Внешность бывает обманчива, ой как обманчива.

Ещё один ... никому не нужный

От лица Димы

Солнечные лучи активно пробивались сквозь плотно зашторенные окна, оповещая о наступлении нового дня. Не менее активно щебетали воробьи, невольно заставив меня открыть глаза. Впервые за много дней я хорошо выспался и совершенно без кошмаров, что меня порадовало. Но этот факт оказался и единственным, хотя ... нет, не единственным. Ещё одним позитивным моментом был маленький котёнок, мирно спавший у меня на груди. Я подобрал его накануне на улице. Всё время, что я жил у дяди Васи с момента отъезда, я практически не выходил из дома. Во-первых, не очень-то и хотелось, а во-вторых физически было очень тяжело. А вот вчера прямо захотелось выйти. Дед Василий помог мне одеться и сесть в инвалидное кресло, и повёз меня на прогулку в лес. Погода стояла неважная: пасмурно, холодно, дождливо. Собственно, как и на душе. Мне было больно. Больно и физически, и душевно. Если физическую боль ещё можно снять, то как можно справиться с тем, что на сердце? Мне было очень плохо без Наташи. Нет теперь смысла скрывать – я люблю её. Люблю её именно такой, какая она есть и не хочу, чтобы она менялась, ... ну, разве что, чтобы немножко похудела. А так? Какая же я, всё-таки, сволочь! Так её обидеть... Сейчас я опять вспоминаю все наши с ней стычки. Тогда я не понимал, почему она меня старается подколоть. А теперь? Теперь я осознал, насколько ей было тяжело терпеть меня с моим идиотским восприятием жизни. На этой почве стали сниться кошмары или просто тяжёлые сны о безысходности. ...

... Мы медленно гуляли с дядей Васей в лесу. Влад уехал в город: он на лето хотел найти себе подработку. Дядя Вася катил коляску и «рассказывал» жестами разные истории, я ему «отвечал» и осматривался вокруг. Нет, всё-таки хорошо, что я решил уехать за город. Свежесть соснового бора и близость к земле подействовали на меня самым благоприятным образом в физическом плане – я стал быстрее выздоравливать. И вот, сейчас я стараюсь вдыхать воздух, пропитанный смолой и хвоей, полной грудью, но боль не даёт мне этого сделать и я резко выдыхаю. Вдруг до моего слуха донеслось жалобное мяуканье. Я попросил дедушку остановиться и аккуратно встал. И опять резкая боль пронзила меня, теперь во всём теле чувствовались тысячи и тысячи колючих и тонких иголок, воткнутые разом. Я еле удержался, чтобы не упасть, но дядя Вася меня подхватил сбоку и помог подойти к кустарнику, за которым я увидел маленького серого котёнка. Он был мокрый, озябший, голодный и постоянно мяукал. Сердце моё сжалось при виде его.

- Бедный, иди ко мне, - я аккуратно взял его на руки. Какая-то шпана вдоволь поиздевалась над несчастным животным: один глазик у котёнка почти не открывался из-за гематомы, была пришиблена одна лапка, а к хвосту привязали жестяную банку. Дед Василий лишь цокнул языком и сжал кулаки. – Какие же твари такое сделали с тобой? Уроды, а не люди! Иди ко мне, малыш. Тоже оказался ни кому ненужный, да?

Я отвязал жестянку и усадил котёнка за пазухой. Маленький серый комочек, который оказался ещё и девочкой, вцепился в свитер и прижался ко мне всем своим маленьким тельцем. ... Вот так котейка по имени Фенечка вошла в мою жизнь. Дома дед налил ей тёплого молочка и обработал ранку, а я делал упражнения. Ещё с детства мать приучала меня к физическому труду и каждое утро заставляла делать зарядку (хоть на этом ей «спасибо»). Теперь это вошло в привычку. Каждое утро, перед тем, как встать, я делал несколько упражнений ногами и руками. Сначала мышцы всегда отзывались болью, но со временем я привык к ней. Когда я смог более менее стоять на ногах, то добавил ещё приседания и нагибания. Я терпел, превозмогал боль, не давал себе опускать руки, иной раз доходило до какой-то злости на самого себя. Всегда во время тренировок я вспоминал Наташу, её улыбки, её жесты, её голос. До сих пор не верилось, что она отпустила меня. Не верилось! Да, я слышал всё, что она говорила. Каждое её слово. А как она меня обнимала! Да от Катиного массажа я не получал столько удовольствия, как от Наташиных прикосновений и поцелуев. От её присутствия, от контакта с ней было так тепло и хорошо, что, казалось, ещё немного, и я проснусь и заключу девушку в свои объятия. Вот только что-то словно мешало мне вернуться. А потом она произнесла эту фразу. Я не поверил, но именно после этого барьер исчез и я проснулся. ... Она каждый день меня навещала. Я видел, как она подходила к двери палаты и смотрела на меня. А мне ... мне так хотелось, чтобы она вошла, так хотелось обнять её, прижать к себе и не отпускать. И она этого хотела, было видно по её взгляду.

Сегодня захотелось пойти в церковь. Странно, но за два года, что я вернулся из Лондона домой, я ни разу не посетил церковь. А сегодня захотел, причём сам. Правильно дядя Вася сказал, что святые места зовут, когда в них нуждаешься более всего. Феня сладко посапывала у меня на груди, периодически облизывая свою мордочку. Всего один только день находится у нас, а уже успела освоиться и привязаться ко всем домочадцам. Сегодня Влад был дома, он подвёз меня до ближайшего храма. ... Я находился в храме около часа. Никогда не ощущал себя религиозным или верующим человеком, но сегодня мне казалось, что сами Небеса слушают мою горькую исповедь. Я молился. Молился, как умел. Я просил у Бога за здравие Наташи и её мамы, просил для неё Надежду и смягчение, чтобы она когда-нибудь меня простила. За себя я не просил – говорят, нельзя. Выйдя из церкви, я даже почувствовал себя иначе. Как-то легче и лучше. Я хотел сразу пойти к Владу, который сидел в своей машине и терпеливо ждал меня (поразительно терпеливым братом он оказался!), но вокруг храма был такой красивый, ухоженный садик, что захотелось задержаться. Осторожно передвигаясь с помощью костылей, я сел на белую скамейку. Боль, которая к этому моменту уже стала просто физическим дискомфортом, заметно стала меньше. Была отличная, тёплая погода, соловьи пели свои песни. Одним словом: всюду расцветала жизнь. И только я не чувствовал себя живым. Да, мне стало легче, но этого было недостаточно. Присутствовала неудовлетворённость собой. Даже нет, не так. Недовольство! Да, именно недовольство. Было ощущение, что я словно в каком-то твёрдом коконе, который никак не могу разрушить. И от этого хотелось плакать.

- Простите, молодой человек, можно сесть с Вами? – Неожиданно моего плеча коснулась чья-то рука. Я вздрогнул от неожиданности и посмотрел на того, кто меня потревожил. Это оказалась женщина довольно преклонных лет, вся в белых одеждах. Она улыбалась.

«Наверное, монахиня», - подумал я.

- Да, конечно садитесь, - я машинально отодвинулся, хотя скамейка была большой.

- Благодарю, - ответила женщина, садясь рядом. – Я заметила, что Вы очень печальны. Что-то произошло?

- С чего Вы решили?

- Человек никогда не приходит в Церковь просто так. Что-то или кто-то обязательно его приводит.

- Да я ... одному человеку сделал больно. Хотя, ... да кого я обманываю? Я многим сделал больно. Понимаете, моя мать ... она была женщиной очень строгих принципов и прививала их мне. И я следовал этим принципам, совершенно не задумываясь, что причиняю вред остальным. Я забыл, что, хоть мы и родственники, но люди разных поколений. А вот сейчас эта разница так и стоит передо мной. И это не просто разница! Это целая пропасть! Я впервые в жизни полюбил по-настоящему. Открыл своё сердце человеку, который, как я думал, мастер попортить нервы. А она просто ведёт себя естественно. И я со своими идиотскими принципами нанёс ущерб нам обоим. Она меня ненавидит за это, а мне так плохо без неё! Я не знаю, что делать.

Не знаю, почему, но мне очень хотелось высказаться этой красивой доброй старушке, которая, казалось бы, даже не удивилась ни одному моему слову. Она просто взяла меня за руку и посмотрела прямо в глаза.

- Главное: никогда не терять Веру. С Верой всё возможно! Верь в то, что ты сможешь завоевать её прощение. Верь в свои силы. Верь своему сердцу.

- Но как мне это сделать?

- Докажи свою любовь.

- Но как? Не кидаться же мне под трамвай по первому её зову.

- Знаешь ли ты, сын мой, что отличает сильного человека от слабого? Сильный человек, даже если совершит ошибку, имеет достаточно мужества, чтобы признаться в этом, а слабый всё будет списывать на кого и что угодно, но только не на себя. Если ты сильный человек, то признайся ей, что ошибся.

- Боюсь только, что такого меня она не примет, - я оглядел себя. Всё, как обычно: брюки, рубашка. Скучно.

- Разве стоит над тобой жестокий родитель, контролирующий каждый шаг и дающий тебе свою волю?

- Нет...

- Ну вот ты и ответил на свой вопрос, - она встала и пошла, а я спохватился, что даже не знаю её имени и окликнул. Она обернулась.

- Простите, ведь даже Вашего имени не знаю.

- Моё имя известно всем. Но раз ты хочешь, то меня зовут Вера, бабушка Вера.

- Спасибо Вам большое, бабушка Вера.

- Бога благодари, сын мой, - и ушла.

Тут же подошёл Влад и сел на её место.

- Ну, как себя чувствуешь?

- Ты про моё физическое или душевное состояние? Хотя, без разницы. И там, и там хреново. И что делать?

- Зато я знаю выход!

Я удивлённо посмотрел на брата:

- Да? И что?

- Измениться. Начнём, хотя бы, с твоего внешнего вида. – Он оглядел меня почти так же, как я несколько минут назад. – Во-первых, в твоём гардеробе сплошные брюки и рубашки. Не спорю, одежда нужная, но официальная. Во-вторых, творческий беспорядок на голове никогда не помешает, попробуй причесать волосы так, как они растут, а не зачёсывать их всё время назад. В-третьих – очки. Сейчас много салонов и оптических магазинов, где можно быстро подобрать качественные линзы. Нет, конечно, очки у тебя красивые, но они делают тебя уж слишком ... СЛИШКОМ взрослым и внушительным.

- Что?! Владик, мне, вообще-то, 27 лет.

- Тебе ВСЕГО 27 лет, а не УЖЕ. И, напоследок. Хочешь иметь любовь и уважение среди учеников? Вспомни, что когда-то ты сам был на их месте. Разве тебе никогда не хотелось сделать себе татуировку или проколоть ухо? Или слушать то, что нравится? Вести себя так, как тебе нравится? Разве тебе не хочется быть таким, каким ты себя видишь? Настоящим!

- Но я ...

- Проблема твоя, брат, в том, что мать возвела вокруг тебя стену, барьер, а ты или боишься, или не хочешь разрушить его. Ты можешь спокойно смотреть НА стекло, - он аккуратно снял с моего лица очки, - или попробовать заглянуть ЗА стекло. Выбор за тобой.

Я задумался над его словами, но промолчал. Дома дядя Вася и Фенечка ждали нас. Маленький котёнок, едва мы оказались на пороге, со всех своих лапок бросился встречать нас, несмотря на бинты на покалеченной лапке. Влад охотно взял малышку на руки.

- Ну, разве она не красавица?

Ответом ему послужило её "мяу". Согласилась, значит. Посидев секунды две в его ладонях, она запросилась на руки ко мне. Я взял её и прижал к себе. Она мяукнула и заурчала. Я посмотрел на неё. Такая маленькая, а уже стала жертвой человеческого насилия и, всё же, сохранила веру в добро. Как можно было так с ней поступать?

"Задумался, когда увидел обиду со стороны? А ты как сам поступал с людьми? Как поступил с Наташей?".

От этой мысли стало не по себе - слишком много мне придётся исправлять. ...


**************************

... Ужин. Кушаем втроём в небольшой кухне и ведём беседу. Влад поделился, что нашёл неплохую работу в одной компании, занимающейся разработкой программного обеспечения. Руководству этой компании понравились и его подход, и необходимые знания, и попросили заняться разработкой какого-то внутренней пользовательской программы. Он сказал, что если так пойдёт и дальше, то он перейдёт работать туда на постоянной основе. Я был рад за него. После ужина все разбрелись по дому: Влад сел работать за компьютер, дядя Вася пошёл читать, а я вернулся в кровать. Фенечка опять легла со мной, устроилась под боком и задремала. А я, вместо того, чтобы что-то почитать и или посидеть в интернете, просто смотрел на котёнка и медленно гладил его. У меня никогда не было животных. Мать всегда запрещала мне кого-либо держать, даже рыбок. Она искренне не понимала тех людей, которые намеренно заводили себе питомцев, считая это пустой тратой времени. А я до сих пор помню, как хотел себе на День Рождения щенка, кошечку или птичку, но никогда этого никому не озвучивал. Я думал, что вот вырасту и заведу себе и щенка, и кошечку, и птичку, и рыбок, и ... я рос, мечты мои менялись. А потом тот случай с Томом. ... Он, молодой и здоровый парень, похвастался и, в итоге, ... разбился. И что-то тогда во мне надломилось. Смерть друга напугала меня и я отказался от своей мечты стать ветеринаром и лечить животных. И от паркура, как от средства покорения новых высот. Зато воплотил мечты матери. Она всегда видела меня не меньше, чем Нобелевским лауреатом по математике или физике (я не шучу!), но в год, когда я окончил второе высшее, её не стало. А что мне помешало после её смерти исполнить свои мечты? Опять же смерть. Теперь её смерть. Влад прав, и бабуля та права: я слишком засиделся в своём коконе. Пора оттуда выбираться, пока он не стал совсем непробиваемым. И теперь я знаю как. И ты, Наташа, мне в этом поможешь. Обязательно поможешь! ...