Исцелить разум, обнажить чувства

Глава 20

Тлеющий окурок сигареты начал обжигать замерзшие пальцы, и я, раздраженно выбросив его в стоящую рядом урну, тут же потянулась в карман за следующей, вытащив на свет смятую упаковку. Ярко вспыхнувший на зажигалке огонек на миг заставил сфокусировать на нем взгляд, и я сделала очередную затяжку, чувствуя, как проникает в легкие терпкий, чуть горьковатый дым.

Погода на улице заметно испортилась, тихо шелестевший по асфальту дождь только усилился, превратившись в самый настоящий ливень, а где-то высоко в небе яростно рокотал гром и сверкали молнии. Злой, порывистый ветер бросал колкие капли в лицо, рвал волосы и забирался под одежду, обжигая холодом кожу, от чего та покрывалась мурашками, намокшая сигарета совершенно не хотела тлеть, заставляя недовольно пыхтеть, а виски стянуло тесным обручем боли, избавиться от которой не получалось просто физически.

Откуда-то с живота к горлу то и дело подкатывала тошнота, отдающая кислым привкусом во рту, а ушах все еще эхом звенел истошный громкий крик. Мой собственный.

Прийти в себя после обморока оказалось необыкновенно сложно, липкие объятия темноты не спешили отпускать из своих цепких рук, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы распахнуть тяжелые веки. Мир вокруг кружился и пульсировал, воздух покидал губы со странным надсадным хрипом, и в первые несколько мгновений я даже не могла осознать, что происходит вокруг. Рядом кто-то разговаривал, кто-то суетился, кто-то держал меня за руку и бережно, осторожно поправлял на лбу холодную повязку, и все вокруг казалось необыкновенно далеким и не несущим никакой смысловой нагрузки. На затылок что-то неприятно давило, живот скрутило судорогой, и я только тихо застонала, попытавшись повернуть голову, чтобы было не так плохо.

Встревоженное не на шутку лицо Спенсера тут же возникло напротив моего, отчаянно испугав, от резкого движения к горлу подкатила тошнота, и я, отчаянно сдерживая рвотные позывы, вновь крепко зажмурилась, понемногу начиная соображать, что случилось. С трудом, но мне удалось осознать, что кто-то перенес меня из комнаты для совещаний и уложил на узкий, неудобный диванчик в одном из рабочих кабинетов, что рядом со мной на этот самом диванчике сидит перепуганный, бледный до синевы Рид, и что именно его руки так крепко сжимают мои пальцы, словно боясь отпустить, и что рядом находятся не менее встревоженные Росси и Хотчнер. У распахнутого настежь окна неуверенно переминалась с ноги на ногу Гарсия, перебросив через локоть мою куртку, а остальная часть команды, вытягивая шеи, заглядывала в дверной проем, дожидаясь моего пробуждения.

Кажется, кто-то из них спросил о моем самочувствии, увидев, что я пришла в себя, наклонился ближе Спенсер, от чего непослушные русые волосы выбились из-за уха, скользнув вниз, но это простое движение почему-то подействовало на меня, как разряд тока.Воспоминания, от которых все это время так старательно ограждало себя слабое сознание, хлынули горным водопадом, по телу прокатилась холодная дрожь, сводящая судорогой конечности, а шальной, абсолютно дикий взгляд скользнул к распахнутому окну, за которым ярилась гроза, и я осознала, что больше всего в этот момент мне необходим свежий воздух. Мышцы напряглись, наливаясь силой, мокрая тряпка на лице начала раздражать, и я, едва не столкнув на пол не ожидавшего такой прыти Рида, вскочила на ноги, услышав предупреждающий окрик Хотча. На первом же шаге меня повело, мир немного поплыл перед глазами, но свой путь к спасению я видела достаточно четко, поэтому решительно бросилась к выходу из кабинета, желая оказаться где-угодно, но только не под непонимающими взглядами коллег.

Явно удивленный моим поведением Дерек протянул руку, будто пытаясь перехватить меня, но тут же замер, когда где-то за спиной встревожено заговорил Росси:

— Пусть идет, ей нужно побыть одной...

Коридоры и несколько лестничных пролетов промелькнули перед глазами со скоростью молнии, я словно пыталась убежать от собственных воспоминаний, чувствуя, как ноют ослабевшие после обморока ноги, но только упрямо ускорилась, ощущая, что задыхаюсь. Ошарашенные агенты ФБР, встречающиеся на моем пути, провожали меня удивленными взглядами и едва не крутили пальцами у виска, кажется, я даже едва не сбила с ног заместителя Директора, как раз выходящего из кабинета, но к тому моменту, когда не ожидавший нашего столкновения мужчина немного пришел в себя, я была уже в конце коридора, изо всех сил толкнув дверь служебной лестницы, поднимающейся вверх. Прохладный воздух охладил разгоряченное лицо, еще пару этажей я преодолела всего за какую-то минуту, а после вывалилась, по-другому не скажешь, на крышу здания.

Гулко завывающий ветер обрадованно набросился на тело, едва не сбив с ног, ледяной дождь запутался в волосах и ударил пощечиной по щекам, заставляя зажмуриться, но остановилась я лишь в тот момент, когда наткнулась на металлическое заграждение на самом краю крыши. Крепко вцепилась в него пальцами, словно боясь, что иначе упаду, и запрокинула лицо к серому небу, чувствуя, как катастрофически не хватает кислорода. Где-то далеко внизу визжали шины и гудели клаксоны, над головой громыхал гром и ярились молнии, а в одной тоненькой футболке было необыкновенно холодно, но на это было так легко не обращать внимания.

Губы кривились в злой, исполненной горечи улыбке, в горле застыл комок, а еще необыкновенно жгло глаза, но слез почему-то не было. Их с лихвой заменяли дождевые капли, бегущие по щекам ручьями.

Яркие картинки, увиденные на экране телевизора в переговорной, все еще полыхали перед мысленным взором, они заполняли собой все сознание и не позволяли думать ни о чем другом, и мне хотелось громко, до истерики смеяться. Черт возьми, все это время я так отчаянно пыталась выкарабкаться, я так сильно старалась, делала все возможное, чтобы забыть и не думать...

Но прошлое отпускать меня не торопилось, внезапная паническая атака, с которыми я удачно справлялась, выбила почву из-под ног, а рука так привычно потянулась к почти полной упаковке сигарет, и я в тот момент совершенно не думала о каком-то глупом споре. Теперь это было неважно, все это было неважно, и я до потемнения в глазах ненавидела саму себя за то, что позволила забыться...

За первой сигаретой последовала и вторая, и третья, и четвертая, с непривычки горло жгло, будто каленым железом, но мне было наплевать. По-прежнему держась одной рукой за металлический парапет, я всматривалась в утопающий в тучах и дождевом полотне город, и жадно глотала никотин, надеясь, что его горечь поможет справиться с кислым привкусом липкой тошноты. Кожа покрылась мурашками, мокрая футболка прилипла к телу, заставляя дрожать от холода, и я даже бровью не повела, когда где-то за спиной заскрежетали поржавевшие дверные петли.

— Ты здесь уже больше получаса, — тихо зашелестел по темной ткани раскрытого зонта ливень, нарушивший мое уединение гость коротко выругался, когда обутая в дорогой ботинок нога угодила в лужу, а вверх, к тяжелым тучам, взвилось очередное облачко дыма. — Заболеешь.

— Плевать, — легко пожала я плечами, стряхнув с сигареты пепел, а после крепко сжала коричневый кончик губами, делая глубокую затяжку. В груди расцвело ощущение приятного тепла, в горле отчаянно запершило, и чтобы это было не так заметно, я несколько раз мотнула головой. Потемневшие мокрые пряди облепили лицо, озорная капля упала на самый кончик носа, и я легко сдула ее, пытаясь избавиться от щекотки. — Я не хочу об этом говорить.

— Но тебе придется, — агент Росси говорил спокойно, но твердо, не терпящим возражений тоном, и это вызвало у меня только кривоватую улыбку. — У тебя нет выбора, Блейк, не после того, что произошло в переговорной. Они должны узнать.

Почувствовав, как всколыхнулось внутри глухое раздражение, я резким движением отбросила в сторону окурок, не задумываясь о том, попала ли в урну, а после всем корпусом развернулась к стоящему рядом наставнику.На крыше здания, куда в хорошую погоду сотрудники Бюро бегали на перекур, видеть холеного итальянца было в высшей степени странно, он смотрелся здесь совершенно дико, тем более — в такую погоду, не спасал даже большой черный зонт с вычурной позолоченой ручкой. Несколько дождевых капель осели на дорогой ткани очередного костюма, в идеально расчесанной и уложенной бороде прятались плотно сжатые в узкую линию губы, а прямой взгляд, направленный куда-то вдаль, был холоднее металла, который я все еще крепко сжимала рукой. В сознании мимолетно вспыхнуло воспоминание об искреннем ужасе, исказившем черты старого наставника, увидевшего меня тогда в комнате для совещаний, под ложечкой засосало, и я невольно отвела взгляд, чувствуя себя неловко.

А ведь мистер Росси сегодня тоже испугался не меньше меня, осознав, во что мы вляпались.

— Я не хочу, — отчаянно помотала я головой, прекрасно понимая, что выгляжу сейчас, как избалованная маленькая девочка. – Они не должны были узнать, этого не должно было произойти, я... Это все так неправильно...

Не в силах справиться с очередной волной холодной дрожи, я спрятала лицо в ладонях, надеясь, что все это происходит только у меня в голове. Это было моим глупым кошмаром, не более, и я ждала, что вот сейчас проснусь в своей кровати, и все будет, как прежде. Слюнявый Говнюк рядом, громкое пение соседа за стеной в ванной, поездка на автобусе в офис и очередное расследование, никак не связанное...

Мысль, пришедшая внезапно в голову, показалась мне лишь бредом, и я вновь взглянула на наставника широко распахнутыми глазами, ощущая, что непослушные губы совсем не хотят шевелиться. Сердце предательски сжалось.

— Те тела... Они... Как давно их убили?

— Это случилось уже после, если ты об этом, — Дэйву не нужно было объяснять, что я имела ввиду, он и так понял все по моим испуганным глазам, но ответ мужчины был совсем не тем, что я хотела услышать. Внутренности скрутило в тугой узел, в горле застыл комок, и я вдруг почувствовала, как задрожали руки. С недоверием взглянула на собственные бледные ладони, трясущиеся, как у заправского алкоголика, и крепко сжала их в кулаки. — Я не хотел тебя пугать, но кажется...

— Это невозможно! — я громко закричала, не в силах справиться с нахлынувшей бурей чувств, а после судорожно отшатнулась назад, отступив на шаг и глядя на наставника широко распахнутыми глазами. Это было неправильно, вот так вот срываться на человека, который не был ни в чем не виноват, который все это время только поддерживал меня, ничего не требуя взамен, но нервы были совсем ни к черту, и сдерживаться почему-то не получалось. — Я была там, когда это произошло, я видела, как он умер!

— Ты видела тело, Блейк! — не менее эмоционально, чем я, воскликнул агент Росси, подавшись вдруг вперед, и я только захлебнулась на вздохе, когда крепкие руки сжались на моих плечах. Черный зонт с тихим стуком упал под ноги, расплескав вокруг воду из лужи, холодные дождевые капли оросили дорогой костюм, оставляя темные пятна, а в нос ударил приятный запах какого-то нишевого парфюма, когда старый наставник приблизил свое лицо к моему. Взгляд скользнул вверх, пересекшись со взглядом карих глаз, я притихла в чужих объятиях, внезапно почувствовав себя необыкновенно неловко, почти стыдясь собственной вспышки гнева. Судорожно вздохнула, ощущая, как медленно слабеет тело, приоткрыла было рот, совершенно не зная, что можно возразить, и почти сразу же сомкнула губы. — Я не говорю, что полиция ошиблась, просто... Думаю, тебе лучше знать, какой хаос творился в тот вечер.

Росси говорил тихо, проникновенно, будто пытаясь достучаться до моего сознания, и знакомый голос неожиданно убаюкивал, гасил злость и ярость, заставлял испытывать нечто сродни спокойствию. В компании наставника всегда было тепло и уютно, он умел расположить к себе и заставить его слушать, и сейчас, пожалуй, я была этому даже рада. На мгновение зажмурилась крепко-крепко, до рези в глазах, словно пытаясь за физическим дискомфортом скрыть душевную боль, а после постаралась вздохнуть как можно глубже, заполнив легкие приятным древесным запахом.

— Если вы правы... — говорить получалось с трудом, я словно пыталась перебороть свою слабость, а из груди вырывался хрип пополам с шипением, но постепенно ко мне возвращалась былая уверенность, что не могло не радовать. — Мы должны все проверить.

— А вот в этом я полностью с тобой согласен, — итальянец коротко кивнул мне, как-то странно дернув рукой, будто бы хотел потрепать меня по волосам, но в последний момент сдержался. На мгновение крепче сжал мои плечи, заставляя почувствовать себя уверенней, шумно выдохнул, запрокинув голову вверх и подставив лицо моросящему дождю, а затем медленно отстранился, безвольно скользнув ладонями по моим рукам. Наклонился, поднимая упавший зонтик, огляделся по сторонам, словно бы пытаясь понять, что творится вокруг, а после бросил короткий взгляд на наручные дорогие часы, смутно сверкнувшие в свете полыхнувшей молнии. — Нам действительно пора возвращаться. Ты не можешь прятаться здесь вечно, а у Аарона скоро кончится терпение.

Возразить мне было нечего, наставник, как всегда, был абсолютно прав, поэтому единственное, что мне оставалось, это коротко кивнуть и последовать за агентом Росси, когда он, развернувшись на пятках, первым пошел к металлической двери, поскрипывающей от пронзительного ветра.

Приближаться к комнате для переговоров было почему-то страшно, ноги словно превратились в тяжелые, гранитные плиты, и я сама не заметила, как немного поотстала от идущего впереди Росси, невольно обхватив руками чуть дрожащие плечи. Сквозь прозрачную стену, как и раньше, я видела членов своей команды, видела, как они встревожены и подавлены, и от этого внезапно стало стыдно. Я заметила, как утешающе обнимает бледную Гарсию Дерек, поглаживая ее по светлым волосам, видела, как нервно постукивает по полу ногой Джей-Джей, поджимая губы, видела, как что-то тихо шепчет хмурому Хотчу Прентисс, почти незаметно касаясь кончиками пальцев его руки, и видела, как меряет широкими шагами комнату Спенсер. Он был взъерошен, словно воробей, то и дело раздраженно дергал рукав своего пиджака, будто пытаясь справиться с какой-то внутренней дилеммой, четко очерченные губы быстро шевелились, а в глазах полыхнул крышесносящий спектр эмоций, когда гений оглянулся на скрип открывшейся двери.

— Господи, дорогая, ты же насквозь промокла! — пораженно ахнула Гарсия, когда Дэйв, посторонившись, пропустил меня в ярко освещенное помещение. Несколько пар глаз обратились ко мне, под пристальным вниманием вернулась ненавистная слабость, с которой все время приходилось бороться, и я невольно застыла, словно натолкнувшись на невидимую преграду. В горле замер комок, произнести хоть слово просто не получалось, а взгляд, скользнувший по комнате, вновь, как и некоторое время назад, зацепился за большой телевизор, на экране которого все еще немым, но красноречивым напоминанием обо всем произошедшем виднелись яркие фотографии.

Несколько девушек, истерзанных, обнаженных, испачканных кровью, выброшенных, словно мусор... При виде сжавшихся в агонии тел внутри что-то оборвалось, во рту мгновенно пересохло, будто от сильной жажды, колени отчетливо задрожали, а перед глазами промелькнула темная тень, испугавшая меня до истерики и грозящая возвращением уже знакомой панической атаки, но прежде, чем это подавляющее чувство успело заполнить сознание, перед моим лицом возникла знакомая фигура.

— Ты вся продрогла, — едва слышно прошептал Рид, стоящий невероятно близко, и я шумно выдохнула, когда на плечи опустился мужской пиджак, пропитавшийся до боли знакомым ароматом духов. Мокрая футболка, прилипшая к телу, доставляла целую кучу неприятных ощущений, и в тот момент, когда чужие теплые ладони скользнули по моим рукам, я осознала, как же сильно замерзла. По коже прокатилась дрожь, я невольно вцепилась в полы слишком большого пиджака, будто боясь, что он исчезнет, а после, подняв голову, уставилась стоящему рядом агенту прямо в глаза.

Лицо Спенсера было необыкновенно близко к моему, губы обжигало чужое теплое дыхание, и мне вдруг до безумия захотелось наплевать на все и просто спрятать лицо на груди друга, обхватить его за шею, изо всех сил прижимаясь к теплому долговязому телу, почувствовать столь необходимую мне близость, которая утешила бы и успокоила болезненно ноющее сердце, позволила бы забыть обо всем плохом и страшном. Рид смотрел мне в глаза и видел насквозь, я заметила, как он хмур и встревожен, и была уверена, что на языке мужчины сейчас крутится тысяча вопросов, ответов на которые у меня попросту не было.И это почему-то внезапно разозлило.

Изнутри, выжигая страх и боль, медленно поднялась глухая ярость, застывшая горячим комом где-то в груди, испытывающие, пронзительные взгляды, обжигающие подобно прожекторам, начали раздражать до зубовного скрежета, и чтобы хоть как-то справиться с этим неприятным чувством, я осторожно, но уверенно вывернулась из рук Спенсера, сжавшись всем телом, когда кончики его пальцев скользнули по моей руке. Медленно подошла к телевизору, по-прежнему гипнотизируя взглядом яркий экран, глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, и всего лишь на короткое мгновение крепко-крепко зажмурилась, прекрасно зная, что должна была сделать.В конце концов, Росси ведь был прав, это было слишком серьезно, чтобы продолжать молчать и юлить. Ситуация изменилась, и мои проблемы...

— Блейк, я надеюсь, ты понимаешь, что все мы несколько встревожены происходящим, — голос агента Хотчнера звучал тихо, вкрадчиво, будто бы мой непосредственный начальник до последнего не был уверен в том, что вообще делает, и это заставило меня дернуть уголком губ в едва заметной усмешке. Кажется, я впервые видела Хотча таким растерянным, и в любой другой момент это выглядело бы забавно, но оглянувшись на агента через плечо, я увидела то, чего так сильно опасалась все это время. Всегда закрытый в себе, отстраненный и собранный глава ОПА выглядел, как никогда серьезно, смотрел мне прямо в глаза, не оставляя выбора, и единственное, что мне оставалось, это лишь согласно выдохнуть скопившийся в легких воздух. — Полагаю, было бы правильно, если бы ты развеяла наши сомнения и все рассказала. Твой наставник... — такой же серьезный, пронзительный взгляд скользнул к Дэйву, как раз устроившемуся на своем месте за столом. Выражение лица итальянца было непроницаемым, он ясно давал понять, что помогать мне не станет, оставляя разбираться самостоятельно, и, наверное, так было правильно. Почему-то казалось, что сделать это самой, не надеясь ни на чью помощь, будет проще. — Агент Росси не вдавался в детали, сказал, что ты сама расскажешь, когда справишься с... тревогой.

— Я знаю, — неожиданно даже для самой себя заговорила я, и сразу же поморщилась, когда в горле болезненно запершило. Надсадный хрип был мало похож на мой обычный голос, и чтобы это изменить, я тихо кашлянула, вновь повернувшись к телевизору. Чуть сузила глаза, переводя взгляд от одной фотографии к другой, и, наступив себе на горло, решилась.

Дальше оттягивать было нельзя.

— Чуть больше трех лет назад на горячую линию Департамента полиции Атланты поступило сообщение о теле молодой девушки со следами насильственной смерти, обнаруженном почти в самом центре города, — каждое слово давалось мне с трудом, пронзительные взгляды по-прежнему жгли спину, доводя до исступления, и чтобы не думать об этом, я только сильнее сжимала пальцы, обхватив себя руками за плечи и чувствуя, как сминается ткань чужого пиджака. Знакомый запах по-прежнему щекотал ноздри, создавалось впечатление, будто Рид стоит совсем рядом, за моей спиной, хотя я прекрасно знала, что мой друг все еще покачивается с пятки на носок у самых дверей. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что он жадно ловит все, сказанное мной, слегка покусывая от нетерпения четко очерченные губы и не обращая внимания на то, как падают на глаза непослушные волосы, но почему-то сейчас это не успокаивало, как всегда. — На место преступления натолкнулись ученики одной из младших школ, как назло, рядом снимали репортаж для местного канала новостей, и такое событие упустить из виду они просто не могли. В первые же минуты дело получило необыкновенный резонанс, шеф рвал и метал, требуя немедленных действий, он готов был бросить на расследование хоть весь участок, но первыми, кто попался ему на глаза, была я и мой напарник, Дилан Прайс.

Знакомое имя, которое я несколько лет запрещала себе произносить даже мысленно, обожгло губы сильнее каленого железа, болью сдавило виски, а из груди к горлу подкатила липкая тошнота, от которой мгновенно ослабло все тело. Яркие картинки воспоминаний, промелькнувшие перед глазами, сводили с ума, вытаскивали из глубин сознания все страхи, которые я так старательно прятала все это время, и от этого становилось так паршиво, что хотелось выть. В голос, громко, протяжно, чтобы заглушить поднимающийся в ушах свист. Теплая влага, утяжелившая ресницы, скользнула по щеке, защекотав кожу, и я поспешно стерла ее тыльной стороной ладони, боясь, как бы кто другой не увидел моей слабости.

Впрочем, не смотря на все мои старания, эти ухищрения не остались незамеченными, я услышала за спиной легкие шаги, принесшие с собой ненавязчивый запах цветочного парфюма, и даже не вздрогнула, когда по плечу скользнула чья-то ладонь. В мутном отражении включенного телевизора промелькнуло светлое пятно, и я не сомневалась в том, что в тщетной попытке меня утешить рядом замерла Джей-Джей.

От близости подруги почему-то стало только сложнее, холодная дрожь пробежалась вдоль позвоночника, и я крепче вцепилась в наброшенный на плечи пиджак.

— Прибыв на место, мы обнаружили похожую картину, — я махнула рукой, указывая на выставленные на всеобщее обозрение фотографии, а после оглянулась через плечо, скользнув взглядом по присутствующим, но ни к кому конкретно не обращаясь. Смотреть коллегам в глаза все еще не получалось, а заметив, с какой тревогой смотрит на меня мистер Росси, я едва не заскрежетала зубами. Создавалось впечатление, будто бывший наставник только и ждал момента, когда я вновь свалюсь с панической атакой, и от этого хотелось коротко, лающе засмеяться. Впрочем, непонятно откуда взявшаяся злость пока перевешивала жажду веселья. — Многочисленные ножевые ранения, следы от связывания, ожоги от сигарет и гематомы, но причиной смерти по словам нашего коронера стала асфиксия. Девушку задушили голыми руками, — я опять повернулась к экрану, внимательней вглядевшись в изображения, и даже не удивилась, увидев подтверждение своим догадкам. На шее каждой новой жертвы виднелись безобразные темные следы, оставленные чужими пальцами.

— Личность девушки установить удалось? — спросил Морган, задумчиво почесывая подбородок, и я, мимолетно взглянув на друга, согласно кивнула.

— Убитой оказалась Гретта Ларсен, студентка, приехавшая на каникулы к родителям. Они подали заявление об ее исчезновении за неделю до того, как было найдено тело, расследованием занималась другая группа, и Дилан решил, что нам следует объединить эти два дела. Мы проверили круг ее общения, проанализировали каждый ее шаг за все время, которое она провела в Атланте, но к тому моменту, как нам удалось выстроить пару приличных версий, было обнаружено еще одно тело. А потом еще. И еще. И еще...

Испытывая прилив странного, иррационального стыда, я запнулась на полуслове, не зная, как вести себя дальше, и глядя куда угодно, лишь бы не на агентов ОПА, которые, услышав последнюю фразу, начали встревожено переглядываться друг с другом. Почему-то мне казалось, будто услышать подобное начало моей истории они готовы не были, я заметила, как вопросительно косится на хмурого Дэйва Хотчнер, но старый наставник, забросив ногу на ногу, по-прежнему хранил молчание, пытаясь делать вид, будто его и вовсе нет в этой комнате. Джей-Джей, сложив руки на груди, переглядывалась то с Гарсией, то с Прентисс, а стоящий дальше всех Спенсер, наконец, прекратил изображать неподвижный памятник самому себе, подойдя ближе и опираясь руками о спинку стула. Всего лишь на мгновение встретившись с мужчиной взглядами, я тут же отвернулась, не желая поддаваться слабости, которая и так доставляла одно беспокойство.

— Всего было убито четыре девушки, и сомнений в том, что в Атланте работает серийный убийца, у нас не было никаких, — продолжила я, кашлянув, чтобы проглотить застывший в горле комок. — В каждом случае субъект действовал по одному сценарию — он похищал своих жертв, а спустя неделю их находили мертвыми в городском парке со следами измывательств и удушения. Все они были похожи внешне — невысокие, хрупкого телосложения, темноволосые, лет двадцати-двадцати пяти. Знакомы между собой девушки не были, имели разные сферы интересов и круги общения, но нам удалось установить, что перед своим исчезновением все они не один раз посещали маленький бар неподалеку от того самого парка, — взяв в руки один из рабочих планшетов, лежащий на столе, я в несколько быстрых кликов ввела в поисковик нужный адрес, а после вывела изображение на экран. Карта знакомой местности вспыхнула на телевизоре, заслонив собой фотографии, и я сама не заметила того, как вырвался из груди почти неслышный вздох. Без постоянного напоминания о моем личном кошмаре стало совсем немного легче, и я поспешила сосредоточиться на алой отметке, выделяющейся среди двухмерных улочек и зданий. — Мы сделали заключение, что наш субъект подыскивал очередную жертву в том баре, увозил ее куда-то в уютное, отдаленное место, где мог беспрепятственно издеваться над девушкой, чтобы ему никто не помешал. Когда спустя неделю предыдущая жертва ему надоедала, он ее убивал и находил себе другую. Действовал аккуратно, не оставлял следов, даже фотороботы, которые нам удалось составить, выглядели совершенно по-разному. После обнаружения четвертой жертвы мы были в тупике, четкого плана у нас не было, а шеф грозился порвать нас на шнурки, если мы допустим появление еще одного трупа, поэтому... Вариантов у нас было немного.

— Вы решили, что сможете поймать его с помощью приманки? — вопрос Рида прозвучал совершенно неожиданно, и я, осекшись, повернулась к другу. Выглядел он хмурым, каким-то недовольным, поджимая мягкие губы, и вся его худая, долговязая фигура выражала глухое раздражение, причин которого я не понимала. Приоткрыла было рот, собираясь ответить, однако вместо этого только пожала плечами, не видя смысла отрицать очевидное. — У тебя тот же типаж, вы с напарником решили, что ты сможешь выманить убийцу, когда он ищет себе новую жертву. Глупо, — Спенсер чуть сузил глаза, заметив, как я раздраженно нахмурилась, — но эффективно.

— Вы нашли его? — впервые за все время подала голос Эмили, видимо, устав быть безмолвным объектом интерьера, и я, услышав невинный, в общем-то, вопрос, не сдержала жесткой ухмылки, которая с трудом сумела скрыть обжигающую горечь, возникшую в горле.

— Скорее, это он нашел нас.

Не смотря на то, что прошло уже несколько лет, я все еще прекрасно помнила события того вечера, как помнила и весь тот ужас, происходящий позже. Это была моя первая работа под прикрытием, это был первый раз, когда мне была отведена столь важная роль, и я, прекрасно зная, как полагается на меня Дилан, не могла его подвести. Он был уверен во мне, он говорил, что у меня обязательно все получится, и когда в том баре, сидя за стойкой и отчаянно флиртуя с улыбчивым барменом, я на мгновение выхватила в толпе знакомое лицо, в груди разлилось приятное тепло при виде гордой, подбадривающей улыбки. Мой напарник был старше меня на несколько лет, обучал меня и помогал в работе, и видеть, как он радуется моим достижениям, как доверяет мне в расследовании...

Я готова была из кожи вон вылезти, чтобы получить одобрение Дилана, я готова была добровольно рисковать своей безопасностью, прекрасно зная, что в случае чего, напарник меня защитит. Наверное, я была слишком легкомысленной и беспечной, пила коктейли, танцевала и пела со множеством таких же веселящихся девчонок, привлекала к себе внимание и не думала о том, для чего все это вообще делается.

И за это поплатилась не только я.

— Что там произошло? — негромко спросил Хотчнер, отвлекая меня от воспоминаний, и я вздрогнула от неожиданности, взглянув на главу ОПА рассеянным взглядом, будто впервые увидев. Мужчина хмурился, явно не ожидая ничего хорошего из моего рассказа, остальная часть группы хранила молчание, переглядываясь друг с другом и тоже не спеша отвлекать меня от рассказа, и я была бы просто счастлива, если бы мне не пришлось продолжать. Жаль только, что спокойный, чуть прищуренный взгляд Росси, сцепившего руки в замок, не позволял отступить.

Только вот ответов у меня попросту не было.

— Я не знаю, — не смотря на то, что каждую секунду того злополучного вечера я тысячи раз прокручивала у себя голове, мне так и не удалось понять, что тогда произошло в действительности. Я думала о том, что нужно было сделать все по-другому, думала, что будь у меня шанс, и я бы могла все исправить, но... Но уже было слишком поздно, и единственное, на что я была способна, это проклинать свою собственную слабость. — Наверное, я была недостаточно подготовлена, или мы с Диланом отреагировали как-то не так... Когда он через наушник сказал мне брать сумочку и идти на улицу, я поняла, что мы привлекли внимание субъекта. Это стало для меня неожиданностью, ведь никто из посетителей бара не обращал на меня повышенного внимания, и, наверное, мне нужно было просто послушаться Дилана и не вертеть головой по сторонам, как идиотке, — я криво усмехнулась, надеясь, что улыбка не похожа на горькую усмешку, после чего на мгновение крепко зажмурилась, пытаясь бороться с болью, комком застывшей в горле. — Было уже поздно, на улице никого не было, и мне не нравилась идея Дилана отправиться в какую-то грязную подворотню, но нужно было идти ва-банк, если мы хотели поймать этого психа. Подворотня была предпочтительней нового трупа у нас на руках, и я была уверена в том, что нам удастся справиться с одним человеком, пусть даже и убийцей. Я слышала, как говорит со мной через наушник Дилан, он убеждал меня, что рядом, что мне нечего бояться, и я настолько сильно сосредоточилась на том, что он говорит мне, что даже не заметила, как тот, кого мы выслеживали, подошел слишком близко.

Не в силах стоять на одном месте, я порывисто шагнула вперед, прислушиваясь к шороху шагов и грохоту грома, все еще бушующего где-то за окном. Погода продолжала яриться, яркие вспышки молний то и дело разрывали серое тяжелое полотно неба, и на короткое мгновение вновь захотелось оказаться на крыше, под гневными порывами ледяного ветра, но подальше ото всех. Спрятать боль и мерзкое чувство вины, забыть обо всем, что произошло, и залить в себя бутылку крепкого алкоголя, который бы помог расслабиться и не думать о том, что я так старательно глушила где-то на самом дне сознания. Раньше было проще, апатия, которой я защищалась долгих полгода после случившегося, теперь казалась мне спасательным кругом, и в какой-то момент мне показалось, что я готова возненавидеть агента Росси за то, что он солгал мне. Он обещал, что все изменится, он обещал, что больше не будет боли.

А я была настоящей дурой, когда поверила ему и попыталась измениться.

— Он напал со спины, ударил по голове, и я отключилась, — подойдя к окну, я до рези в глазах всматривалась в серую дождевую дымку, испытывая непреодолимое желание покурить. Упаковка сигарет, спрятанная в кармане, начала обжигать сквозь плотную ткань брюк, и чтобы справиться с этой тягой, я прислонилась лбом к холодному стеклу, смежив веки. — Я не знаю, что случилось потом, и кто облажался, но очнулась я намного позже на каком-то складе, прикованной наручниками к трубе. А этот человек... Он сказал, что мне лучше вести себя очень покладисто, если я не хочу, чтобы Дилан пострадал. А в качестве доказательств показал моего бессознательного напарника, точно так же скованного наручниками.

Я прекрасно помнила того человека, помнила его блестящие темные глаза, полные превосходства, помнила тихий, вкрадчивый голос, от которого застывала в венах кровь, и мягкие, почти невесомые прикосновения. Отчаянно болел затылок, на который пришелся удар, болели счесанные при падении на грязный асфальт ладони и колени, саднила разбитая губа, а по щекам нескончаемым потоком бежали слезы, и мне казалось, что бешено колотящееся от ужаса сердце вот-вот выломает грудную клетку. Вокруг было темно и пусто, ни единого звука не долетало до моих ушей, а при виде Дилана, ничком лежащего на полу, я буквально сходила с ума. Мне хотелось вырваться, хотелось сбежать, позвать на помощь, сделать хоть что-то! Я не привыкла принимать решения самостоятельно, я всегда полагалась на напарника, полагалась на мнение старшего, была глупа и самонадеянная, и в ситуации, когда рядом не было никого, кто смог бы помочь, это невероятно пугало.

Близость человека, замучившего и убившего четверых несчастных девушек, буквально угнетала, я боялась его, и от осознания того факта, что этот псих может сделать все, что ему заблагорассудится, становилось еще хуже. Он выглядел... нормальным, почти безобидным, и я думала, что встреться мы с ним где-то в людном месте, мне бы ни за что не пришло в голову заподозрить его в чем-то подобном. Средних лет, невзрачный, обычный, субъект сам по себе был каким-то серым и посредственным, то и дело поправлял свои стильные очки в золотой оправе, улыбался и мягко гладил меня по волосам, будто пытаясь успокоить, а единственное, чего хотелось мне, это громко закричать.

Прикосновения обжигали, пугали до истерики, но я не могла сопротивляться, помня об угрозах. Жизнь Дилана я бы ни за что не подвергла риску.

— Я не знаю, сколько мы провели на том складе, — совершенно охрипшим голосом продолжила я, по-прежнему не отворачиваясь от окна. Почему-то казалось, что если я буду говорить все это самой себе, мне будет легче, сочувствие и жалость, которые сквозили в глазах присутствующих, убивали, и я не могла стерпеть того, что даже Дэйв, прекрасно знающий об этой истории, все равно продолжает меня жалеть. Я видела эти скорбные лица, видела, как коллеги переглядываются украдкой, пытаясь сделать так, чтобы я этого не заметила, и из-за этого горечь лишь усиливалась. Глаза жгло от ненавистных слез, то и дело сбегающих по щекам, голос ломался и хрипел, а пальцы с такой силой сжимались в кулаки, что становилось больно. Изнутри вновь начала подниматься тошнота, тело колотила мелкая дрожь, и чтобы это было не так заметно, я вжала голову в плечи, надеясь, что станет хоть немного легче. — Этот ублюдок держал нас с Диланом в разных помещениях, мы не видели друг друга ни разу, кроме того вечера, когда я очнулась впервые. День и ночь... смешались, мне казалось, что я сижу там целую вечность, и я ничего не могла с этим поделать. Он не давал мне ни пить, ни есть, ни спать, и я никогда бы не подумала, что хуже всего — это слепая неизвестность. Мне казалось... — я хрипло выдохнула, собираясь с силами, — казалось, что он забрал меня не просто так, что он вот-вот сделает со мной то же, что он делал со своими прошлыми жертвами, и видит бог, я была к этому готова. Но вместо этого он привел на склад другую девушку...

Чей-то судорожный вздох послышался из-за спины, привлекая внимание, и я резко обернулась, успев заметить, как прижала руку к губам сердобольная Гарсия. Забавные очки в странной яркой оправе приглушенно блеснули во вспышке очередной молнии, и я увидела, как ее испуганно округлившиеся глаза наполнились слезами. Не знаю, что ожидали услышать агенты в качестве признания, но моя история явно выбила каждого из присутствующих из колеи. Дерек, то и дело поджимающий губы и качающий головой, точно так же, как и я, мерил шагами помещение, Прентисс, явно думающая о том, что этого никто не замечает, прижалась к руке Хотчнера, словно борясь с желанием спрятать лицо у него на спине, мой наставник задумчиво барабанил пальцами по столешнице и почему-то то и дело косился в сторону Рида.

Мой друг за время рассказа успел поменять место дислокации, теперь он, как и Росси, сидел за столом, сцепив зубы так крепко, что на скулах играли желваки. Мне казалось, будто я еще никогда не видела Спенсера таким сердитым, он хмурился и странно дергал подбородком, словно желая что-то сказать, однако упрямо молчал, не сводя с меня прямого, испытывающего взгляда. От такого внимания было совершенно хреново, мысли в голове путались и сводили меня с ума, и почему-то единственное, чего мне действительно хотелось, что спрятаться в какой-то маленькой, темной коморке, где меня бы никто не нашел.

— Я слышала все это, — терпкая горечь пробилась в голос, по щекам побежали слезы, и я, то и дело стирая их рукавом, упрямо смотрела на Рида, решив выплеснуть все сразу, пока не закончился запал. — Как он мучил ее, как бил, насиловал и издевался над ней. Все эти крики, стоны боли, мольбы и просьбы о снисхождении. Она плакала, потом теряла сознание от боли, потом приходила в себя и опять плакала, он лишь смеялся над ней, а я... Я даже не могла ничего сделать, чтобы помочь ей, просто... Это была моя вина, из-за моей беспечности мы не взяли этого ублюдка, когда у нас был шанс, мы допустили, чтобы он похитил еще одну жертву, и тот весь кошмар, который с ней происходил... Так не должно было быть...

Сорвавшись, я захлебнулась на вздохе, чувствуя, как сорвало плотину, выстроенную для защиты от собственных эмоций. Темные воспоминания всего того ужаса захлестнули с головой подобно цунами, боль, пронзившая виски, свела с ума, и чтобы от этого избавиться, я спрятала лицо в ладонях, надеясь, что это поможет. Собственное дыхание казалось оглушающим, кровь шумела в ушах, но это было намного лучше, чем крики, по-прежнему гремящие в моем сознании. Я до сих пор слышала их, я помнила каждую секунду, проведенную на том чертовом складе, и помнила, как отчаянно мне хотелось просто умереть, чтобы все это прекратилось. Реальность смешалась с бредом, я то теряла сознание от слабости, то приходила в себя, но где-то за стеной по-прежнему щенком скулила незнакомая мне девушка, умоляющая прекратить ее страдания, и мне казалось, будто этот кошмар никогда не закончится.

Чужое прикосновение к плечу заставило вздрогнуть, я резко убрала руки от лица, настороженно уставившись в пространство перед собой, но почему-то даже не удивилась, увидев стоящую рядом Джей-Джей. Не говоря ни слова, блондинка подошла на шаг ближе, всматриваясь в мои глаза, а после, по-прежнему храня молчание, порывисто обняла меня, прижав к себе, и я почувствовала себя так, будто кто-то вонзил мне зазубренный клинок прямо в грудь. Воздух комком застыл в груди, с губ сорвался хрип, а синяя ткань чужой рубашки намокла от слез, и я, крепко зажмурившись, спрятала лицо на ее плече. Узкая ладошка, поглаживающая меня по волосам, дарила ощущение иррационального тепла, дрожь, колотящая тело, понемногу успокаивалась, и я не понимала, какие чувства перевешивают — сжигающий дотла гнев или болезненная горечь. Губы были искусаны в кровь, глаза все еще оставались на мокром месте, но поддержка подруги... прибавляла сил.

— Спасибо, — тихо шепнула я Джей-Джей на ухо, когда истерика немного утихла, и медленно отстранилась, понимая, что должна завершить рассказ. Блондинка чуть нахмурилась, внимательно вглядываясь в мое лицо, а после осторожно стерла теплую влагу с моих щек.

— Ты в порядке? — спросила она, будто сомневаясь в моем душевном здравии, но не успела я ответить, как послышался голос Хотчнера:

— Как вам удалось выбраться?

В чем главу ОПА нельзя было упрекнуть, это в отсутствии хладнокровия, и сейчас мужчина, выслушав мое откровение с воистину ледяным спокойствием, смотрел на меня в ожидании, рассчитывая перейти к эпилогу. Возможно, его можно было назвать равнодушным или циничным, и раньше я бы, наверное, обязательно так и подумала, но сейчас вдруг поняла, что дело не в этом. Как и остальные, он видел мою боль, он видел мои страдания и мой страх, и просто хотел избавить меня от всего этого. И за подобную попытку я была Хотчу даже благодарна. Только вот дело было в том, что конец истории был ничуть не лучше.

— Чуть позже шеф полиции рассказывал, что им удалось отследить мобильный последней жертвы до окраины города, они сузили район поисков, а дальше просто обыскивали все строения, подходящие для того, чтобы удерживать там нескольких людей и не привлекать внимание. Мне сказали, что для этого им понадобилась неделя, — отстранившись от Джей-Джей, я опять отошла к окну, которое облюбовала, и присела на подоконник, сложив руки на коленях, словно примерная ученица. Взгляд настойчиво сверлил носки пыльных ботинок, выстукивающих рваный ритм по полу, мерный шум дождя за стеклом усмирял зашкаливающие эмоции. — К тому моменту мне казалось, что я окончательно сошла с ума, без еды, воды и сна было хреново, и если честно, тот вечер я смутно помню. Кажется, я слышала выстрелы и крики, и еще, как девушка перестала кричать. А потом начался пожар, — пожав плечами, я откинулась назад, прислонившись спиной к стеклу, и медленно закрыла глаза, вспоминая.

Огонь полыхал в соседнем помещении, медленно облизывая потолочные балки, дым выжигал глаза, не давая дышать, а сопротивляться я не могла просто физически — не было сил. Легкие полыхали от боли, рассмотреть что-то дальше собственного носа не получалось, и я, даже не пытаясь бороться со страхом, громко звала на помощь, понимая, насколько это бесполезно. Все происходило там, в соседнем помещении, а обо мне словно забыли, и я могла сколько угодно плакать, задыхаясь от дыма и гари. Температура на складе медленно, но верно поднималась, начиная обжигать, огонь подбирался все ближе, а от сумасшедшего треска и шума закладывало уши, и даже наручники, удерживающие меня у ржавой трубы, уже не позвякивали от бесполезных попыток освободиться.

Сознание угасало, хриплое дыхание становилось все тише, а темнота подбиралась ближе и ближе, и в какой-то момент сопротивляться им стало просто невозможно. Сумасшествие последних дней могло закончиться навсегда, надежда истлела еще в самом начале заточения, и единственное, о чем я действительно жалела, это о том, что все получилось именно так. Самонадеянная, глупая девчонка, я знала, что виновата в произошедшем, и избавиться от этого чувства было невозможно даже на пороге смерти. Перед глазами полыхало знакомое, улыбчивое лицо Дилана, а пересохшие губы шептали о том, как я сожалею. Спасительный обморок накрыл тогда, когда я нуждалась в нем больше всего...

Но на этом ничего не закончилось.

— В тот вечер полицейским удалось вытащить меня и пятую жертву нашего серийника, Кортни Гибсон, — я открыла глаза, равнодушно уставившись в пространство перед собой. Поочередно взглянула на каждого из присутствующих коллег, чувствуя, как пришедшая после истерики апатия укрывает теплым пологом, а после рефлекторным движением заправила за ухо изрядно мешающие растрепанные волосы, которые то и дело лезли в глаза. — Девушка сильно пострадала и была в шоке, но осталась жива, и это главное. Только вот на этом хорошие новости закончились, потому что из пожара получилось спасти только двоих. Тайлер Андерсон, этот ублюдок, погиб в огне. Как и мой напарник.

Зазубренный невидимый клинок раз за разом вспарывал грудь, голова раскалывалась от боли, а горло нещадно саднило от беззвучного крика, который рвался наружу. Я прекрасно помнила тот день, когда в мою палату в больнице пришел шеф Портер, старательно не смотрящий мне в глаза, помнила, каким серым был мужчина, нервно сминающий в руках форменный головной убор и что-то невнятно бормочущий себе под нос. Он до последнего не хотел говорить мне всей правды, он до последнего уверял меня в том, что все закончилось хорошо, и только тогда, когда я, выдернув из руки иглу от капельницы, готова была мчаться на поиски Дилана, в какой бы палате он ни находился, Эндрю сказал, что это лишнее. И было в его голосе и взгляде что-то такое, что я сразу поняла, о чем он говорит. Поняла, но не поверила, просто отказывалась верить, отчаянно мотая головой и обвиняя шефа во лжи, я зло смахивала бегущие ручьем слезы и хватала мужчину за воротник, требуя сейчас же отвести меня к напарнику, а Портер...

Он просто продолжал стоять там, посреди палаты, словно в издевку, залитой ярким солнечным светом, молча терпел мои удары и крики, даже не пытаясь защититься, а я, срываясь на хриплый, безобразный вой, с каждым мгновением все больше погружалась в пучину собственного безумия. Перед широко распахнутыми глазами все еще стояло лицо Дилана, искренне улыбающегося мне, обещающего, что все будет хорошо, но тут же оно сменялось безобразными, страшными воспоминаниями обожженных тел, узнать в которых человека было просто невозможно. Боль сводила с ума и не оставляла выбора, и ничего не хотелось так сильно, как избавиться от нее.

В тот злополучный день я впервые попыталась покончить с собой.

— Блейк, мне так жаль... — то и дело стирающая со щек слезы Пенелопа смотрела на меня с необыкновенным сочувствием, как на смертельно больного человека, но это почему-то вызвало у меня лишь кривоватую усмешку, сдержать которую не получилось.

— Когда мне об этом сообщили, я была... немного не в себе, вся эта ситуация... Я оказалась не готова, все это было слишком сложно, и я сорвалась, — не видя смысла скрывать что-либо, я вытянула вперед руки, демонстрируя всем желающим многочисленные узкие шрамы, белеющие на чуть смуглой коже. — Нервный срыв, две недели в психиатрической клинике, полгода сеансов у психотерапевта и несколько неудачных попыток самоубийства. Ну, а дальше вы знаете, — я с деланным весельем вскинула голову, надеясь, что моя улыбка не выглядит такой натянутой, какой она мне казалась. — Я встретила вас.

Тишина, повисшая в помещении, казалась звенящей, лишь далекий шум офиса привлекал внимание, давя на чувствительный слух. Агенты ФБР, выслушавшие всю мою историю, больше похожую на исповедь, явно не знали, что можно сказать, выглядя так, словно их ударили чем-то тяжелым по голове, а я, полностью выдохшись, только молча кусала губы, не зная, куда себя деть. От воспоминаний о собственном сумасшествии было стыдно и неприятно, я прекрасно знала, что только моя слабость заставляла меня срываться и раз за разом резать вены, и эта же слабость не позволяла довести начатое до конца. Я винила себя в смерти Дилана, я винила себя в том, что не смогла помочь ему, но выжила сама, и лицо напарника приходило ко мне в кошмарах, в которых раз за разом я видела, как он погибает у меня на глазах. Это сводило с ума, не позволяло ни спать, ни жить, и я глушила боль наркотиками и алкоголем, надеясь, что это поможет избавиться от горечи.Как оказалось, это было абсолютно бесполезно, и внезапно вернувшийся в мою жизнь Дэвид Росси только доказал мне это. Он собрал меня по частицам, он вытащил меня из омута, в котором я плескалась долгих полгода, он показал, что я могу жить дальше...

Но вот я вновь вернулась к началу, я вновь видела перед собой изображения, о которых мечтала забыть, и это значило...

— Если Тайлер Андерсон погиб при пожаре три года назад, — голос агента Росси прозвучал совершенно неожиданно, заставив вздрогнуть, и я резко подняла голову, уставившись на наставника. Умышленно пытаясь отвлечь присутствующих от моей сгорбившейся фигуры, мужчина подхватился на ноги, поправив и без того идеально сидящий пиджак, рефлекторным движением пригладил волосы, а после занял мое место у экрана, вновь вернув на него изображение новых жертв серийного убийцы, и я сглотнула, невольно отведя взгляд. — То кто совершает убийства сейчас?

— Первое тело было найдено три недели назад, — влилась в разговор Джей-Джей, листая какие-то свои заметки. Между бровей на высоком лбу залегла глубокая складка. — Дальше каждую неделю второе и третье. Все молодые девушки одного типажа, все были похищены и убиты... — женщина на мгновение запнулась, явно чувствуя себя неловко, оглянулась на меня, будто в нерешительность, и продолжила, — как и предыдущие жертвы. Нужно будет сравнить материалы по делам трехгодичной давности, но мне кажется, что многие детали совпадут. У нас есть только два варианта — либо Андерсон не погиб в том пожаре...

— Это исключено, — перебила я подругу, заставив ее запнуться. Стоящая рядом Прентисс удивленно вскинула брови. Спрыгнув с подоконника, я подошла ближе, не собираясь оставаться в стороне от обсуждения. — Я видела, как из того склада выносили его тело, я видела этого ублюдка, чувствовала запах его горелой плоти. Этот человек целую неделю издевался надо мной, над моим напарником и над пятью своими жертвами, так что зрелищем его трупа я насладилась сполна, уж поверьте, — взгляд скользнул к экрану, под ложечкой засосало от неприятного тянущего чувства, и я, не справившись с ним, демонстративно ткнула пальцем в изображение. — Это дело рук подражателя, и где бы он ни прятался, я его найду и просто-напросто придушу.

 Блейк, ты же понимаешь... — начал было Хотчнер, однако в этот раз слушать я не стала. Слишком большое давление на сознание мне пришлось вынести, и сейчас я хотела оказаться подальше от душной переговорной.

— Дилан умер не для того, чтобы какой-то ублюдок сейчас начал все заново. И даже если вам придет в голову отстранить меня от дела, я все равно буду его расследовать, пусть даже и одна.

Упрямства мне было не занимать, оно горело в глазах ярким пламенем, подпитываемое сложенными на груди руками, и я буквально кожей чувствовала, насколько сильно Хотчу хочется меня просто-напросто где-то запереть. Отчаянно хмурясь, мужчина жевал тонкие губы, явно пытаясь найти, что сказать, от затянутой в серый костюм фигуры волнами исходило напряжение, и в любой другой момент я бы, наверное, обязательно сдалась и отступила. Сейчас ненависть и ярость к неизвестному пока убийце перевешивали чувство собственного сохранения и уважение к непосредственному начальству, я заметила, как осторожно касается мужского плеча Эмили, будто пытаясь не допустить начавшую было разгораться ссору, однако больше никто не произнес ни слова, настороженно наблюдая за происходящим.

Шумно вздохнув, чтобы избавиться от зашкаливающих в груди эмоций, я выровнялась, крепко сжав пальцы в кулаки, упрямо поджала губы, а после, не видя смысла продолжать бесполезный спор, покачала головой:

— Прошу меня извинить.

Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, я стремительным шагом направилась прочь из переговорной, желая как можно быстрее оказаться подальше от исполненных жалости взглядов. Тот факт, что стены помещения были сделаны из прозрачного стекла, казался мне необыкновенно досадной оплошностью, которую я намеревалась исправить, скрывшись за блестящей дверью лифта, который маячил впереди. Сердце захлебывалось, кислорода отчаянно не хватало, и я едва не срывалась на предательский бег, чувствуя, как отяжелевшие ноги заплетаются и не слушаются.

— Блейк! Эй, Блейк!

Спешные шаги за спиной привлекли внимание, чужие пальцы сжались на запястье, а от сильного рывка я едва не упала, в последний момент успев нелепо махнуть рукой, чтобы сохранить равновесие. Раскрасневшийся, явно запыхавшийся от быстрого бега Спенсер в два счета нагнал меня в пустом коридоре, заставив остановиться, а после, словно боясь, что я вновь сбегу, обхватил меня за плечи, нависая своей долговязой фигурой над моей головой. Чужое лицо оказалось невероятно близко к моему, горячее дыхание обожгло пересохшие губы, а сердце, не смотря на все произошедшее, забилось испуганной птахой. От стоящего рядом друга исходило мягкое, ободряющее тепло, рядом с ним даже дышать становилось легче, и я чувствовала, как истерика, готовая вот-вот захлестнуть с головой, постепенно утихает.

Вздрогнула, почувствовав невесомое прикосновение к щеке, и распахнула глаза, которые, оказывается, крепко зажмурила от близости человека, по которому сходила с ума.

— Ты не должна убегать, вместе мы решим, что делать со всей этой ситуацией, — едва слышно прошептал Рид, глядя мне прямо в глаза, и от хриплого шепота по коже пробежали мурашки. — Я понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь, ты испугана, растеряна и сбита с толку, и это абсолютно...

— Если ты сейчас скажешь, что это абсолютно нормально, красавчик, я тебя ударю, — предупредила я, с трудом собравшись с силами. Шумно выдохнула, легко освободившись из чужих рук, все еще лежащих на плечах, а после уперлась ладонями в грудь мужчины, чувствуя, как колотится за клеткой ребер чужое сердце. — Я знаю, что такое панические атаки, Спенсер. Может, у меня нет докторских степеней и я не такая умная, как ты, но не надо учить меня делать мою работу. После того, что тогда случилось... Это моя ответственность, ладно? И что бы кто сейчас ни говорил, я знаю, что должна все исправить. Ты мой друг, — на последнем слове голос невольно дрогнул, когда я не сумела справиться со своей слабостью, а всего лишь на мгновение мне показалось, будто красивое, словно высеченное из камня лицо Рида потемнело, — но если хочешь сохранить наши хорошие отношения, не мешай мне сейчас.

— Я не... — попытался было возразить гений, разомкнув пухлые губы, однако тут же умолк, когда я вернула ему мягкое прикосновение, скользнув подушечками пальцев по острой скуле. Отбросила назад непослушные русые волосы, неотрывно глядя в большие, янтарные глаза, а после легко отступила назад, одновременно с этим стянув с плеч чужой пиджак.

— Спасибо за то, что ты заботишься обо мне, красавчик, — так же тихо проговорила я, заставив себя изогнуть губы в легкой полуулыбке. — Но дальше я сама.

Не видя смысла размениваться на бесполезные разговоры, я отошла еще на пару шагов, наблюдая за тем, как все больше хмурится Спенсер, вздохнула, когда друг покачал головой, словно пытаясь дать мне последний шанс, а после, испытывая физическую потребность в свежем воздухе, которого стало отчаянно не хватать, продолжила свой путь к лифтам. Рид больше не пытался остановить меня, он по-прежнему стоял посреди коридора и смотрел мне вслед, и мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять это. Этот чертов гений знал меня слишком хорошо, чтобы понимать, что я не отступлю от своего, знал, что я слишком вспыльчива, чтобы попытаться меня остановить, и это, пожалуй, было даже смешно.

Спенсер знал обо мне многое.

Но не знал самого главного.

А я, раздраженно вдавливая в стену серебристую кнопочку вызова лифта, старательно отгоняла от себя мрачные мысли о том, что все это может стать уже неважным...