Дом слэш..

Единственный

чанбэки,крис,сухо

  Чанель с грустью в огромных черных глазах за такого же цвета оправой очков наблюдает за удаляющимся силуэтом: стройные ножки, узкая талия, безумно красивая линия бедер и хрустальные кисти рук с пальцами гения фортепиано. Любимейший человек, прекрасный певец, стервозина с характером – именно это Бен Бекхен. - У него парень боксер, - заговорчески шепчет староста Чунмён, приподнимаясь на носках, чтобы до минимума сократить разницу в росте. – Прямо, как ты, - хмыкает Мён и отстраняется, задумчивым взглядом выискивая в толпе знакомую выбеленную макушку.

Чанель кивает, не поворачиваясь. Ему до слез больно и обидно, что единственный человек, которого он так страстно желает, принадлежит не ему, а какому-то бестактному наглецу, оставляющему на молочной коже его сокровища сочные засосы и мерзкие укусы. Бекхенни своим характером лишний раз доказывает, что любит погрубее. Все терпеть не могут высокомерную наглую дрянь с походкой шлюхи, манерами светской львицы и накрашенными, как у перетраханной десятком мужиков проститутки, глазами. Но Бекхен отличник и гордость универа, он любит учиться и присутствует на всех лекциях без исключения, а по ночам его в стенку вдалбливает боксер, что все ходуном ходит, и не спит общежитие. На утро на прекрасной шее, которой Пак так жаждет коснуться губами, появляется очередной орнамент, а Бек вразвалочку ковыляет до последней парты. От походки модели по подиуму ни следа. Счастливый Бекон. Куда более счастливый боксер. Его можно смело назвать везунчиком, завалить недотрогу-дрянь – это не шубу в трусы заправлять. Чанеля на это не хватит. Он слишком дорожит своими яйцами (которые Бен так остервенело любит отбивать у назойливых поклонников) и чувствами (которые Бен не менее остервенело топчет в грязи, позоря на весь универ), но втайне вздыхать по куску наглости он никак не может. Избавить себя от ощущения тупой мальчишеской влюбленности в девчонку-соседку не представлятся возможным. Чанель дрочит по ночам, когда боксер не приходит к своей принцессе, слушает стоны за стеной и тихие всхлипы. Бекхен отменно стонет. Из его грязного ротика льются нескончаемым потоком матерные словечки, проклятья и ругань. При Чанеле еще никто так профессионально не ругался матом, ни разу не повторяясь. Кажется, все милые люди с ростом ниже 175 ругаются, как сапожники, хотя с завистливым профессионализмом строят из себя милашек, невинно хлопают ресничками и ковыряют носком кед пол, когда их ругают. Но стоит темной ночи накрыть своим покрывалом город, как такие же темные мыслишки накрывают головы двух милашек, превращая их в развратных блядей. Бекхен такой. Чунмён такой. Никто и не поверит, но Чанель-то знает. Ведь кровать Бекхена находится через стену от его кровати, а кровать Чунмёна – по соседству без всякой стены. И старосту ничуть не смущает дрочить на порно, пока Пак плещется в душе или смотрит фильм в наушниках. - Ты фанатик, - смеется Мён, включая ноутбук и укладывая его себе на колени, пока Чанель прислоняется своим ухом-локатором к стенке и пытается понять, какой там разговор. Весь такой на повышенных тонах, ссора. - Ты шлюха! Самая настоящая! Сколько я должен это терпеть, постоянно слушая твои жалобы и стоны, мне наплевать! – голос знакомый, сосед Бекхена. Бекхен отвечает крайне спокойным голосом, но слишком тихо, чтобы Чанель смог услышать. Он раздраженно цокает языком и падает на кровать, кидая мимолетный взгляд на соседа. У того рука в штанах. Пак закатывает глаза и отправляется в ванную, вспоминая, как сегодня с жадностью наблюдал за тренировкой Бекхена по волейболу, расслабляясь потом в раздевалке. Чунмён влетает в комнату, с невероятной быстротой, хотя обычно он ленивее любого средне статистического студента, несмотря на должность. - Тебя укусил радиоактивный заяц? – усмехается Пак, поправляя сползшие на кончик носа очки. - Лучше! – вскрикивает Мён, напяливая свою самую красивую рубашку, которую обычно надевал только на свадьбы или похороны, как он сам выражался. Этот жест более чем удивляет Чанеля. – Я только что разговаривал с Крисом, мы идем на свидание. - Счастье-то какое, - бубнит Ель, возвращаясь к домашней работе. Такому счастью Мёна он не верит, Ифань слишком высокого мнения о себе с жестокими требованиями к своему партнеру: он должен быть красив и высок, ни то, ни другое, по мнению Криса, Мён не имеет. Староста в свою очередь ради любви к непревзойдённому Ифаню блядует и капает слюной, блядует и капает. По кругу. До бесконечности. - Я не вернусь. Поспишь один. С тобой ничего не произойдет. Через секунду, напоследок прыснув на кофту каким-то мерзким одеколоном, подаренным одним из фанатов, которые у Чунмёна имеются так же, староста исчезает в коридоре, облаченный в узкие джинсы. Знает, гад, как привлечь внимание, особенно когда к нему в мелкие цепкие лапки попалась столь крупная добыча. Чанель молится всем известным богам, лишь бы сегодня не явился парень Бекхена, и Пак в полной мере смог бы насладиться голосом прекрасного существа, а не дрочил под одеялом, задыхаясь. Чанель прислоняется лбом к стенке, в абсолютной тишине стараясь уловить любой шорох в соседней комнате. Ничего не происходит, Пака оглушает только собственное дыхание, дикое возбуждение разливается по крови. Раздается первый стон. Тихий. Фантазия имеет мозг Чанеля и тело Бекхена. Вдалбливает второго в кровать, а Чанель жует губы, мечтая оказаться на её месте. Вдалбливать податливое тело, так остро реагирующее на любое прикосновение, на грубые пальцы, двигающиеся внутри с реальной скоростью, на губы на головке члена, обхватывающие его и заглатывающие полностью, на язык, изучающий каждую клеточку тела. Так отзывчиво, ответно, шепча имя Чанеля, требуя еще и больше, до потери сил и сознания. Чанель закусывает губу, мысленно трахая Бекхена по третьему кругу, и двигает рукой с остервенелой скоростью, смазывая с головки члена мелкие капельки и растирая их по всей длине. «Глюканы,» - думает Чанель, когда представляет, что на его эрекцию насаживается Бекхен, который ласкает себя за стеной. Пак падает на кровать, ослепленный на секунду. Квадратные очки в черной оправе слетают с носа и приземляются на пол. Чанель щурится, разглядывая размытые звездочки, а затем его разум проясняется вместе со зрением. Чанель засыпает, хотя чувствует себя все еще на грани реальности. Ему кажется, что его тело движется в пространстве, из горла вырываются утробные звуки, словно он больше не человек, а зверь. Все окружающее в миг становится смазанным темным пятном со светлыми вкраплениями, а уши ласкает чужой голос, зовущий его по имени. - Чанелли, иди сюда. Иди ко мне. Я так ждал тебя. Боже, Чанель, возьми меня, пожалуйста. Прямо сейчас. Я весь твой, Чанелли~~ Пытаясь сфокусировать взгляд, Ель разглядывает на кровати Бекхена. Тот хнычет, извиваясь на простынях и сильнее раздвигая ножки, чтобы Пак увидел, как его изящные пальцы исчезают внутри своего обладателя. Чанель задыхается собственным рычанием, его трясет, а единственное желание, плавающее на самой поверхности, - это вытрахать из Бекхена все чувства, слова и стоны, заставить забыть про ебучего боксера, ведь Чанель лучше. Гораздо лучше. Он может доставить Бекхенни ни с чем несравнимое удовольствие. - Чанель, боги, - Бекхен шумно вздыхает, из-под прикрытых ресниц наблюдая, как Чанель стягивает пижамную кофту, слишком большую даже для его накаченного тела, и забирается на кровать к старшему, хватая его за тонкие лодыжки и невесомо покрывая поцелуем в первую очередь молочную ножку, обтянутую белым маленьким носочком, который летит на пол сразу же. Бекхен укладывает ноги на чужие плечи и прикусывает пальцы, когда Чанель опускается ниже, чтобы свой блядский язык заменить чужой рукой. Бек изгибается до хруста, с болью сжимает копну волос Пака и стонет его имя. Реальность смешивается с галлюцинациями. Пока рассудок смело трахает мозг Чанеля, Пак остервенело вбивает любимое тело в кровать, в стену и любую другую поверхность, не отдавая отчета своим действиям. Он наслаждается стонами и проворными пальцами, рисующими на его груди все новые и новые царапины, а взамен оставлять алые засосы поверх старых. Этого будет недостаточно, но пятна хотя бы на время будут доказательством того, что Бекхен когда-то принадлежал ему. Принадлежал, как вещь, как девочка, как шлюха. Самая прекрасная и великолепная дрянь, растягивающая себя на глазах у Чанеля с пошлой ухмылочкой, ласкающая себя так, как это даже не делают порно-звезды со стажем. Чанель умирал. Он чувствовал, как падает на землю, его разламывает пополам от ощущений, кости ломаются, а он думает только о том, чтобы лишний раз не дернуться и не разбудить уснувшего у него в объятьях Бена.

Любить чужое – табу. Но Чанель готов драться. - Ты потерял очки, - первое, что видит Пак утром, это Бекхена. Слишком четкого для его обычно плохого зрения Бекхена. Очки на носу. Чанель в панике. Что было ночью? Он ни черта не помнит. Помнит, что заснул на кровати, после того, как кончил, услышав чужой стон за стеной. Он за стеной. Сейчас. На этой самой кровати, на которой последние полгода точно, великолепную диву вытрахивают до походки вразвалочку. Что он здесь делает? От стервозности Бекхена ни следа. Он, замечая растерянный взгляд парня, только пожимает плечами: - Обычно, ты уходил. Обычно? Бывает, черт подери, обычно?! Чтобы Чанель просто так пришел и трахнул главного героя своих мокрых снов?! - Чанель, это сложно объяснить. А ты попытайся, хочет вскрикнуть Пак, но слова застревают в горле. Тело против него. В сотый раз. Он дрожащей рукой поправляет на носу очки и вздыхает. Утро доброе, иначе не скажешь. - Чанель, мы встречаемся уже около полугода, - виновато произносит Бек, а внутри Пака взрывается миллиард атомных бомб. До первого апреля еще далеко, вроде бы, хотя по виду Бекхена не скажешь, что он шутит. - Чанель, ты мой парень-боксер. Только ты. Я только тебя люблю. Но… - … Но, - осевшим голосом переспрашивает Чанель. Слишком много информации для него за слишком короткое время. Он не может поверить в свое счастье или он не может понять шутку Бека, Пак сам не знает. Не может быть так, чтобы в один день Ель мечтал просто коснуться, а через несколько часов уже слышать, что они встречаются. Полгода! - Ты болен, Елли, - жалобно произносит парень, будто это он виноват в болезни Пака. – У тебя раздвоение личности. Синдром близнеца. Он не хотел, чтобы ты знал. - Он? - Это второй ты. Мы с ним… начали встречаться когда переспали на день рождения Тао. Чанель смутно помнит второе мая. Только малую часть начала вечеринки, сексуального Бекхена в растянутой майке, задницу которого мечтали помять все присутствующие, включая самого Пака, и пару бутылок Джека, которые он выжрал в гордом одиночестве. А еще сон на хозяйской кровати-траходроме Цзытао в особняке. Но Чунмён должен был знать и видеть. Он врал? Скрывал? - Второй «ты» так хотел, поэтому никто не говорил, - отвечает на немой вопрос Бек, пальцами перебирая волосы младшего. – Но я хочу, чтобы вы оба принадлежали мне. Прости, что ничего не сказал. Чанель обнимает Бекхена за талию, что ребра хрустят. - Он причинил тебе боль? Оглядывает старые метки, якобы чужие, но его пальцы идеально сочетаются с размером синяков, а покрасневшее пятно от удара на заднице – отпечаток его ладони. - Нет, он очень нежный. Не такой как ты, но нежный. - И тебе не больно? - Мне грех жаловаться, ведь это ты. Мой единственный Пак Чанель.