будто ждет от меня какой-то реакции. Я же стараюсь смотреть только на лицо, потому что если я буду смотреть ниже, я просто не выдержу.
Мурмайер медленно поднимает свою руку и показывает на одну из татуировок на груди. Я слежу за его движением, как будто выполняя негласный приказ. Он останавливается на надписи с левой стороны в области сердца. " Vos estis lux in tenebris Lillian Derek" . Из этих слов я понимаю только свое имя, которое стоит в самом конце. Вся эта надпись уже старая, краска немного выцвела, значит, она уже давно на его теле. Я поднимаю на него удивленный взгляд и вижу, как он стоит и не двигается, боясь сделать что-то не так.
— Что здесь написано?— почти шепотом говорю я, подходя ближе к нему.
— Ты свет во тьме, Лилиан Дерек,— также тихо говорит он, чуть вздрагивая от моего невесомого касания по татуировке.
Пэйтон стоит неподвижно и наблюдает за моими действиями, как я аккуратно провожу пальцем по надписи, закусывая губу, и пытаюсь сдержать слезы. Но последний пункт у меня выходит ужасно. В принципе, как всегда.
— Зачем ты это сде.....— только я хотела задать вопрос, как парень меня прервал.
— Потому что в последнюю нашу встречу я говорил, что твое имя навсегда будет здесь,— тихо говорит парень.
Я вспоминаю всю ту ночь в деталях, которые я прекрасно помню. Я помню, как мы лежали на диване, и он это говорил. Помню, как я смеялась над его словами и не понимала, к чему были они сказаны. А сейчас, стоя перед ним спустя пять лет, я поднимаю голову вверх и заглядываю в его глаза. Он смотрит на меня со всем сожалением, которое нес эти годы в сердце. И я снова начинаю плакать, потому что осознание ситуации и собственной тупости прошибает мгновенно, путая все мысли, которые были до. Вся ненависть просто куда-то исчезла и осталась только любовь с привкусом боли. Пэйтон кладет свои широкие ладони мне на щеки и аккуратно вытирает слезы, перемешанные с тушью. Он кривит губы в ломаной и грустной улыбке, потом целует меня в лоб и говорит:
— Если ты не хочешь меня видеть, я пойму. У тебя есть на то весомые причины,— шепчет мне в лоб парень.
Он отрывается от лба и смотрит мне в лицо, с той же грустной улыбкой вытирая мне слезы. Я пытаюсь быстро разобраться в себе, запутываясь окончательно в мыслях. Поэтому я решаюсь на вопрос:
— Назови весомую причину, почему я должна сейчас уйти.
Парень выгибает бровь, сначала не понимая вопроса, а потом опускает голову, закусывает губу и говорит тихо, со всем сожалением, которое есть внутри его:
— Я мафиози, Лилиан,— начинает он. Я смотрю на него большими глазами, как преданная собака, и слушаю дальше.— Тех людей убили по моему приказу.
— Это не весомая причина,— немного помедлив, проговариваю я, чем вызываю удивление у Пэйтона.
— Это опасно,— аргументирует Мурмайер, пытаясь образумить меня, но я не сдаюсь.
— Когда с тобой было не опасно?— этот риторический вопрос вводит парня в заблуждение, заставляя задуматься.
— И правда,— хрипло смеется он, притягивая меня к себе.
Я обнимаю его, нежно обвивая руками голую кожу. Я слышу стук его сердца через грудную клетку. В этих объятиях я просто растворяюсь, забывая обо всем. Хорошо, на пять лет он исчез, не сказав ни слова. По началу мне было обидно, но сейчас, поняв его мысль и логику, я соглашусь с ним, потому что я бы поступила также. Теперь мне стыдно за те слова, которые я наговорила ему в порыве злости, кажется, они задели парня за живое. Из-за этих мыслей, я ещё сильнее утыкаюсь носом в мужскую грудь и начинаю плакать. Пэйтон это чувствует и начинает гладить меня по голове, тем самым успокаивая.
— Не плачь,— на ухо говорит он.— Я не могу видеть твои слезы.
Я быстро отхожу от него и вытираю тыльной стороной ладошек все слезы, даже уже не думая о макияже. Я наблюдаю за тем, как Пэйтон аккуратно надевает обратно рубашку, застегивает пуговицу одну за другой, берет пиджак в руки вместе с дорогим галстуком и подходит ко мне, глядя с огромной надеждой в глазах. Он стоит так секунд двадцать, а затем произносит:
— Я боялся что это— наша последняя встреча.
— Я боялась, что больше не увижу тебя никогда,— также тихо говорю я, смотря на него, прямо в глаза.
— Ты поедешь со мной?— я удивленно изгибаю бровь, не понимая, о чем он.— Ты поедешь со мной домой или тебя отвезет мой личный водитель к твоим родителям?— переделывает фразу, понимая, что я ничего не поняла.
Я медлю секунд двадцать, а затем говорю, под уставшую улыбку парня:
— С тобой.