Исцелить разум, обнажить чувства

Глава 21

Атланта встретила нас неестественным, раздражающе ярким солнцем, гулом множества человеческих голосов, наполняющих здание аэропорта, и почетным эскортом из трех полицейских автомобилей, припаркованных у черного входа, подальше от любопытных глаз.

— Дэвис! — пробасил шеф Портер, возвышающийся над остальным полицейскими на добрую голову, и шагнул навстречу сразу же, стоило только оказаться на улице, прикрываясь ладонью от бьющих в глаза солнечных лучей.

Медвежья хватка, совсем не напоминающая приветственные объятия, сжалась на ребрах прежде, чем я успела среагировать, нос уткнулся в приятно пахнущую ткань идеально выглаженной рубашки, и с губ сорвался приглушенный писк, больше похожий на мяуканье придушенного котенка. Кости подозрительно затрещали, чужое горячее дыхание обожгло макушку, взъерошив и так растрепанные волосы, и всего лишь на одно короткое мгновение я позволила себе крепко, до боли зажмуриться, обхватив мужчину за пояс. Перед глазами пронесся калейдоскоп воспоминаний о прошлой, давно забытой жизни, знакомый запах ненавязчиво проник в легкие, заставив отступить беспокойство, которое все это время не давало мне вздохнуть с облегчением, и я, дернув уголком губ в подобии вымученной улыбки, попыталась отстраниться.

— Шеф, ну что вы, в самом деле! — в голос пробилась изрядная доля смущения, где-то совсем рядом приглушенно кашлянул кто-то из полицейских, до этого лениво перекуривающих у машин, и это заставило почувствовать себя в крайней степени неловко. Собственная минутная слабость показалась постыдной, и чтобы хоть как-то это спрятать, я нервным движением заправила за ухо непослушные волосы, поправив спадающую с плеча сумку.

— А ты изменилась, — подметил Портер, отойдя на шаг и внимательно осмотрев меня с ног до головы. Под изучающим, будто бы сканирующим взглядом стало совершенно не по себе, моментально захотелось то ли под землю провалиться, то ли поправить смятую после перелета одежду, и это чувство внезапно удивило. Почему-то в присутствии старого друга я мгновенно почувствовала себя маленьким, несмышленым ребенком, щемящее чувство ностальгии заполнило бешено колотящееся сердце, и всего лишь на мгновение, совсем короткое мгновение я ощутила себя словно бы дома.

В знакомой до малейшего переулка Атланте даже дышалось иначе, чем в Куантико, и я невольно задумалась о том, почему же за эти два года мне ни разу не пришло в голову приехать сюда хотя бы на выходные. Все, что когда-то удерживало меня в этом городе, давным-давно исчезло, превратилось в воспоминания, не самые приятные, если уж на то пошло, и теперь возвращаться... было странно. Блуждающий взгляд, скользящий по знакомым пейзажам, вернулся к внушительной фигуре шефа, стоящего рядом, и я вновь почувствовала себя, будто первый день была на службе.

— Надеюсь, не в худшую сторону? — шутка получилась вялой, да и настроения зубоскальничать сейчас не было, однако дань традициям отдать следовало, и покровительственная улыбка Портера самую малость улучшила хреновое настроение, держащееся второй день подряд.

— Выросла, — довольно констатировал мужчина, став до ужаса похожим на гордящегося чадом родителя, после чего, будто не сдержавшись, похлопал меня по плечу, едва не выбив его из сустава. — Служба в ФБР определенно пошла тебе на пользу.

Из-за моей спины послышался тихий скрежет гравия и едва различимый вздох, мгновенно приведший в чувство, и я судорожно сглотнула, ощущая, как медленно тает изогнувшая губы улыбка. Не самые приятные воспоминания, преследующие меня последние сутки, поспешили вернуться, мысль о том, что именно я забыла в Атланте, едва не сшибла с ног, а руки сами собой сжались в кулаки с такой силой, что стало почти больно. На впившиеся в кожу ногти не обратить внимание было легко, мне понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, и, пожалуй, в тот момент я была очень благодарна шефу, который, отвлекшись, наконец, от рассматривания моей физиономии, заглянул мне через плечо.

— Вы тоже из ФБР? — вежливо осведомился мужчина, чуть прищурившись, будто пытался вспомнить. — Кажется, мы встречались в прошлый раз...

— Доктор Спенсер Рид, рад встрече.

Долговязая фигура появилась в поле моего зрения столь стремительно, будто мой друг только и ждал этого момента, все это время молчаливо дожидаясь за моей спиной, пока на него обратят внимание. Такой взъерошенный, как и всегда, по-прежнему похожий на студента жутко пафосного университета в своих привычных брюках, рубашке и жилетке с галстуком, с необыкновенно серьезным выражением лица, он мало напоминал агент ФБР, и я вполне понимала, почему даже не жалующийся на хорошую память шеф Портер не запомнил имени штатного гения. Впрочем, судя по полнейшему равнодушию и рассеянному взгляду, явно думающий о чем-то другом Спенсер этого даже не заметил.

— Да, я тоже... — явно смущенный бывший начальник приглушенно кашлянул, энергично пожав протянутую руку, а я, радуясь тому, что обмен любезностями состоялся, качнулась ближе к Эндрю, привлекая его внимание.

— Когда я вчера позвонила вам...

— Мы сделали все, что ты сказала, — в чем шефа было не упрекнуть, это в его сообразительности, потому для меня совсем не стал неожиданностью тот факт, что мужчина сразу понял, о чем я хочу сказать. Мгновенно посерьезнел, словно бы забыв о радости встречи с бывшей подчиненной, подобрался, привычным движением сложив руки за спиной, после чего поджал губы. — У нас все готово, мы ждали только вашего прилета. Ребята из лаборатории уже должны были закончить, так что...

— Не стоит терять время, у нас его и так немного, — кивнула я. Покосилась на стоящего рядом Спенсера, ожидая его реакции, а заметив короткий кивок, едва слышно вздохнула, втянув теплый весенний воздух в легкие. Внешне я наверняка казалась собранной и уверенной в себе, да только внутри по-прежнему царил хаос, справиться с которым не хватало сил, и я бы ни за что не призналась даже самой себе в том, что на самом деле отчаянно трушу.

От одной лишь мысли о том, чтобы сесть в машину и отправиться в участок, внутренности сворачивало в тугой узел, и как мне до сих пор удавалось удержать в себе завтрак, было абсолютно непонятно.

— Прошу за мной, — Портер отступил в сторону, приглашающе поведя рукой, а один из полицейских, до этого присевший на капот патрульной машины, бодро вскочил на ноги, распахнув перед нами дверцу. Шеф, не теряющий времени, направился к своему автомобилю, припаркованному рядом, я же всего лишь на секунду задержалась, крепко сжав пальцы на лямке рюкзака. Ноги словно приросли к земле, поднявшийся теплый ветер отбросил с лица мешающие пряди волос, а по телу пробежалась дрожь, когда чужая ладонь невесомо коснулась моей спины, скользнув вдоль позвоночника.

Прикосновение горячей кожи обожгло сквозь тонкую ткань рубашки, с пересохших губ сорвался хриплый вздох, и я беспрепятственно позволила Спенсеру увести себя к машине. Под подошвами кроссовок тихо заскрипел гравий, равнодушный взгляд мазнул по незнакомому лицу полицейского, придержавшего распахнутую дверцу, а в лицо дохнуло химозной, приторной сладостью, стоило только оказаться на заднем сидении патрульной машины.

Долговязое тело неловко опустилось рядом, убрав мою сумку в сторону, теплая рука крепко сжала мои пальцы, а чужое дыхание взъерошило волосы, когда севший в автомобиль Рид на мгновение склонился к моему уху.

— Ты как? — старательно контролируя свой тон, спросил мужчина, и я, успев возненавидеть за последние сутки этот простой вопрос, только легко пожала плечами, делая вид, что ничего не происходит.

— Я в норме, — доброжелательная улыбка получилась почти идеальной, как по учебнику, и чтобы не видеть того, как недоверчиво нахмурился в ответ мой друг, я отвернулась к прозрачному окну, на мгновение задержав дыхание, когда хищно заворчавшая двигателем машина плавно двинулась вперед.

Крепко зажмурилась, наблюдая за тем, как под зажмуренными веками пульсируют разноцветные круги, но так и не смогла заставить себя избавиться от картинок, не покидающих сознание ни на одно чертово мгновение.Наверное, в чем-то Портер был прав, я действительно выросла, потому что иначе, сложись подобная ситуация каких-то пару лет назад, и от опрометчивых действий меня бы ничто не спасло. После всего произошедшего в Бюро, после правды, вылитой на коллег, как ушат холодной воды, в груди горела ярость и ненависть пополам с жаждой действий, мне хотелось куда-то лететь и что-то делать, и я до сих пор не могла понять, как, в конце концов, мне удалось удержать себя в руках. Позорный, продиктованный собственной слабостью побег прервался сразу же у главного входа в здание ФБР, словно я врезалась в невидимую стену, холодный ветер с дождем наотмашь ударили по лицу, помогая привести мечущиеся в панике мысли в порядок, и на несколько мучительных мгновений я просто застыла на скользких мраморных ступенях, слепо уставившись в пространство перед собой.

Я могла сбежать, могла поддаться собственному безумию, сметая все на своем пути, но прекрасно знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Моя вспыльчивость никогда не была верной подругой в подобных делах, я понимала, что могу наделать глупостей, и готова была громко, истерически засмеяться от абсурдности всего происходящего. Забавно, пусть я это старательно отрицала, однако чему-то мистер Росси и агент Хотчнер успели меня научить, голос разума, словно чувствуя мои сомнения, зазвучал в пустой черепушке громче, заглушая истерические мысли и эмоции, а боль от впившихся в ладони ногтей отрезвила, позволив почувствовать собачий холод, сковавший каждую клеточку тела.

Я хотела отомстить, хотела найти урода, ставшего моим персональным кошмаром, и разрядить ему в голову не одну обойму за то, что он сделал с моей жизнью, но делать это следовало не так, как я привыкла. Моя горячность уже однажды меня подвела, она стоила жизни Дилану, чью смерть я так и не сумела себе простить, и сейчас следовало действовать совершенно по-другому сценарию.

Убедить себя в этом оказалось невероятно сложно, внутренние противоречия буквально раздирали грудную клетку, и чтобы не передумать, я решительно потянулась рукой за мобильным телефоном, спрятанным в заднем кармане.Чтобы видеть всю картину в целом, начинать стоило с самого начала, с этим был согласен даже упрямый Хотчнер, поэтому когда я, предварительно заручившись поддержкой бывшего наставника, обрисовала главе ОПА ситуацию, тот даже не стал, как обычно это делал, тяжело вздыхать, хмуриться или как-то иначе демонстрировать свое недовольство моей скромной персоной. У нас было семь жертв, разделенных тремя годами затишья, мы должны были составить новый портрет субъекта и сопоставить его с тем, с которым я уже когда-то работала, и пусть у меня не было никаких сомнений в том, что последние три жертвы — дело рук подражателя, иные варианты следовало исключить полностью.

Телефон старого друга я даже спустя время помнила наизусть, а серьезный, как никогда, агент Хотч без проблем санкционировал запрос о сотрудничестве с Департаментом полиции Атланты. Действовать приходилось быстро и решительно, дело не терпело отлагательств, а старый пройдоха-Портер очень удачно имел хорошие связи среди судей, поэтому ордер на эксгумацию тела Тайлера Андерсона не заставил себя ждать.

В Модесто, где произошли новые убийства, полиция стояла на ушах, присутствие на месте происшествия команды ФБР было необходимостью, а не прихотью, поэтому Хотчнер сразу отдал приказ собирать вещи и готовиться к вылету. Спорить с ним, конечно же, никто не стал, члены нашей группы привыкли действовать, а не откладывать дело в долгий ящик, и я готова была поскорее попрощаться с друзьями, чтобы никто из них мне не мешал в моем собственном расследовании. Впрочем, как оказалось позже, доверять мне на все сто процентов мой непосредственный руководитель все еще не научился.

Иной причины для того, чтобы отправлять со мной в Атланту Спенсера, я попросту не видела.Наверное, при других обстоятельствах происходящему я бы даже обрадовалась — несколько часов в самолете лишь вдвоем, общее расследование, слаженность давно сработавшегося дуэта, и сложись все по-другому, я бы точно нашла способ обернуть дело на свою пользу. Побыть с Ридом наедине удавалось нечасто, рядом всегда был кто-то из команды, и если сам гений моих слишком внимательных взглядов попросту не замечал, то с другими следовало быть настороже, однако теперь неудавшаяся личная жизнь была далеко не тем, что занимало мои мысли. Теперь близость Рида играла против меня, мужчина был слишком встревожен и напряжен сложившейся ситуацией, старался не выпускать меня из виду, и тот факт, что друг превратился в надзирателя, изрядно меня раздражал. Он не позволял сосредоточиться на своих мыслях, он постоянно отвлекал меня, словно боясь, что я могу поддаться каким-то своим бредовым идеям, и что-то мне подсказывало, что от Хотчнера мужчина получил на мой счет достаточно четкие указания.Наверняка, глава ОПА опасался, как бы я не наделала глупостей сгоряча.

Огромный комплекс зданий медицинского центра находился на другом конце города, чтобы добраться туда, нам понадобилось около получаса с учетом всех пробок, и к тому моменту, когда автомобили приблизились к черному входу морга, я успела нервно обгрызть все ногти на левой руке. Колено то и дело подергивалось, от чего сполз на пол бесформенный рюкзак, мелькающие мимо пейзажи, не смотря на мое долгое отсутствие в родном городе, успели приесться до зубовного скрежета, и стоило только патрульной машине остановиться возле крыльца, как я тут же порывисто распахнула дверцу, пытаясь выбраться на свежий воздух. Теплый ветер взъерошил волосы, заставив на мгновение зажмуриться, откуда-то издалека послышался отчаянный визг тормозов и ор клаксонов, доносящийся со стороны пролегающего мимо шоссе, а металлическая тяжелая дверь гостеприимно распахнулась нам навстречу, являя прищуренному взгляду высокого, излишне худого человека в белом халате. Определить его половую принадлежность с первой попытки было достаточно сложно, учитывая несуразную, плоскую фигуру, отсутствие растительности на миловидном лице и длинные светлые волосы, почти сливающиеся с одеждой, однако у моего бывшего шефа с идентификацией, судя по всему, не возникло никаких проблем.

— Барри, старина, рад тебя видеть, — с широкой улыбкой на лице поприветствовал новое действующее лицо Портер, хлопнув дверцей своего внедорожника и поравнявшись со мной. Где-то за спиной, едва не рухнув лицом в лужу, выбрался на улицу Спенсер, сопровождавшие нас полицейские предпочли остаться в машинах, и меня это вполне устраивало. Толпа окружающего народа изрядно действовала на нервы, и я была бы просто счастлива, если бы за спиной не маячил почетный эскорт. — Как поживаешь?

— Было бы лучше, если бы ты не подбрасывал мне лишней работы, когда ее и так много, — голос незнакомца оказался таким же нейтральным и бесполым, ничего не выражающий взгляд без особого интереса мазнул по нам со Спенсером, и я почувствовала, как под ложечкой засосало. Почему-то ничего хорошего я в свете последних событий не ожидала. — Это, стало быть, та самая дамочка, о которой говорил.

— Моя бывшая сотрудница Блейк Дэвис, — согласно кивнул Портер, поднявшись на крыльцо, а после, оглянувшись через плечо, поманил меня пальцем. С трудом подавив желание закатить глаза и чувствуя себя собачонкой на поводке, я медленно взошла по ступенькам, прислушиваясь к тихому поскрипыванию деревянных досок под подошвой. — И сопровождающий ее доктор Спенсер Рид. Сам понимаешь, если запрос поступил от ФБР, отказать мы не можем, надо помочь.

— Ну да, конечно, — судя по тону, которым это было произнесено, этот самый «Барри» имел собственное представление касаемо того, что ему пришлось работать сверхурочно, выступающий кадык резко дернулся, привлекая взгляд к тощей бледной шее, однако углубляться в детали мужчина не стал. Спрятал руки за спину, покачнулся с пятки на носок, оглядев каждого из присутствующих, после чего неопределенно пожал плечами. — Вы приехали как раз вовремя, результаты лаборатории должны уже быть готовы. Прошу за мной, господа из ФБР.

Не говоря больше ни слова, сотрудник медицинского центра резко повернулся к нам спиной, от чего взмыл в воздух белый халат, толкнул зловеще заскрипевшую дверь и первым шагнул навстречу темному коридору, из которого моментально дохнуло в лицо буквально ледяным холодом. Мерзкий запах, коснувшийся носа, заставил поморщиться, дыхание на мгновение перехватило, а возникший в горле комок проглотить удалось далеко не с первого раза. Торопящийся за своим знакомым Портер вопросительно приподнял бровь, явно не понимая, почему мы не спешим к нему присоединиться, насторожившийся, как гончая, Спенсер ловко обогнул меня, готовый приступить к расследованию немедленно, а вот я вдруг замялась, глядя на дверной проем со все возрастающим недоверием.

Казалось бы, мы так спешили, мы по моей инициативе вообще прилетели в эту чертову Атланту, а на деле оказалось, что воплотить задуманное не так уж и просто. Мерзкий холодок, со вчерашнего дня ненавязчиво щекочущий внутренности, никуда исчезать не торопился, а ладони вспотели, и поделать с этим я ничего не могла.

Глубоко вздохнула, пытаясь собраться с силами, уставилась на вихрастый затылок Рида, маячащего за спиной исчезнувшего в темном коридоре Портера, а после, на мгновение зажмурившись до пульсирующих кругов перед глазами, поспешила за остальными.

Мерзко скрипящая дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая последний путь к отступлению.В морге было холодно и пустынно, длинный коридор, освещаемый слабо горящими лампами, висящими под потолком, навевал мысли о различных фильмах ужасов, двери, ведущие в кабинеты, были плотно закрыты, а эхо размеренных шагов преследовало и казалось просто оглушительным. Барри, маячащий где-то впереди, шел быстро и уверенно, время от времени отвечая на тихие вопросы шефа Портера, не отстающего от него ни на миг, верный себе Спенсер трижды чуть не запнулся о собственную ногу, и я, заметив это, позволила жалкой тени улыбки изогнуть печально опущенные уголки губ. Призраки прошлого, отчаянно пытающиеся пробиться в сознание, почему-то никак не желали исчезать, желание оказаться подальше от этого места было почти непреодолимым, и ноги я переставляла огромным усилием воли, ненавидя судьбу за то, что она так со мной поступала.

Будучи так близко к собственному персональному кошмару, я все еще отказывалась верить в то, что все это происходит на самом деле, а в ушах никак не желал стихать отчаянный, исполненный боли крик, принадлежащий самой себе. Тогда, три года назад, после всего произошедшего шеф Портер сделал все, чтобы я не приближалась к делу на расстояние пушечного выстрела. Он отстранил меня от работы, заперев в больнице, он передал расследование другим детективам, и конечно же, никто даже не думал о том, чтобы показать мне тела, вытащенные пожарными с того склада. На прощание с Диланом, которого хоронили в закрытом гробу, меня не пустили, трупа Андерсона я тоже не видела, однако от слухов шеф не мог оградить меня при всем своем желании, и кое-что мне узнать, все-таки, удалось. На описания и сравнения люди в тихих разговорах никогда не скупились, дело обрастало новыми деталями, а услышав, как кто-то из патрульных полицейских, приставленных к моей палате, обсуждает со знакомым врачом жуткое зрелище обугленных тел, я едва не сошла с ума. Воображение никогда не было моей слабой стороной, я очень живо представляла картину, от которой Портер меня старательно ограждал, и это на пошатнувшееся психическое здоровье положительно влиять никак не могло.

Кошмары, мучающие меня по ночам, не давали спать, образ мертвого Дилана с обугленной, черной плотью, тянущего ко мне костлявую руку, надолго поселился в сознании, и я не была до конца уверена в том, что Портер сделал лучше, запретив мне попрощаться с напарником. Кто знает, возможно, увидь я его тогда в гробу, поверить в потерю было бы легче. Вместо этого приходилось раз за разом просить у Прайса прощение, когда он посещал мою больную голову.

— Мистер Роквуд, результаты готовы, — неестественно громкий голос пробился в сознание, заставив вздрогнуть, слишком яркий свет, льющийся из распахнувшейся двери, на мгновение ослепил, и я, сбившись с шага, поморщилась, едва сдержавшись от того, чтобы не прикрыться рукой. На пороге просторной лаборатории, виднеющейся в дверном проеме, замерла совсем еще молодая девушка, больше похожая на студента-стажера, ее взгляд, направленный на нашего сопровождающего, был исполнен неприкрытого обожания, а тоненькие, отчаянно дрожащие пальчики сжимали черную папку, на которой тут же сосредоточилось все мое внимание. — Вы просили сообщить как только...

— Да-да, Эшли, можешь быть свободна, — запросто отмахнулся от помощницы сопровождавший нас сотрудник лаборатории, заветные отчеты перекочевали к нему в руки, и мужчина запросто устроился за захламлённым письменным столом, погрузившись в чтение. Портер, явно чувствуя себя среди дорогих приборов и множества стеклянных предметов неуютно, боком протиснулся к свободному стульчику, пытаясь казаться меньше, чем был на самом деле, неловкий Рид, зацепившись о порог, тихо зашипел себе под нос, а я, дождавшись, пока исполнительная Эшли исчезнет за дверью, прошлась по лаборатории, вдыхая резкий, специфический запах, от которого неприятно запершило в горле.

Взгляд, скользнувший по неестественно светлому помещению, замер на большом прозрачном стекле, заменяющем собой почти всю противоположную стену, а под ложечкой неприятно засосало при виде отделенного им помещения. Соседняя комната была заметно меньше и темнее, освещалась всего лишь парой ярких ламп, сияющих на потолке, а посреди помещения возвышался большой металлический стол, накрытый белой тканью. Смутные очертания, проступающие под полотном, не оставляли ни малейшего сомнения в том, что оно скрывает, верхний угол за что-то зацепился, и теперь, присмотревшись, любой мог увидеть иссохшую, похожую на разветвленную ветку ладонь.

Конечность была похожа на реквизит к какому-то фильму ужасов, мозг почему-то отказывался воспринимать, что это рука настоящего человека, а к горлу подкатила тошнота, но я по-прежнему всматривалась в очертания мертвого тела, испытывая смешанные чувства. Я не могла заставить себя поверить в то, что этот мужчина когда-то был живым, что он дышал и двигался, а руки невольно сжались в кулаки при воспоминании о темном заброшенном складе, ставшем моим пристанищем на неделю, показавшуюся мне бесконечной. Нервную дрожь, пробегающую по каждой клеточке буквально окаменевшего тела, не удавалось подавить даже спустя столь долгое время, и я не боялась признаться в том, что картина разлагающегося, обожженного трупа вызывает у меня нечто похожее на удовлетворение.

Я была рада, что этот урод мертв, и жалела только о том, что не убила его сама.

— Итак, в деле трехлетней давности у нас имеются восемь образцов ДНК, представленных для сравнения, — голос Барри доносился откуда-то издалека, я слышала его лишь где-то на периферии сознания, и почему-то не сомневалась в том, что он скажет. В конце концов, я и без этих всех анализов знала, что мой персональный кошмар подох еще тогда, в устроенном им же самим пожаре. — Четыре из них принадлежат установленным жертвам убийств, один получен у Кортни Гибсон, вашей выжившей, а еще два — детективам Дэвис и Прайсу.

При звуках знакомого имени сердце болезненно бухнуло о клетку ребер, и я на мгновение крепко зажмурилась, чувствуя, как обожгли спину встревоженные взгляды. Портер, не смотря на то, что прошло уже довольно много времени, все еще воспринимал эту историю слишком болезненно, я прекрасно знала, что он, как и я, винит себя в произошедшем, и в этом чувстве мы с ним были схожи. Разница была только в одном — в отличии от того же шефа, я действительно тогда могла повлиять на ситуацию, я могла отнестись к возложенным на меня обязанностям серьезней, дать преступнику отпор и не допустить всего этого ужаса. Если бы я не была так слаба, если бы группа захвата, прибывшая на склад тем вечером, не бросилась вытаскивать меня первой...

Из всего того кошмара я помнила немногое, но громкий голос Дилана, велевшего сначала позаботиться о нас с несчастной Кортни Гибсон, забыть не удавалось. Он добровольно оставался среди огненного моря, он добровольно пошел на риск, теряя драгоценные секунды, давая нам шанс выбраться, решив за спасателей, кого они должны были спасать в первую очередь, и я не раз прокручивала в голове все возможные сценарии. Я думала, что можно было сделать, я думала, как можно было изменить ситуацию, чтобы спасти напарника, но по всему выходило, что кто-то из нас был обречен.

Как всегда, Дилан все решил самостоятельно, защищая свою неблагополучную напарницу.

И за это я его почти ненавидела.

— Последний образец принадлежал подозреваемому Тайлеру Андерсону, чье тело было найдено на складе после пожара, — не обращая никакого внимания на то, как притихли присутствующие, Барри перевернул страницу отчета, пробежавшись глазами по мелким строчкам. — Его ДНК было найдено на телах всех пяти жертв, отпечатки совпали с теми, что удалось найти на том же складе. После эксгумации ДНК тела, предположительно принадлежащего подозреваемому, — мужчина на мгновение умолк, взглянув на каждого из присутствующих поверх отчета с невероятным осуждением, словно не веря в то, что мы действительно усомнились в правильности его результатов, а после вновь вернулся к чтению, — было проведено два повторных сравнительных анализа. С уверенностью в 99,9% я могу утверждать, что все трое — человек, известный, как Тайлер Андерсон, ваш подозреваемый, погибший в пожаре, и вот этот вот обугленный труп — одна и та же личность. Кто-то хочет убедиться?

Патологоанатом почти демонстративно помахал черной папкой в воздухе, и я не удивилась, услышав раздавшийся следом голос Спенсера:

— Вы позволите?

Судя по виду Барри, он едва сдержался, чтобы не фыркнуть в ответ, однако документы отдал молча, не став спорить с агентом ФБР, который, получив в руки заветные отчеты, погрузился в чтение. Глубоко вздохнув, чтобы справиться с бурлящими внутри эмоциями, я бросила последний взгляд на тело, отделенное от нас толстым стеклом, сглотнула внезапно возникший в горле комок, а после медленно повернулась к остальным, успев перехватить хмурый взгляд Портера. Мужчина вопросительно приподнял брови, будто спрашивая меня, что будет дальше, однако единственное, чем я могла ему ответить, это едва заметным пожатием плеч. Ничего нового я для себя не услышала, о том, что в Модесто орудует подражатель, я и так догадывалась, прекрасно понимая, что иной вариант был бы просто безумен, только вот легче от этого не становилось.

Одна лишь мысль об еще одном монстре, таком же, как ублюдок-Андерсон, приводила меня в состояние неконтролируемого бешенства, поймать козла было делом принципа, а где-то внутри, у бешено колотящегося сердца билось одно единственное желание — на этот раз сделать все возможное, чтобы преступник получил по заслугам.

Человек, убивший моего напарника, отделался слишком легко, страдал перед смертью недостаточно, и теперь, когда судьба давала мне второй шанс, я намеревалась им воспользоваться.

— Что ФБР будет делать теперь? — спросил у Рида бывший шеф, поняв, что от меня внятного ответа не дождется, и мой спутник, рассеянно взглянув на своего собеседника, чуть нахмурился, будто бы недовольный тем фактом, что его оторвали от чтения.

— Мы имеем дело с подражателем, которому известны детали совершенных Андерсоном преступлений, — озвучил Спенсер то, что и так было понятно. — Либо наш субъект был в курсе происходящего, либо помогал преступнику с убийствами, либо имел доступ к делу. Для того, чтобы понять, насколько хорошо он осведомлен, нужно сравнить материалы трехгодичной давности с новыми преступлениями, мы должны знать, насколько эти убийства схожи между собой, должны найти то, что их отличает. У нашего субъекта, не смотря на то, как тщательно он копирует убийцу, есть своя особенность, она поможет нам составить портрет.

— Я велел привезти все материалы из архива, они ждут вас в участке, — Портер поджал и без того тонкие губы, явно чем-то крепко раздосадованный, и решительно поднялся со своего места, едва не опрокинув стоящий на соседнем столе компьютер. Судя по тому, как низко опустились густые брови, сложившаяся ситуация доставляла мужчине определенный дискомфорт, он явно был ущемлен тем фактом, что история повторяется, и готов был рвать и метать, чтобы найти виновного. — Любую посильную помощь...

— Это давайте без меня, — резко оборвала я шефа, почувствовав, как пробежались по спине мурашки.

От перспектив вновь открыть знакомую папку и увидеть фотографии, лишившие меня сна на долгие месяцы, стало не себе, и я даже думать не хотела о том, чтобы пережить все это во второй раз. Руки отчетливо задрожали, перед глазами на мгновение потемнело, и лишь с огромным трудом мне удалось вернуть ощущение равновесия. Испытывая острое желание покурить, я глубоко вздохнула, крепче сжав пальцы на ремешке рюкзака, а после, намерено игнорируя испытывающий взгляд Портера, для которого, судя по всему, моя осведомленность была новостью, коротко бросила Спенсеру:

— Позвонишь, как изучишь материалы дела. Мне нужно проветриться...

— Блейк, ты... — начал было Рид, рядом с ним вскинулся мой бывший шеф, однако я, не утруждая себя вежливым прощанием с патологоанатомом, выскользнула за дверь, чувствуя, что начинаю задыхаться.

Перед глазами все еще стояло изображение превратившегося в уголек тела, и объяснять Портеру, как я умудрилась получить доступ к скрываемым от меня материалам, не было никакого желания.

Полицейские, расслабленно курящие у крыльца, при моем появлении оживились, прерывая свой разговор, но вместо того, чтобы сесть в знакомую машину, я порывисто сбежала по ступенькам, вдохнула на полные легкие свежий воздух, разбавленный табачным дымом, и стремительным шагом зашагала прочь от медицинского центра, искренне надеясь, что со стороны это совсем не похоже на позорный побег. Судя по тому, как жгло спину от удивленных, подозрительных взглядов бывших коллег, это у меня получилось не слишком хорошо.

Голова отчаянно болела, кислорода не хватало, а от сигарет, выкуриваемых одна за другой, очень скоро начало першить в горле, но проклятая темнота, от которой я так сильно пыталась избавиться, почему-то не хотела отступать, и я абсолютно не знала, как с ней бороться. Мне казалось, что прошло уже достаточно времени, мне казалось, что я справилась со своими паническими атаками, что изгнала монстров, живущих в подсознании, однако, оказавшись в родном городе, столкнувшись с реальностью, от которой все это время бежала, я осознала, насколько слаба. Можно было притворяться бесконечно, можно было делать вид, что у меня все хорошо, и что убеждения мистера Росси о том, что все позади, являются истиной, но на деле все было по-другому.

Никуда не девшийся страх, уютно свернувшийся в груди, душил и давил на виски, закрывая глаза, я видела перед собой лицо человека, поделившего мою жизнь на до и после, и мне казалось, будто в ушах до сих пор звенит голос Дилана, зовущего меня по имени. Он погиб, чтобы спасти меня, он погиб, чтобы прекратить весь этот ужас, чтобы остановить убийцу, а теперь получалось, что все это было абсолютно зря. Какой-то ублюдок решил, что Тейлор Андерсон заслуживает быть символом, какой-то ублюдок решил, что может подражать безумцу и чудовищу, и желание найти его и разрядить в его голову всю обойму было сильнее чувства вины перед напарником.

Множество сводящих с ума мыслей роились в голове гневным пчелиным роем, виски сверлило болью, никотин почему-то не помогал прийти в себя, а руки отчаянно дрожали, и я, погрузившись в свои эмоции, брела вдоль бесконечных улиц, не обращая внимания на плотный человеческий поток, обтекающий меня с двух сторон. Телефон, несколько раз повибрировавший в кармане, очень быстро смолк, судя по всему, неизвестный абонент потерял всякую надежду на то, что я отвечу, и мне даже не удавалось осознать, сколько времени прошло с того момента, как я покинула медицинский центр. Окружающий город создавал фоновый шум, едва способный заглушить ненавистные мысли, обижено ворчал желудок, в котором еды не было вторые сутки, а ноги, словно живя отдельной жизнью, привели меня к знакомому кирпичному зданию с красноречивой вывеской.

Остановившись на мгновение, словно натолкнувшись на невидимую стену, я равнодушно оглядела изображение пузатой бутылки, нарисованное черной краской на металлической пластине, и справедливо решила, что то, с чем не справляется горький табак, может победить крепкая выпивка. Мысль о том, что это не лучшая идея, пить на работе, была подавлена в зародыше, и я, прекрасно зная, что Спенсер пока занят изучением материалов, решительно толкнула деревянную дверь, прикрыв глаза, когда в лицо дохнуло тяжелым запахом алкоголя и дешевой закуски.

Маленький уютный бар стал моим пристанищем на ближайшие несколько часов, что меня, в общем-то, вполне устраивало. Заняв укромное местечко в дальнем углу возле барной стойки и старательно игнорируя вопли постоянных посетителей подобных злачных мест, которые как раз смотрели трансляцию какого-то спортивного матча по телевизору, я заказала себе бутылку крепкого виски и отогнала подальше прилипчивого бармена, который попытался завести какой-то ничего не значащий разговор. Болтать с кем-то совершенно не хотелось, компания себя любимой меня полностью удовлетворяла, а пузатой, немного пыльной бутылки, вытащенной откуда-то из-под барной стойки, мне хватало.Пойло здесь было дешевое и крепкое, закуски неплохие, а вспомнив, что несколько лет назад мы с Диланом частенько просиживали здесь вечера, пользуясь близостью полицейского участка, откуда возвращались с работы, я едва сумела подавить ядовитую усмешку.

В чертовой Атланте о бывшем напарнике напоминало слишком многое, и я, успев отвыкнуть от этого ощущения за время жизни в Куантико, пыталась не замечать сосущей пустоты внутри, которая с каждой минутой становилась все больше и больше, грозясь утащить на самое дно. Груз мрачных мыслей давил на плечи, заставляя склоняться все ниже над барной стойкой, крепкая янтарная жидкость обжигающей лавой катилась по пищеводу, оставаясь горечью на языке, а в голове с каждой выпитой порцией благодатно пустело, и ничего мне не хотелось так сильно, как забыться и никогда больше не вспоминать обо всем этом дерьме, происходящем в моей жизни.

Почему-то сейчас время, проведенное в блаженном тумане, навеянном алкоголем и марихуаной, вспоминалось с ностальгией, и в какой-то момент я даже пожалела о том, что старый наставник вытащил меня тогда со дна.

Возможно, было бы лучше, если бы он тогда вообще не приехал со своей командой в Атланту.

День медленно перетекал в вечер, народу в крошечном прокуренном помещении постепенно прибавлялось, а возрастающий шум эхом отбивался в больной черепушке, но я не обращала внимания на окружающий меня народ, не реагируя ни на болезненные, неосторожные толчки в спину, ни на крики, звенящие почти у самого уха, ни на взрывы безумного хохота, раздающиеся со стороны соседних столиков. Между подрагивающими пальцами медленно тлела очередная сигарета, ловили отблески света плавающие в алкоголе кубики льда, а глаза жгло то ли от никотина, то ли от так и не пролившихся слез, которые высыхали еще до того, как успевали скатиться по щеке.

— Шеф Портер сказал, что я могу найти тебя здесь, — голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил вздрогнуть от неожиданности, рядом заскрипел стул, а подняв голову, я с трудом смогла сфокусировать взгляд на Риде, усевшемся за стойку рядом.

Выглядел мой друг растрепанным и каким-то взъерошенным, то и дело потирал слезящиеся, явно уставшие от долгого чтения глаза, а белая рубашка была изрядно примята, будто гений умудрился уснуть прямо в ней. На барную стойку легла знакомая кожаная сумка, из которой торчало множество каких-то бумаг и папок, непослушный русый завиток упал на высокий лоб, вызывая непреодолимое желание его поправить, а пронзительный, явно недовольный взгляд, с которым Спенсер посмотрел на сигарету в моих руках, вызвал кривоватую усмешку, изломившую губы.

— Я думал, ты бросила курить, — подметил мужчина, устраиваясь поудобнее, в знакомом голосе проскользнул неприкрытый упрек, и я, тихо хмыкнув, почти демонстративно затушила бычок о пепельницу. Выпрямилась на высоком стуле, откинувшись на деревянную спинку, после чего обхватила пальцами свой бокал, задумчиво покручивая его в воздухе.

— А я думала, что мне никогда больше не придется возвращаться к этому делу, — подбородок дернулся в сторону папки, торчащей из сумки друга. — Увлекательное чтиво? Детективы, которым передали тогда наше дело, не скупились на описания, правда?

— Как ты вообще ухитрилась получить доступ к этим материалам? — Рид едва заметно нахмурился, поджимая губы. Перехватил мой снисходительный взгляд, заметив, как я изогнула одну бровь, покачал головой, что-то беззвучно шепнув самому себе, а после глубоко вздохнул, будто бы смирившись с тем, что заставить меня уважать правила у него попросту не получится. — Судя по тому, что я прочел, Андерсон был социопатом и садистом, но при этом он был слишком организован и аккуратен. Не оставлял следов и свидетелей, всегда действовал уверенно и наперед просчитывал все свои действия. К тому же, не прослеживаются изменения в первом и последнем случае, он не приноравливался, он четко знал, что и как сделает. Мне кажется, девушка, проходящая по материалам дела, как первая жертва, первой не была, нужно будет поднять архивы и посмотреть нераскрытые дела. Я думаю, мы найдем еще несколько жертв, тех, с кого все началось, на ком Андерсон оттачивал...

— В этом есть какой-то смысл? — фыркнула я, перебив друга, и тот, умолкнув на полуслове, удивленно взглянул на меня. Обычно, версии Рида я выслушивала более, чем внимательно, признавая тот факт, что соображает мужчина намного лучше меня, и сейчас он наверняка был удивлен моим нежеланием выслушать его до конца. — Какая нам разница, с чего этот ублюдок начинал и кого убил первым? Мы имеем дело с подражателем, с тем, кто дело Андерсона продолжил и кто считает его своим учителем. Я сразу говорила, что это не он, нужно было лететь в Модесто, как остальные, сейчас бы уже составили портрет и знали, кто нам нужен, вместо того, чтобы опять копаться во всем этом дерьме и...

— Блейк, ты отлично знаешь, что для того, чтобы найти подражателя, нужно изучить субъекта, которому он подражает, — мягко возразил Спенсер, и я осеклась, мигом растратив весь свой воинственный настрой. Чертов гений умел выбить меня из колеи, даже в такой ситуации он мог загнать меня в тупик, и перехватив взгляд ореховых глаз, я могла лишь досадливо поморщиться, с тоской признавая, что мой друг прав.И от этого было еще хреновей. — Я позвонил Хотчу, — между тем, сообщил мне Рид, вновь привлекая мое внимание. — Они опрашивают свидетелей и собирают материалы, Дэйв и Морган посетили патологоанатома, проводившего вскрытие всех трех жертв, и забрали результаты. Наш самолет отбывает завтра в шесть утра, по прибытию в Модесто мы сможем присоединиться к команде, изучить все материалы, которые будут у нас на руках, и составить портрет.

— Отлично, жду не дождусь, — выдохнула я едва слышно, обнажив зубы в злом оскале, и невольно вздрогнула, когда теплые пальцы коснулись моего плеча.

— Блейк послушай...

Как-то неожиданно Спенсер оказался совсем рядом, придвинувшись ближе и развернув меня к себе всем корпусом, горячее дыхание взъерошило упавшие на глаза волосы, и я застыла каменным изваянием, увидев знакомые глаза прямо перед своими. Расстояние, оставшееся между нами, казалось совсем ничтожным, теплое дыхание скользнуло по скулам, а под ложечкой засосало, когда я вдруг осознала, что в таком положении Рид находится ко мне куда ближе, чем когда-либо. При желании я могла рассмотреть каждую темную точечку и прожилку на каре-зелёной радужке, тепло горячих ладоней, лежащих на плечах, обожгло, не смотря на тонкую ткань рубашки, а окружающий нас шум словно приглушился, позволив мне расслышать негромкий голос, от которого по телу пробежались мурашки:

— Я знаю, что ты сейчас зла и расстроена, — медленно, четко разделяя слова, заговорил агент ФБР, по-прежнему крепко удерживая мое внимание, и я даже не подумала о том, чтобы отвести глаза, — и я не буду говорить тебе, что это нормально, потому что ты все равно меня не послушаешь. Я понимаю, как тебе тяжело и плохо, я понимаю, почему ты пытаешься закрыться в самой себе, и я понимаю, почему тебе так не хочется, чтобы кто-то лез тебе в голову. Я просто хочу, чтобы ты знала, что, не смотря ни на что, мы во все этом разберемся, слышишь? — хриплый голос зазвучал мягче, от чего внутренности сжались в тугой узел, не позволяющий сделать вздох. По всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах прокатилась горячая волна, какое-то странное, ноющее ощущение надежно угнездилось внизу живота, и я невольно сглотнула, как завороженная, всматриваясь в знакомое лицо.

Теплая ладонь, лежащая на плече, легко скользнула по шее вверх, заправила за ухо растрепанные волосы, вызвав целую волну мурашек, а после коснулась щеки, и я позволила себе всего лишь на одно короткое мгновение зажмуриться. Злость и ненависть, которые я так старательно подпитывала в себе все это время, жгучее пламя, которому я не позволяла погаснуть, постепенно исчезали, позволяя сделать такой необходимый вздох, а легкие постепенно наполнялись приятным древесным запахом, перебивающим горький никотин. Близость Спенсера успокаивала и согревала, тело, натянутое, как струна, медленно расслаблялось, и мне казалось, будто я превращаюсь в мягкий, податливый воск, не в силах ничего с собой поделать.

Взгляд Рида гипнотизировал и лишал воли, мужчина заполнял своим присутствием пустоту, которую я пыталась подавить алкоголем и сигаретами, и самой от собственной слабости становилось не по себе. Я не могла контролировать ни себя, ни свои эмоции, я поддавалась спокойному голосу, не понимая, что он делает со мной, но сопротивляться этому не получалось.

— Теперь ты не одна, и тебе нечего бояться, — еще тише произнес Спенсер, и для того, чтобы слышать его, мне пришлось приблизиться почти вплотную. Наши лица разделяло не больше пары сантиметров, я чувствовала чужое, теплое дыхание на своих губах, и лишь краем сознания осознавала, что не придерживай меня мужчина, и я бы обязательно рухнула с высокого барного стула, ставшего вдруг таким неустойчивым и ненадежным. — Что бы ни случилось, мы будем рядом с тобой. Я буду рядом...

В знакомом голосе зазвучали странные, незнакомые мне нотки, узел, стянувший все внутри, затянулся еще сильнее, а взгляд, подчиняясь внезапному порыву, скользнул к пухлым, четко очерченным губам, шевелящимся совсем рядом с моими. Горечь терпкого виски, вкус которого остался на языке, заставила судорожно сглотнуть, большой палец, неосознанно поглаживающий кожу у самого уголка губ, разгонял по телу электрические импульсы, а собственные руки с такой силой сжались на спинке барного стула, что стало больно.Кровь, шумящая в висках, не позволяла думать ни о чем, мысли, еще недавно терзающие сознание, буквально испарились, и все, о чем я в тот момент могла думать, это тепло мужского тела, находящегося совсем рядом, и этот сводящий с ума запах, и вдруг потемневший взгляд каре-зелёных глаз, и горячие руки, пробуждающие странное желание, и рефлекторное, словно бы вынужденное движение Рида, медленно подавшегося вперед...

Не в силах справиться с влечением, я разомкнула пересохшие от волнения губы, чувствуя на них горячее дыхание, а в следующее мгновение преобразившийся в лице Спенсер вдруг резко отстранился.

Порывистое движение едва не оставило меня без опоры, и чтобы не рухнуть на пол, я ухватилась за спинку стула, невольно выровнявшись на своем месте и не совсем понимая, что сейчас произошло. От резкого движения голова закружилась, напоминая о количестве выпитого алкоголя, окружающий шум обрушился на голову, заставив поморщиться от неприятного ощущения, а несколько осоловелый взгляд скользнул к лицу Рида. Выглядящий изрядно смущенным, мужчина нервно разглаживал ткань брюк на коленях, став при этом похожим на провинившегося школьника, неряшливые волосы упали на глаза, которые гений старательно отводил, а кончики ушей буквально пылали. Смотря на что угодно, но только не на меня, Спенсер преувеличено громко кашлянул, неловким движением поправив сбившийся узел темного галстука, после чего сцепил руки в замок, с такой силой переплетая пальцы, что те побелели.

— Уже поздно, ты наверняка устала, — громко произнес он, и столь разительным был контраст между этой фразой и теми словами поддержки, что гений говорил парой минут ранее, что я не сразу сообразила, о чем он говорит. — Думаю, нам стоит отправиться отдыхать, завтра рано вставать на самолет.

Не в силах понять, что только что произошло, я широко распахнутыми глазами смотрела на Спенсера, чувствуя, как по-прежнему шумит в голове, а откуда-то изнутри медленно, но верно поднимался к горлу огромный комок, который почему-то никак не удавалось проглотить. Лицо все еще горело от ощущения чужого дыхания, мне казалось, что я все еще чувствую мягкие, успокаивающие прикосновения, позволившие мне хотя бы ненадолго забыть обо всех проблемах, а внутри по-прежнему полыхал пожар, который никак не унимался. Сводящее с ума желание быть ближе, чувствовать родное тепло, кажется, лишь усиливалось, рука как-то странно дернулась в мимолетном желании запустить пальцы в непослушные густые волосы, и мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы остаться неподвижной.

Воздух со свистом проник сквозь плотно сжатые губы, при виде абсолютно невозмутимого лица штатного гения ФБР внутри что-то с призрачным треском надломилось, и я, испытывая невероятную потребность в том, чтобы что-то сломать, едва сдержала рвущуюся наружу ярость.

— Ты абсолютно прав, — голос дрожал и как-то странно ломался, формирующееся в груди рычание то и дело пыталось пробиться сквозь сцепленные челюсти, и Рид, явно уловив мое состояние, бросил в мою сторону быстрый взгляд из-под опущенных ресниц. Это почему-то разозлило еще больше. — Пожалуй, мне действительно стоит отдохнуть.

От терпкой горечи виски перехватило спазмом горло, когда я одним махом опрокинула в себя почти полный бокал, на глазах выступили слезы, от которых я попыталась избавиться, крепко прижав руку тыльной стороной к губам, а в голове на мгновение посветлело. Схватив свой рюкзак, я бросила на стойку несколько смятых купюр, сделала знак бармену, а после спрыгнула со стула, неловко покачнувшись, и сделала вид, что не заметила, как Рид рефлекторно попытался поддержать меня под руку.

— Блейк... — начал было он безгранично виноватым тоном, и за это в тот момент я готова была его ненавидеть.

— Встретимся в самолете, Спенсер, — знакомое имя в собственном исполнении прозвучало совершенно незнакомо, мужчина как-то странно дернулся, словно от удара, и застыл, а я стремительно ломанулась сквозь толпу, пытаясь отогнать навязчивую мысль о том, что за все время нашего знакомства по имени я назвала друга впервые.

Комок, застывший в горле, с каждым мгновением все больше и больше мешал, мне казалось, будто я задыхаюсь, а глаза буквально жгло, и я не сразу поняла, что привычный сигаретный смог здесь ни причем. Низ живота все еще тянуло, в груди клубилась странная, иррациональная обида то ли на себя, то ли на Рида, а еще необыкновенно хотелось громко и зло засмеяться.

Господи, какая же я идиотка! Приняла желаемое за действительное, рискнула понадеяться, что обычная дружеская поддержка может иметь другой подтекст, выставила себя полнейшей дурой, а Спенсер...

При воспоминании об исполненном вины взгляде, брошенном на меня украдкой, стало еще хуже, а с искусанных губ все-таки сорвался короткий, лающий смешок, полный бессильной злобы.

— Эй, осторожно! — раздался над головой резкий мужской окрик, когда я случайно врезалась в кого-то почти у самого выхода, однако недовольство тут же сменилось удивлением. — Надо же, кого я вижу, малышка-Блейк, любимица нашего шефа.

По коже прокатилась горячая дрожь, когда крепкая мужская рука сжалась на талии, прерывая мой забег, рассеявшийся от стоящих в глазах слез взгляд скользнул вверх, а в нос ударил запах свежего мужского одеколона, мгновенно выветривший из головы пряную древесную терпкость. Широкая самодовольная улыбка на холеном лице показалась мне смутно знакомой, а взглянув в лучащиеся весельем лазурно-голубые глаза, я удивленно вскинула брови вверх:

— Пейтон? А ты за каким чертом здесь забыл?

Еще одно воспоминание из прошлого, самоуверенный ублюдок-детектив, переброситься парой ласковых фраз с которым раньше было делом принципа, возвышался надо мной высокой, широкоплечей фигурой, в распахнутом вороте рубашки размеренно поднималась и опускалась крепкая грудь, а наглая конечность по-прежнему почему-то лежала на моей талии, и убирать ее Пейтон, судя по всему, не торопился. Рассматривая меня с непонятно откуда взявшимся любопытством, Томас чуть склонил голову набок и улыбнулся той самой улыбкой, которая всегда вызывала у меня дичайшее желание съездить ему по морде.

— Давно не виделись, Дэвис. Какими судьбами тебя вновь занесло к нам?

В исполненном ехидства голосе прозвучал слишком явный намек, чтобы его проигнорировать, огонь, пожирающий внутренности и не позволяющий соображать здраво, никуда не исчезал, а в организме было слишком много алкоголя, чтобы я задумывалась о последствиях своих поступков. Шумно выдохнула, скользнув взглядом по наглой конечности, сминающей ткань моей рубашки, заглушила неуверенный писк здравого смысла, умоляющего не делать глупостей, а после так же ядовито усмехнулась в ответ:

— Да вот, решила проведать старых коллег. Неужели, ты не скучал, Пейтон?

Как Томаса не разорвало от распирающего его самодовольства, я не знала, но была слишком подавлена и разбита, чтобы думать об этом. Зачатки разумных мыслей, возникающих в голове, душились в зародыше, а когда детектив, с легкостью осознав мой намек, привлек меня ближе, даже не стала сопротивляться, уставившись на него в ожидании. От чертовых эмоций, сводящих с ума, хотелось избавиться, как и от съедающей изнутри пустоты, а легкомысленный, смазливый Пейтон так удачно попался в этот вечер под руку.

Чуть отстранился, окинув меня оценивающим взглядом, хмыкнул каким-то своим мыслям, а после уже более уверенно, совсем по-хозяйски устроил свою ладонь на моей талии.

— Тогда, может быть, посидим, выпьем? Вспомним о старых деньках, — спросил он для проформы, и я, наступив на горло самой себе, согласно кивнула.

— Только в каком-то другом месте, — маленький забитый бар внезапно начал очень сильно раздражать, и я, желая поскорее убраться отсюда, первой направилась к выходу, утягивая за собой не сопротивляющегося Пейтона.

О том, что поступаю абсолютно неправильно, я в тот момент думать не хотела...