Декан

Глава 32. Таниа.

— Профессор Флитвик? Простите, можно мне забрать мисс Мортен ненадолго?        Низкорослый мужчина поднял голову, посмотрев на приоткрытую дверь, и быстро закивал:  — Конечно, директор. Таниа, можете идти. До конца урока всего пятнадцать минут.         Девушка слегка удивленно посмотрела на профессора — он никогда вот так никого не отпускал с занятия. Потом снова перевела взгляд на Грейнджер в дверях кабинета Чар, и суетливо засобиралась, запихивая в сумку перья, пергаменты и чернильницу.         Вылезая из-за парты, блондинка невольно кинула взгляд на Адама — парень провожал её задумчивым взглядом, нахмурившись. Она быстро кивнула ему, словно давая понять, что всё в порядке, и вышла за дверь.  — Профессор, что-то случилось?  — Нам нужно поговорить. Пойдем в мой кабинет, — спокойно ответила Гермиона, и первой пошла вперед.         Мортен отметила про себя, насколько директор Хогвартса сегодня выглядит лучше, чем на прошлой неделе. Она даже улыбалась за завтраком! Таниа знала, единственная из студентов знала, что случилось с Гермионой Грейнджер. Разумеется, она никому не говорила об этом, но сама то и дело посматривала на женщину, сидящую в центре преподавательского стола на общих трапезах; или на её уроках, которые профессор первые две недели проводила исключительно сидя. И Таниа знала, почему.         Но сейчас директор уверенной походкой шла вперед, спокойно, с абсолютно ровной спиной. Слизеринка даже порадовалась — профессор Грейнджер всегда нравилась ей. Собранная, в меру строгая, но справедливая; имеющая какой-то свой метод подхода к студентам. На её занятиях редко отвлекались, и не потому, что она была не простым преподом, а заместителем директора. Просто её было интересно слушать.         И, конечно же, вся школа знала о её отношениях. Большинство старшекурсниц всех четырех факультетов чуть не возненавидели Грейнджер — конечно, захапала красивого, молодого и умного профессора Малфоя. Таниа посмеивалась, когда слышала рассуждения какой-нибудь идиотки о том, что отношения с Малфоем вполне могут быть реальными. Мол, семь лет — не разница для любви. Посмеивалась, и тут же вспоминала, как вздыхала по нему добрых две недели. Тогда она не понимала, что с ней происходит. Почему она завороженно на него смотрит, ловит взглядом каждое движение, и старается не дышать на их совместных занятиях, потому что от запаха этого человека голова кружилась.        Тогда не понимала. Сейчас же всё логично объяснялось — Таниа просто хотела кого-то любить. С Полом у неё так и не вышло. И она была уверена, что потеряла Адама, поэтому и заставляла себя вообще не думать о гриффиндорце. И именно в тот момент и появились эти дурацкие, ни к чему не ведущие, чувства. И как же Мортен была рада, когда, помирившись с Адамом, она вновь пришла на занятие к Малфою и поняла — ничего. Ей, безусловно, было приятно общаться с профессором. Но это была нормальная реакция. И живот больше не переворачивался, когда он случайно касался её руки; и в голове не стоял туман, когда он испытующе смотрел ей в глаза. Всё было нормально. И она была очень этому рада.         За всеми этими мыслями девушка и не заметила, как они дошли до горгулий. Грейнджер пробормотала пароль, и ступила на винтовую лестницу, жестом приглашая студентку присоединиться.         Конечно, Таниа и раньше бывала в кабинете директора Хогвартса. При МакГонагалл тут царила стерильная чистота, прохлада, тишина, и всегда пахло свежими цветами, которые стояли повсюду, в напольных вазах. Именно поэтому Мортен замерла у двери, не веря своим глазам, увидев полный кавардак.         Хотя, беспорядком это мог назвать только страшный педант. Скорее, здесь теперь был другой порядок. На директорском столе кучами были навалены бумаги и свитки пергаментов. Посреди бумажного хаоса были видны две кружки с недопитым кофе. Многочисленные поверхности были заставлены разными посудинами и приборами, которые все вместе издавали какофонию звуков. Рядом с привычным письменным столом был подставлен ещё один, поменьше, так же наполовину заваленный бумагами. Вторую его половину занимали две высокие стопки бумаг, которые сами перелистывались, и две шустрые печати перелетали в воздухе, громко шлепая штампы.        Вакханалию звуков дополняли две носящиеся под потолком кабинета совы — одна большая, чисто-белая, с круглыми желтыми глазищами, и вторая, поменьше; темная и слишком суетливая.  — Драко, сейчас же убери их отсюда, — прошипела директор тихо, но Таниа всё равно услышала. И увидела, что в одном из трёх кресел у стены сидит профессор Малфой.   — Ну что вы, профессор, — слегка издевательски протянул мужчина, и встал, — Этих прекрасных почтовых птиц прислали из Министерства Магии, в благодарность за ваше согласие официально принять пост директора Хогвартса. У вас слишком много корреспонденции на вынос, и одной сове явно не справиться.         Мортен хихикнула в кулак, увидев, как Грейнджер закатила глаза и подошла к столу, бесконечно грустным взглядом оглядывая раскиданные документы.   — Таниа, нужно поговорить, — Малфой посерьезнел, и посмотрел на студентку, — Это важно. И срочно. Садитесь.         Девушка подошла к нему, и села в соседнее кресло, слегка напуганная изменившимся взглядом профессора.   — Сегодня утром я был в Аврорате. Меня пригласили присутствовать на последнем, решающем допросе вашего отца. Но о нём мы уже говорили, там ничего не изменилось. Я хочу кое-что вам показать. Речь пойдет о вашей мачехе, миссис Сонаре Мортен. Она тоже была там.        Таниа непроизвольно напряглась, услышав ненавистное имя.  — Давайте без эмоций, — тут же отреагировал Драко, — Просто посмотрите. Думаю, что это важно для вас. Обеих.         Блондин взмахнул своей волшебной палочкой, и узкие стеклянные дверки сбоку от него разъехались, открывая узкую нишу. Большая чаша, изрезанная рунами, заманчиво блестела, открывая взгляду серо-голубое прозрачное марево — не жидкость, не воздух. Что-то, чего Таниа никогда не видела, и не знала, как назвать.         Профессор Малфой приставил кончик своей палочки к виску, и закрыл глаза. Вслед за палочкой из его головы потянулись прозрачно-голубые нити, которые он аккуратно поместил в то самое марево в чаше.         Таниа завороженно проводила их взглядом, и смотрела, как они крутятся, словно в омуте, разгоняя марево в небольшую воронку. И на дне стали появляться какие-то силуэты. Девушка заинтересованно вытянула шею, приближаясь к чаше, и услышала:  — Смелее. Это не больно. Опускайте лицо.         И она опустила.           Наверное, это было самым странным ощущением в её жизни. Она будто летела, несколько невероятно долгих секунд, головой вниз. Но, приземлилась всё же на ноги. Вернее, на попу.         И ровно на диван, в каком-то красивом кабинете. В полумраке здесь всё казалось слегка зловещим, но красивым, однозначно. Темная мебель — стол, шкафы с толстыми папками, тот самый диван, даже сами стены.        Пару раз моргнув, Таниа поняла, что ей это просто кажется — в воспоминаниях просто искажались цвета. И поняла это потому, что заметила сидящего за столом Малфоя. Точнее, из-за его волос, которые всегда были почти белыми, а сейчас отдавали темно-серым. Это было даже жутковато.         Мужчина крутил в длинных пальцах небольшую чашку, и постоянно поглядывал на настенные часы, будто чего-то ждал. И в тот момент в дверь постучали.        Драко слегка растерянно посмотрел на дверь, но всё же произнес громкое: «Войдите».        Девушка, вошедшая в кабинет, лишь отдаленно напоминала Сонару. Она была слишком худой и... непривычно растрепанной. Таниа никогда не видела мачеху без идеальной укладки и макияжа, ещё и в каких-то непонятных брюках и мешковатой кофте.  — Кхм, миссис Мортен? Поттера здесь нет. Он ещё на допросе.  — Я знаю, — тихо ответила девушка, и села на стул напротив блондина, — Я искала вас, мистер Малфой.         Драко удивленно приподнял бровь, но кивнул:  — Слушаю вас.         Сонара помялась, теребя сумку в руках, и подняла голову:  — Я знаю, что Роберту грозит либо пожизненное заключение в Азкабане, либо поцелуй дементора. Или вообще... казнь, — она медленно сморгнула непрошенные слезы, при этом абсолютно ровно держа спину, — Я знаю. Поэтому и пришла к вам. Это касается Тании.        Девушка помолчала, ожидая, что Малфой что-нибудь ответит, но тот продолжал молча смотреть на неё. Сонара снова заговорила, уже без слез в голосе:  — Сегодня я говорила с его адвокатом. Официально имущество не конфисковано, и вряд ли Визенгамот это сделает. Только компенсацию родителям убитого мальчика из Дурмстранга...  — Если у них будут прямые доказательства,  — негромко перебил Драко, — Насколько я знаю, их нет, и ваш супруг до сих пор не признался непосредственно в убийстве мальчика.  Значит, компенсацию выплатят из казны Министерства.   — Нет, я всё заплачу. Сама, — резко возразив, она смутилась, — Извините. Мы все понимаем, что это сделал Роберт. Просто... Я хочу хоть что-то сделать для этих людей. Конечно, деньги не вернут их сына, но я просто хочу хотя бы оплатить достойные похороны. Простите, вообще я не об этом хотела поговорить. Адвокат сказал мне, что всё имущество Роберта теперь принадлежит только мне. У него было завещание, и он не указал там Танию.        Брови блондина поползли вверх, как и брови Тании. Девушка подалась корпусом вперёд, вслушиваясь, сильно закусив губу.  — Эмм, это... странно, как минимум, — мужчина постарался остаться невозмутимым.  — На самом деле, думаю, что он просто относился к этому, как к формальности — умирать он точно не собирался, значит, и завещание не особо нужно. Разумеется, он не желал оставить свою единственную дочь без кната в кармане. Поэтому я хочу вступить в право владения как можно быстрее, и переписать всё на неё. И здесь мне нужна ваша помощь. Вы, наверняка, знаете, что девочка меня ненавидит. И боюсь, она может отреагировать как-то неправильно на всё... это. И я хотела попросить вас поговорить с ней. У неё не осталось близких людей, кроме бабушки и дедушки, но они уже в очень почтенном возрасте. Не думаю, что они помогут ей определиться, знаете, там такая семья... А вы хороший человек, я вижу. И её декан, и наставник на Турнире. Вас она послушает. Просто объясните, что я никогда не желала ей зла. И никогда не хотела делать больно её отцу. Я его любила, и буду любить. И их деньги мне не нужны. Если она позволит, я бы хотела и дальше работать в основной аптеке, а большего мне не нужно. Разве что... чтобы она меня простила. Из-за меня она лишилась отца. Хотя, может, она когда-нибудь поймет, почему я это сделала. И каким чудовищем на самом деле стал Роберт. У нас с ней есть большая разница в одном — она сможет перестать его любить, когда осознает. Она не выбирала такого отца, а значит, сможет успокоиться. А я — нет. Никогда. Потому что знала всё с самого начала, и выбрала его именно таким...         Таниа чуть не захлебнулась воздухом, который резко наполнил её лёгкие. Зажмурившись и сосчитав до пяти, девочка открыла глаза, с трудом осознавая себя вновь в пространстве кабинета директора Хогвартса. Где на неё осторожно смотрели две пары глаз — карие и серые.         Таниа посмотрела по очереди на обоих учителей, и остановила взгляд на Малфое:  — Моего отца убьют?        Профессора переглянулись, и Драко осторожно заговорил:  — Никто пока не знает. Суд над Робертом Мортеном состоится только в мае, и мы можем только предполагать, какой вердикт может вынести Визенгамот.   — Но ты должна понимать, — негромко подхватила Гермиона, — Он практически сознался в убийстве, хоть сейчас и утверждает обратное. И убил он не просто какого-то прохожего, потому что сумасшедший, Таниа. Он убил студента в стенах Хогвартса, студента из другой страны. Осознанно, следуя плану; и завладел его телом. Использовал Оборотное зелье на протяжении трёх месяцев. Только лишь этого достаточно, чтобы получить высшую меру наказания.         Малфой пристально изучал лицо студентки, и с каким-то странным удовлетворением понимал, что в её глазах нет ничего, кроме отвращения и разочарования.         Драко перевел глаза на Грейнджер:  — Простите, директор, мы можем поговорить с мисс Мортен наедине?        Гермиона поспешно кивнула и вышла в смежную с кабинетом комнату. Слизеринка проводила её безразличным взглядом, и уставилась в пол.   — Теперь послушай меня внимательно, — блондин придвинулся чуть ближе, и аккуратно взял ученицу за руку, — Я прекрасно понимаю, что ты сейчас испытываешь. Несколько месяцев назад я узнал, что всё это заварил мой отец. Это больно, я понимаю. Осознать, что человек, которого ты всю жизнь любил и считал своим ориентиром в жизни — настоящее дерьмо, самое отвратное и мерзкое. Но это такая жизнь, Таниа. Кто-то поступает ужасно, неправильно, а расплачиваются за это те, кто этого идиота любит. Несправедливость во всём, так всегда было. Тебе нужно просто это пережить, слышишь? Я не буду рассказывать тебе детских сказок о том, что это пройдет. Неа, ни черта подобного. Не пройдет, никогда. Всегда будет болеть. Только со временем чуть меньше, но будет. Но ты не можешь из-за своего хренового отца сама стать плохой. Не можешь, Таниа. Не имеешь права. Ты можешь поплакать месяц-другой, конечно. Но даже на это времени у тебя нет. Завтра у тебя последнее испытание на Турнире. Будет пресса, и твоё лицо будут изучать под микроскопом, буквально. Все знают, чья ты дочь, и хотят видеть тебя сломанной. Эти люди такие — им всегда нужна жертва. А теперь скажи мне — это ты-то жертва?! Одна из умнейших студентов Хогвартса, староста факультета Слизерин — жертва? Сомневаюсь. Если Роберт выбрал путь дерьма по трубам — это его проблема, не твоя. С этой секунды ты больше не имеешь отношения ко всей этой ситуации. Ты имеешь отношение только к себе, и к своей жизни. К своей победе на Турнире Трёх Волшебников. К хорошему парню, Адаму Брэйвену, который с ума по тебе сходит. И, конечно, к Сонаре. Возвращаясь к теме справедливости... Вот её проявление. Роберт Мортен имел отношение к Волан-де-Морту. Люди Темного Лорда пришли в дом Сонары, и убили её мать. Как и твою, насколько я знаю. Она отомстила так, как могла. И за свою маму, и за твою, да и за всех матерей, кого погубили эти люди, даже за мою в каком-то смысле! Она это так понимает, и я не могу её винить. Но сейчас она ведёт себя справедливо по отношению к тебе, Таниа. Ты сама всё видела... Возможно, это самая большая справедливость в твоей жизни. Никто не знает. И ты должна это принять, хочешь того или нет. Должна, Таниа.          Малфой резко перевел дыхание, понимая, что студентка не просто слушает его, пусть и очень внимательно. Она слышит. Она понимает, что до неё хотят донести. И принимает это.   — Завтра она будет здесь, — Драко встал, продолжая смотреть на девушку, — Найди в себе силы поговорить с ней. Мне кажется, вам обеим это нужно.          Таниа смогла только лишь благодарно кивнуть декану. Сил что-либо говорить сейчас не было. Хотелось просто запереться в своей комнате, и, как в детстве, представлять, что это какая-то книга, героиней которой она себя представила.         Не сказав ни слова, девушка поднялась и пошла к выходу. Хотелось ещё одного — чтобы Адам был рядом. И всё.        Но она не знала, что её парня сейчас с пристастием допрашивает директор школы, уведя подальше от остальных студентов, а потом что-то заговорчески ему объясняет.