Снег в апреле

Ты не чувствуешь дыхание то ли вернувшейся, то ли затянувшейся зимы, когда вокруг тепло. Ты не чувствуешь дыхание зимы, когда в комнате тепло от приятных слов, еды и питья, хорошей музыки и жара тел... Ты словно в герметически закрытой банке: не позволяешь подставить щеки холодным поцелуям зимы, а она сыпет и сыпет колючим снегом на уже зеленую апрельскую траву. Ты не чувствуешь пронизывающего ветра и холода за окном, но видишь, как кружит снег, как он рвет на части кроны деревьев, как люди бегут по улице, кутаясь в шубы и пальто, оставляя на снегу следы. Снег в апреле?!

Она тяжело вздохнула, кинув безразличный взгляд на вальсирующие снежинки за окном и следы на дороге, в которые из-под снега кое-где пробивалась зелень. Сейчас ей тепло. Рядом его плечо и такой же безразличный взгляд в окно. Он думает о чем-то своем.

- Когда уже весна? – спрашивает он, кажется, просто, чтобы о чем-то спрашивать, не ожидая ее ответа. Она пожимает плечами, потому что сама хотела бы знать ответ. И признается себе, что ей наплевать, придет ли весна вообще. Ее весна здесь и сейчас, когда его плечо рядом с ее плечом. Но она знает, что через пару часов, ей придется выйти на улицу и почувствовать суровые порывы ветра и колючий снег на разгоряченном лице. И весна закончится снова, позволяя зиме осыпать землю ледяными поцелуями.

Страх перед тем, что все скоро закончится, сковывает ее, и она начинает какой-то разговор, лишь бы не молчать. Только бы не молчать. Только не с ним. Это грех! Это насмешка судьбы, если они будут молчать. Только не сейчас, когда внутри нее наконец-то весна. Она говорит что-то. От волнения, каждое слово ей самой кажется глупым. Он улыбается, отвечает, что-то рассказывает. Он спокоен и мыслями далеко. Он обманывает и себя, и ее, продолжает сидеть здесь и говорить, говорить, говорить. Зачем выходить на холод сейчас, когда есть эта теплая комната и кто-то рядом? Кто-то... Сейчас ему все-равно кто.

Зима слишком затянулась, как и ее желание слышать и видеть его постоянно. И даже апрельский снег кричит ей о том, что он лишь подарит ей только холод и отчуждение. Ей даже в апреле будет холодно и одиноко. Даже снег предостерегает ее, словно не давая ей снова совершать ошибки, о которых она будет жалеть.

Она в тысячный раз признается себе в том, что влечение, такое фатальное, неизбежно давящее и убивающее ее изнутри, и сумасшествие, накрывающее с головой, выдержанное годами, как хорошее вино, сейчас захлестнут ее. Это ее смертный грех, и исповеди внутри себя не отпустят этот грех никогда. Разве, что, может, зима растворит его своими снежными поцелуями и заставит забыть.