Дом слэш..

фисташковое мороженное в вафельном стаканчике(чанбэк)

Бонусная глава: беременный - это временно

Первые два месяца беременности похожи на затяжную инфекцию желудочно-кишечного тракта. Потому что тошнило от всего: воды, запахов, воздуха, картинок с едой. Больше всего за такое состояние омеги переживал Чанёль, который постоянно дежурил у туалета, когда Бэкхёна в очередной раз выворачивало от слова «свинина» или «майонез», и альфа настоял, чтобы тот обязательно прошел обследование. Врач, щуплый такой бэта, сказал, мол, ничего страшного, что такое случается из-за злоупотребления омегами подавителей, выписал диету, лекарства и в общем-то спустя недели две тошноту как рукой сняло. Чуть-чуть еще подташнивало от некоторых продуктов и запахов, а так в целом все пришло в норму.

Зато добавились новые причуды. Во-первых, Бэкхён начал лунатить. Ночью мог встать с закрытыми глазами, сесть за компьютер, открыть (вслепую) отчет и работать. Альфа даже на время заикаться стал больше, когда однажды ночью обнаружил, как омега долбит по клавиатуре пальчиками, сидя у стены с ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ. Конечно, Пак нашел выход — он просто привязывал ленту к своей и его руке, и как только Бён порывался встать, просыпался и укладывал его обратно. Ну и эта причуда тоже быстро пропала. А вот тревога альфы никуда не делась. Еще больше переживаний выпало на долю несчастного Бэкхёна, у которого из-за его худобы стал расти живот уже на третий месяц, когда была назначена дата свадьбы. А еще это начало мешать их с Паком интимным отношениям, так как альфа категорически отказывался заниматься сексом, когда у омеги в животе растет его будущий ребенок. Еще больше стресса — встреча родителей. Тут у обоих очко сжалось до минимальных размеров и на смену лунатизму пришла бессонница. Однако, встреча прошла очень даже хорошо. Папа и отец Бэкхёна были просто в восторге от Чанёля, даже чересчур. Вот прямо как увидели, то сразу влюбились, их не смутил дефект речи альфы и вообще их всё-всё в нём устроило, особенно понравился папе-омеге, который, смотря на него снизу-вверх, первое что выпалил при знакомстве это: «Ну и гора! Как ты на него забираешься, сынок?». Чанёль только и смог крякнуть в ответ, а Бэкхён залился краской. Вообще, сколько Бён помнил, его папа всегда любил отпускать что-то двузначное, но все же было стыдновато… А вот отец семейства Пак долго всматривался в омегу, а ещё принюхивался и постоянно этим смущал своего сына. Бэкхён молча терпел, потому что всё-таки его будущий родственник, да и вообще, огрызаться на двухметрового дяденьку как-то совсем не хотелось. Вообще их родители колоссально отличались друг от друга. Если у Бэкхёна отец больше был похож на обычного такого, среднестатистического мужичка, то господин Пак выглядел, как обычно выглядят особы голубых кровей. И было вообще странно это. Потому что Чанёль хоть вышел ростом в отца, но вот характер, по всей видимости, достался ему больше от папы-омеги, потому что тот тоже слегка заикался и больше молчал, ну, а ещё конечно уши достались тоже от него. Но были они невероятно симпатичной парой, не смотря на весь такой важный вид альфа семьи Пак смотрел безумно влюбленными глазами на мужа и на сына. Спустя время принюхиваний и вопросов, Пак старший, хлопнул в ладоши, довольно улыбаясь и обнимая Бэкхёна (который испугался этого до слёз) медвежьими объятиями, констатировал: «У вас будет альфа!». С этого дня у Чанёля еще сильнее задергался глаз, и он начал жаловаться на то, что «как это он сам этого не почуял». Стало понятно, от чего у Бэкхёна были такие жуткие токсикозы и почему ему по-прежнему хочется чертового яблочного пирога с сырным соусом. Альфы вынашивались очень тяжело, за что Чанёль переживал, обзванивал своих знакомых врачей, пытал Чонина, который знал врачей покруче, а омега только смотрел и не знал, чего тот это так переживает, ведь все хорошо, правда плакать немного хочется, а ещё ананаса с майонезом, ну не важно. — Ты что, хотел маленькую омежку? — спросил Бэкхён, когда Пак в очередной раз слишком остро отреагировал на «подозрительный», по мнению альфы, чих. Чанёль присел рядом с тем на диван и вздохнул. — Н-нет, ну п-почему же, — ответил альфа, обнимая того за талию. — М-мне в-все нра-в-вятся… — Ну тогда чего? Я не умру, Чанёль, врач сказал, что всё у меня хорошо! — Ну м-мало ли… Бёну лишь оставалось глаза закатывать и успокаивать того, что всё нормально, ну подумаешь запор, ну подумаешь тошнит от Паковского ментолового шампуня, ну всё это мелочи. Вот когда трясти начало омегу, так это когда они планировали свадьбу. У него на четвертый месяц живот уже торчал так, будто там не альфа, а два сразу. Слишком аномально огромный был живот на таком сроке, поэтому он уже перестал влазить в свою одежду, таская при этом одежду Чанёля. И все время задирая голову на своего долговязого жениха, Бён думал, что не спроста всё это и иногда проскальзывали мысли, что его разорвет при родах, но это он уже так, сам себя стращал. В целом, они единогласно решили, что не будут устраивать пир на весь мир и просто посидят в кругу семьи и друзей, где-нибудь в хорошем ресторане. Все согласились, да и омеге с животом сидеть весь день на торжестве было бы затруднительно. Его уже даже в декрет отправляли с работы, но тот упирался, намертво вцепившись в работу зубами. — Я вот помню, у меня тоже такой же живот отрос на этом же месяце, — удобно расположившись на пуфике, вещал Сехун, который зашел поболтать в Бёну в кабинку. — А ещё ел анчоусы, просто тоннами. — Я уже четыре месяца мечтаю о яблочном пироге с сырным соусом…- отозвался Бэкхён, разваливаясь на стуле и выпячивая живот. — А ещё пытаюсь намекнуть Чанёлю, что не могу больше переносить запах овсяных хлопьев, бананов и еще кое-чего, но это единственное от чего меня не тошнит. — Знаешь, я выносил двух альф, так что думаю всё будет хорошо, — улыбнулся Сехун, потрогав округлый живот. — Здоровенный альфа будет, ух! — Весь в отца своего, — хихикнул Бён. — Как бы меня не разорвало ещё. — Пф, поверь, не разорвет, вылетит сам по себе! В отделе экономистов теперь было весело каждый день. Кто бы мог подумать, что альфы на самом деле там умилительно реагируют на беременных омег. Со словами «хочу поскорее свою омегу» и «хочу уже детей» ему каждый коллега приносил то печеньки, то конфетку, фруктов. Чунмён вообще принес один раз яблочного пирога, но правда без сырного соуса. Это зашло так далеко, что Чанёль оставлял свою дверь в кабинку открытой и при виде очередного «деда мороза», грозно так вещал «НЕ Д-ДАВАЙ ЕМУ С-СЛАДКОЕ!». Омега обижался на него, потому что ему действительно было приятно получать подарочки от коллег, но ещё обиднее было от того, что правда все это мог есть, а Пак не давал. Чондэ, однажды, признался, что тайно ему завидует, так как не может подарить своему альфе ребеночка, и что это правда его угнетает. Бэкхён так растрогался, что даже разрыдался и обещал стать для них суррогатной матерью, когда родит своего, на что бета рассмеялся так, что было слышно на весь этаж. Кстати, спустя пару дней, Чунмён признался, что они уже планируют усыновить ребенка, но пока не могут решить альфу или омегу, хотя альфа был настроен даже сразу двоих взять, потому что Чондэ после этого стал как заведенный планировать и выглядел очень счастливо. За неделю до свадьбы пару отправили в отпуск, чтобы они провели вместе время, да и Бэкхёну уже пора было уходить в декрет. Как раз в это время в гости приехал Кенсу, который по началу стоял от своего друга на расстоянии и пытался понять, что с тем произошло. Он знал, что Бэкхён выходит замуж, что он беременный и всё такое, но не готов был увидеть его таким. — Йа! Ты меня обнять не хочешь, сучка! — обиделся Бён, когда тот не побежал на встречу в его раскрытые руки. — Погоди, дай я переварю это… — Кенсу проморгал, а потом запищал и подбежал к нему, осторожно обнимая. — Боже, Бэк, это так мило! Ты похож на арбуз! — Аха! Спасибо! Комплимент! — посмеялся Бэкхён, но прозвище ему понравилось. С этого дня он начал называть свой беременный живот «арбузик», что подхватили буквально все. Кстати, о До Кенсу. Сколько Бён его помнил, тот вообще не гулял даже рядом с альфами, однако является автором самых популярных в интернете эротических манхв, даже редактор его до сих пор в глаза не видел и не знает, что автор этих шедевров омега, который метр пятьдесят в прыжке с табуретки. А ещё его запах, внимание, запах жаренной курочки. Из-за чего Кенсу очень комплексовал. — Извини, Су, меня немного подташнивает от запаха всего жаренного, — виновато пояснил Бэкхён, когда сообщил, что тот будет ночевать в комнате, что была самой дальней в доме Чанёля. — Пф, я знал, что рано или поздно, мой чертов запах подосрёт мне снова! — только посмеялся тот. — Ну уж прости, это мой природный запах.