Сборник лучшего с шати от chuna

Признание

Если в самолете до Китая Виктор спал у него на плече, обняв руку и смущая такой неожиданной близостью, то рейс до России проходит совсем в другой обстановке. Виктор выкапывает откуда-то плеер, долго роется в списке, пока, наконец, со счастливой улыбкой не принимается составлять себе плейлист. 

Он заявляет, мол, песня может высказать чувства, которые трудно облечь в слова.

Юри на эту возню смотрит с интересом, потому что у Виктора подозрительно поблескивают глаза, будто он задумал какую-то очередную проделку — Кацуки уже выучил и это движение губ, и выражение глаз, и только вздыхает тоскливо.

Виктор реагирует мгновенно — словно акула на кровь, притирается плечом и шепчет:

— Ю-юри, что за упаднические настроения? Взбодрись, послушай музыку. Посмотрим, что она тебе скажет.

Он протягивает один наушник, и Юри, пламенея от смущения, придвигает голову ближе и надевает его. Сначала он не понимает даже, что именно играет, музыка странная и непонятная, впрочем, как и слова. Кацуки сначала думает, что это какой-то очень замудренный английский, а потом скашивает глаза на Виктора, видит его блаженное лицо и вспоминает сразу, как тот разговаривал с Плисецким на своем родном языке. С возмущением осознает, что песня русская, значит, непонятная, и включить Виктор мог что угодно.

— Эй, не дергайся, — с возмущением произносит Виктор, когда Кацуки отодвигается. Заглядывает ему с любопытством в лицо и, насладившись реакцией, тепло и ласково улыбается. — Слушай песню.

— Я не понимаю и слова! — возмущается в ответ Юри. 

— В этом и смысл. — Виктор закатывает глаза. Устраивает свою голову на плече у Юри и ищет что-то в плеере. — Вот это — что надо.

В наушнике тихо бьется:

научи меня быть счастливым 
вереницей долгих ночей 
раствориться в твоей паутине 
и любить ещё сильней

Юри слушает песню за песней, наблюдая за умиротворенным лицом Виктора, и понимает, что первым делом, как они прилетят, он полезет искать в интернете эти дурацкие песни.

И только к вечеру, когда великий и всезнающий гугл в очередной раз выдал все не то, Кацуки понимает, что русские и их песни — слишком загадочная вещь, чтобы их можно было понять. Он выходит из номера прогуляться и размять ноги, и в конце-концов просто решает побродить по отелю. Когда он возвращается в номер, у него над кроватью наклеен стикер со списком песен, а насмешливая подпись гласит «Удачи в переводе!»

Кацуки сначала хочет возмутиться, черт подери, есть же личное пространство, которое надо соблюдать, но потом смиряется и лезет в интернет за переводом, потому что гложет любопытство, и Юри чувствует, будто он играет в игру, где ему за правильное решение вручат приз.

И он закапывается в интернет с головой, пытаясь перевести сложные обороты хотя бы на английский, если не на родной японский, мучается со смыслами, пока не замечает, что в которой песне подряд мелькает «love». Кацуки смотрит на это слово расширившимися глазами, пытаясь переварить.

Ну то есть.

Он понял, что не все так просто, когда Виктор поцеловал его, а после обнимал, лежа сверху. Осознал, что сам не против, чтобы оно было так, даже если и хочется от стыда и смущения сгореть, как спичка.

Но о любви никто из них не говорил. Виктор разве намекал, но все то казалось шутками, нелепыми и дурными, и сейчас Кацуки не знает, как ему воспринять внезапно свалившееся признание. Он долго сидит, бездумно глядя в стену, и не знает, что делать, пока в конце концов не решает узнать у самого Виктора, что он имел в виду.

К двери чужого номера он подходит изрядно взвинченный, ладони и подмышки вспотели, и язык вдруг становится непослушным, огромным и распухшим. Кацуки к Виктору даже не стучится — скребется, и едва не падает, когда дверь решительно распахивается. Виктор втаскивает его внутрь, захлопывает дверь и прижимает прямо к ней, целует сразу с напором, прикусывая нижнюю губу. Кацуки ахает, сползая по двери — ноги подгибаются, и чувствует, как Виктор, воспользовавшись моментом, придерживает его рукой за пояс, а языком проникает в рот, доводя своим поцелуем — жадным, властным — почти до слез.

— Я очень долго ждал, — сообщает он, перемещая пальцы на ремень, и за пряжку тянет Юри на себя. Вопросительно смотрит в лицо, и Кацуки понимает, что может сейчас запросто оттолкнуть Виктора и уйти, забыть обо всем, но лишиться навсегда его божественного внимания. Понимает — и в груди болезненно сжимается. 

Поэтому он шагает навстречу, кладет руки Виктору на плечи и целует тоже: но мягче и нежней.