Сборник лучшего с шати от chuna

Чуть неуверенно

Солнце моё, взгляни на меня
Моя ладонь превратилась в кулак.

Кино — Кукушка

Юри восемнадцать, когда на сгибе локтя у него появляется метка его соулмейта. Кожа болит так, словно ее ошпарило кипятком, и почти час Юри только и делает, что прикладывает к ней лед, завернутый в ткань, время от времени разглядывая чернильные кляксы, складывающиеся в два слова — имя того, с кем ему предначертано быть судьбой.

К тому времени он уже катается больше десяти лет, несколько раз завоевывал медали и, в общем-то, считается надеждой японского фигурного катания.

К тому времени у него есть семь плакатов с Виктором Никифоровым, причем один из них, купленный на e-Bay, подписан лично рукой русского фигуриста и обошелся в кругленькую сумму. Но Юри об этом не жалеет, ему нравится прикасаться к оставленной черным маркером подписи, представляя, как Виктор склонялся над плакатом, как выводил нехитрое «от Виктора Никифорова, из России с любовью».

В восемнадцать лет метка на сгибе его локтя говорит, что его родственную душу зовут Виктор Никифоров.

Юко, увидев имя, сначала застывает каменным изваянием, а потом хватается за горло и хрипит: «Серьезно, Юри?». Такеши трет надпись пальцем, подозревая, что Юри нарисовал это маркером от безысходности, потому что все вокруг знают, насколько он сильно влюблен в русскую звезду фигурного катания.

В конце концов, — говорит Юри, опуская рукав, — в России сотни Викторов Никифоровых. Это не значит, что мой будет при этом еще и известным фигуристом.

Юко фыркает. Она старше Юри, но в ней больше романтики, она верит в предопределенность и судьбу, у нее на руке написано Такеши Нишигори, и она непростительно счастлива. И Юри желает того же.

В ее воображении все возражения Юри разбиваются о стену непримиримого: если это другой Виктор, то зачем тогда он нужен вообще?

Не сказать, что Юри с ней не согласен.

Он свою метку лелеет нежно, в любую свободную минуту касаясь надписи рукой: она успокаивает и утешает. Возможно, это другой Виктор, кто-то не такой яркий, как Никифоров, но Юри все равно на секундочку позволяет себе представить, как этот непростительно прекрасный русский бог обнимает его и прячет лицо у Юри на плече, шепчет какие-то глупые нежности своим бархатным голосом (кто дал ему такой голос, застрелите его, это противозаконно). Но только на секундочку — Юри не верит, что ему в жизни может так повезти.