Ирка Хортица. Ведьмино наследство

Пылып и его волхвы

Совершенно потерянные, друзья сидели под кустом, передавая друг другу пластиковую бутыль колы. День медленно двигался к вечеру. Воздух тяжело, будто спелая виноградина соком, наливался душной тревогой. Темная решетка теней расчертила поле, ветра не было, но багровые колоски сами собой колебались, потряхивали метелками, осыпая кровавую ржавчину пыльцы. Запоздалая компания туристов, придерживая наспех собранные рюкзаки и тоскливо-воровато озираясь, протопала по тропе. Танька попыталась их остановить, спросив, нет ли здесь другой гостиницы или кемпинга, но они лишь покосились на ребят безумными глазами и, не отвечая, припустили прочь, все ускоряя и ускоряя шаг. Ворота из тесаных бревен оставались закрытыми, за деревянным забором стояла такая мертвая, неподвижная тишина, словно обе многочисленные команды вовкулак и соколов, пройдя «казацкую» гостиницу насквозь, растворились в иных мирах и пространствах.
— Нас сюда не пускали, вопили: опасно, опасно! А сами приперлись. Зачем? — Танька вытерла сладкие от колы губы и поглядела на бутылку с отвращением. — Надо было минералку брать, от этой только больше пить хочется.
— Может, у них самих тут какая-нибудь активация? — предположил Богдан. — Ну, допустим, новый вовкулака завелся, надо его перекидываться научить.
— Тогда чем Ирка им помешала? Учились бы вместе.
— А вдруг на всех не хватит? Может, у острова — ну, я не знаю... — пропускная способность ограничена? Один новый оборотень на один Солнцеворот?
— Если так, соколам тут тем более делать нечего, — резонно возразила Ирка. — А разговоры их про место, время, урочный срок... Да еще — помните? — во время налета на майора тот сокол требовал, чтоб наш вовкулака «ее» отдал.
— Ее? Власть? Территорию? — предположила Танька. — Думаешь, две группировки оборотней тут стрелку забили? — Она пристально уставилась на глухой тын, словно надеясь пронзить его взглядом насквозь. Снова отхлебнула колы. Вроде и тонизирующий напиток, а ясности в мозгах не прибавилось. Танька недоуменно потрясла головой. — Чушь какая-то! Что им делить, у них же эта самая территория в принципе не совпадает! Соколы — они вверху, а вовкулаки внизу...
— У взрослых иногда бывают потрясающе кретинские идеи, — тоном антрополога, обсуждающего загадочные обычаи дикого племени мумба-юмба, припечатал Богдан. — Может, соколы вовкулакам небо заслоняют или еще чего похуже...
— Ага, летают и сверху прицельно между ушами гадят! — саркастически хмыкнула Танька. — Списывать на взрослый идиотизм проще всего. А попробовать понять взрослых никто и не пытается!
Развить тему не удалось. Из простирающейся по другую сторону тропы шелковичной рощицы высунулась морда упитанной, крутобокой гнедой лошадки со щегольски выстриженной начесанной гривкой. Лошадка звякнула уздечкой, поглядела на ребят темными ласковыми глазами, шагнула вперед... Верхом на лошадке восседал такой же упитанный милиционер с круглой кошачьей физиономией. Ветви дрогнули снова, и следом за гнедой из рощицы показалась еще одна лошадка, маленькая и вороная. Такая же кругленькая и хорошо кормленная. У нее был слегка негритянско-хипповатый вид из-за украшавших гриву тонких разноцветных косичек. Ее всадник был высок и столь длинноног, что подошвы его форменных милицейских ботинок то и дело царапали по земле. Рост и грустная вытянутая физиономия делали его похожим на Дон Кихота, но вместо надколотого бритвенного тазика на голове сидела сбитая набок милицейская фуражка. Лошадки неспешно подтрусили к сидящим на земле ребятам, а оба всадника задумчиво воззрились на детей сверху.
— А шо то вы, диты, не к ночи будь помянуты, — трубным басом, неожиданным в столь тощем теле, спросил длинный и трижды сплюнул через левое плечо, — шо то вы робыте, та без дорослых, та ще под самым тыном, за которым ответственные работники нашего ведомства, та ще из другого города, та ще и на ответственную встречу приехавшие, спокойно сидят та сил набираются? Та шли бы вы, диты, тьфу на вас та от вас, — он снова трижды сплюнул, — шли бы вы себе до дому, до батькив, до черта лысого, абы подали отсюда! Йдить, йдить, целее будете! Недоброе тут сейчас время заходит, а в недоброе время и место недобрым становится...
— Все менты сговорились, что ли? — вскинулась Ирка. — Что им, общая ориентировка поступила — нас с острова спровадить?
— Ну ты дывысь, якая наглая! — возмутился длинноногий. — Добрые люди, — он слегка запнулся, — об ее же пользе стараются, а она ще и гавкае, мов собака, видьма нэповнолитня! А якщо я тебя, та по праву хортицкой конной милиции, через седло перекину, та вывезу отсюда, пока зовсим темно не стало?
— Лошадь есть — ума не надо! — отчеканила Ирка, чувствуя, что свирепость, багровая, как колоски простирающегося перед ними поля, вскипает у нее в душе.
— Ах ты ж... — начал длинноногий.
Молчавший до этого круглолицый мент вдруг перегнулся с седла, поочередно обвел ребят взглядом, задержался на Ирке и вдруг, зашипев, раздвинул зубы то ли в улыбке, то ли в угрожающем оскале:
— А не гони ты их отсюда, дядька Мыкола! Такие шибко разумные молодые люди, да с железным мечом, да со швабрами. — Мент безошибочно кивнул на плотно упакованный в целлофан сверток, действительно содержащий швабры девчонок и Богданов меч. — Да еще с бутылкой такого модного импортного напитка. — Он издевательски ухмыльнулся и кивнул на пузырь кока-колы. — Мало ли чего они ищут на Хортице в ночь перед Солнцеворотом?
И вдруг Ирка почувствовала, что бешенство угасает, словно из шланга, залитое стыдом. Что не так с этой несчастной кока-колой, она не знала, но вдруг отчетливо поняла, что выглядят они, все трое, полными и абсолютными придурками. Ну вот действительно: с ведьминскими швабрами, с мечом здухача — и при бутылке колы! Вроде как в вечернем платье — и на лыжах! Ирка отчаянно, до слез покраснела.
— Нам... мне... очень надо! Очень! — воскликнула она.
Круглолицый мент явно собирался сказать еще что-то язвительное, но вдруг поглядел на Ирку повнимательней, сильно потянул носом воздух...
— У тебя что, кот живет? — с изумлением вопросил он.
Ирка пожала плечами. Кивнула.
— Ну и как же он с тобой?.. — с безграничным сочувствием к неизвестному коту поинтересовался круглолицый мент.
Ирка тяжело вздохнула:
— Сначала плохо. Теперь привыкает. Что ж поделаешь, так уж вышло...
Круглолицый тоже вздохнул, нерешительно покосился на длинноногого:
— У нее кот... — словно это что-то меняло, пояснил он.
Длинноногий покачал головой:
— От завжды ты, симпатии личные, до дела отношения не имеющие, припутываешь! А, робы як знаешь... — Длинноногий безнадежно махнул рукой.
— Так ведь кот... — явно оправдываясь, сказал круглолицый и нехотя буркнул, обращаясь к Ирке: — За берегом, там, где пляж, дырку такую, круглую, как труба, в земле видели? А в той дырке родник бьет?
Ирка молча кивнула.
— Ну и ото ж! — довольно протянул круглолицый мент и принялся разворачивать лошадку. Похоже, он считал, что все нужные подсказки сделаны и объяснения даны.
Ирка растерянно глядела ему вслед. Он поймал ее взгляд, на краткий миг задумался и запустил руку в седельную сумку. В траву перед Иркой упала самая обыкновенная маленькая пластиковая бутылочка с водой.
— По первости тебе хватит, а там сама разберешься. — Мент ткнул свою коняшку пятками.
Тяжело вскидывая упитанными задками, лошадки потрусили сквозь багряное поле.
Ирка присела на корточки, отвернула пробку на бутылочке и отхлебнула глоток. Остро пахнущая сырой травой и свежестью, невероятно холодная вода заледенила зубы. Перехватило дыхание, потемнело в глазах... Прояснилось...
Лучи заходящего солнца стлали на багровое поле переливы красного света, превращая его в сплошное колышущееся озеро. Крови? Огня? Грудью рассекая кроваво-огненные волны, мчались кони. Легко взлетая в седле вороного, скакал навстречу закату длинноногий мент. Рядом с ним, вцепившись в луку седла когтистыми лапами, гнал гнедого в галоп громадный кот. Торчал трубой распушенный хвост, и толстые полосатые бока подрагивали в такт неистовой скачке.
Ирка сунула бутылочку с водой Таньке. Безжалостно выплеснула на землю остатки колы.
— Я к роднику, за водой! — крикнула она, вскакивая на вытащенную из пакета швабру.