Исцелить разум, обнажить чувства

Глава 4

Разговор с Коди Фартоном никакой пользы нам не принес, и я была абсолютно уверена в том, что это время мы могли бы потратить с куда большей пользой. Полностью оправдывая свой мерзкий характер, болеющий детектив был еще более отвратителен в общении, чем обычно, всего лишь парой фраз сумел накрутить меня до состояния тихого бешенства, и вторую ногу я не сломала козлу только потому, что Спенсер Рид вовремя успел оттащить меня от койки больного. Предусмотрительность агента меня порадовала, я щедро предложила ему самому задавать вопросы, но не отказала себе в возможности как следует пнуть напоследок Фартона в закованную в гипс ногу.

За это я была удостоена крайне лестного эпитета, услышав который, агент ФБР смущенно закашлялся, и смерена таким многозначительным взглядом, что умей Коди, и я бы сгорела живьем.

Такое отношение меня полностью удовлетворило, и я предоставила стоящему рядом Риду возможность самому солировать в больничной палате, ни на что, впрочем, не надеясь. В конце концов, детектива я знала не первый год, прекрасно понимала, что он абсолютно бесполезен, но мнение свое оставила при себе.

Как оказалось позже, я была абсолютно права, а вот Риду не повезло ощутить на себе всю силу испытываемого Фартоном презрения, и беднягу мне было искренне жаль. Предельно вежливый, в чем-то, как мне казалось, наивный, Спенсер совсем не ожидал такой явной враждебности, был растерян, задавая свои вопросы и даже не пытаясь записать ответы, однако возложенные на него Хотчнером обязательства выполнял исправно, вытягивая из Коди всю имеющуюся информацию. Другое дело, что как свидетель, детектив двенадцатого участка был хреновым экземпляром, и абсолютно бесполезным, как мне казалось.

Все, что он соизволил сообщить перед тем, как картинно раскинуться на белоснежной простыне и позвать медсестру с обезболивающим, было нам уже прекрасно знакомо, мы не узнали совершенно ничего нового, и даже дурак заметил бы, что такой поворот событий Рида совсем не радовал. Мужчина выглядел удрученным и явно раздосадованным, однако за предоставленную информацию Фартона все равно поблагодарил.

Я такой вежливой не была, на прощание пожелала коллеге сломать и вторую ногу, для симметрии, и на этом наше общение закончилось, так и не принеся своих плодов.

В участке, куда мы вернулись, покинув больницу, уже находились и Росси с Хотчнером, и я не смогла удержаться от того, чтобы бросить на старшего агента настороженный взгляд. Итальянец явно был полностью погружен в расследование, на меня если и взглянул, то только вскользь, вновь вернувшись к изучению каких-то документов, которые листал перед нашим приходом. Меня подобное отношение вполне устраивало, охватившее было тело беспокойство затаилось где-то в глубине сознания, и я даже сумела сосредоточиться на своих записях в ожидании других агентов, и прошло всего каких-то минут сорок перед тем, как те подкатили к зданию участка.

Выглядели Морган и Прентисс не слишком радостно, и еще перед тем, как они начали говорить, я поняла, что и их поездка не увенчалась успехом.

— Пусто, — заявил темнокожий мужчина, присев на краешек стола и потерев рукой голову. — Все знают об убийствах, многие выстраивают свои версии, которые больше напоминают сказки, но когда пытаешься уточнить что-то конкретное, никто не может ничего вспомнить. Продавец круглосуточного супермаркета, возле которого нашли второй труп, и вовсе уверен, что в парня стреляли, он утверждает, что слышал выстрел, но при этом тут же говорит, что ничего не знает и ничего не видел.

— Свидетели, обнаружившие остальных жертв, тоже не могут сказать ничего конкретного, — присоединилась к коллеге Прентисс, пожав плечами. — Прошло много времени, не удивительно, что никто не может сказать ничего толкового.

— И что, вы ничего не обнаружили? — уточнил Хотчнер, как-то неуловимо помрачнев еще больше, если это было физически возможно. Кажется, отсутствие улик его совсем не радовало, как, впрочем, и всех остальных.

— Возле входа в супермаркет висит камера, угол не слишком удачный, но это все, что есть, — ответил Морган, вытащив из кармана свой телефон и набирая какой-то номер. — Я отправил записи Гарсии, возможно, она нашла что-то полезное.

Поставленный на громкую связь мобильный отозвался долгими гудками, которые прервал пронзительный тонкий сигнал, и я едва не захохотала, услышав раздавшийся спустя секунду веселый женский голос:

— Вас приветствует самый сексапильный технический аналитик ФБР. Расскажите мне о ваших потаенных желаниях, и я тут же их исполню.

— Гарсия, ты просмотрела те записи, которые я тебе отправил? — судя по спокойной реакции Моргана, к подобному стилю общения он был привычен, однако короткий, смущенный взгляд на меня, все же, бросил, будто бы пытаясь понять, как я отнеслась к услышанному. В ответ я лишь тихо хмыкнула и едва заметно пожала плечами, демонстрируя, что мне абсолютно все равно.

Ситуация была забавной, позволила хоть немного отвлечься от мрачных размышлений по делу, и я даже не заметила, как кончик чернильной ручки замер над очередной страницей, исписанной мелким, неаккуратным почерком.

— Разумеется, мой сладкий, сделала это так быстро, как только могла, — женщина, названная Гарсией, болтала громко и быстро, словно желая рассказать сразу обо всем, а мое воображение почему-то рисовало кого-то абстрактного, но очень яркого. Даже удивительно, что такая, как она, могла делать в столь серьезной организации.

Впрочем...

Мой взгляд лениво скользнул к Риду, как раз едва не вывернувшему на себя стаканчик с кофе, и я тут же мысленно покачала головой.

Ладно, глупый был вопрос.

— По большей части записи абсолютно бесполезны, — продолжила технический аналитик, громко щелкая клавишами. — Кстати, вы знали, сколько людей в день справляют нужду на улице?

— Вообще-то, факт мочеиспускания на улице является проблемой во многих странах, — внезапно подал голос Рид, привлекая к себе всеобщее внимание. Поднял голову от бумаг, лежащих у него на коленях, и чуть нахмурился, будто бы что-то припоминая. — Государство устанавливает штрафы за административный проступок, однако не может обеспечить решение этой проблемы путем установки достаточного количества биотуалетов на улицах...

— Может быть, мы упустим эту животрепещущую тему и вернемся к нашему расследованию? — взмолилась Прентисс, перебив явно увлекшегося агента, а сидящий рядом Морган коротко усмехнулся, лукаво поглядывая на своего коллегу. В ответ на это Рид явно смутился, о чем недвусмысленно свидетельствовали моментально покрасневшие острые скулы, и спешно опустил взгляд, стараясь не смотреть ни на кого.

— Прошу прощения, — негромко произнес он, кашлянув в кулак, и я невольно ухмыльнулась уголком губ, пожалуй, слишком надолго задержав взгляд на лице мужчины. Он казался мне забавным, и я вполне понимала, почему остальные агенты относятся к нему с мягкой снисходительностью, хотя и, кажется, безгранично уважают. — Так что ты там нашла, Гарсия?

— Машину, отъезжающую от парковки сразу же после убийства Генри Джонсона, — бодро отрапортовал висящий на связи технический аналитик ФБР, словно только и дожидалась момента, когда о ней, наконец, вспомнят. — На видео видно только часть заднего бампера, под таким углом разобрать номер не удалось, и сейчас я пытаюсь подобрать подходящую марку машины. Могу сказать только, что это определенно седан черного или любого другого темного цвета, на черно-белой картинке не слишком хорошо видно, если честно.

— Но ты ведь волшебница, дорогая, сможешь сделать чудо? — хмыкнул Морган, приблизив телефон к губам, и ответом ему стало довольное фырканье, похожее на кошачье.

— Если ты так ставишь свой вопрос, красавчик... — проворковала Гарсия, а после довольно заключила, — сделаю все, что смогу. До связи, сладенькие.

Звонок оборвался, громкий женский голос утих, и в помещении зависла непривычно звенящая тишина, в которой просто оглушительно шумел за стеклянной дверью участок. Невольно хлопнув себя по уху, чтобы избавиться от мерзкого звона, я покосилась на по-прежнему серьезного агента Хотчнера, который, переварив услышанное, вновь опустил свой взгляд на стол с разложенным по нему множеством фотографий.

— Дождемся результатов поисков, посмотрим, что из этого выйдет, — решительно заявил, взяв одно из изображений, я со своего места не сумела разобрать, какое именно. — Я скажу Джей-Джей, чтобы на завтра собрала пресс-конференцию, сможем представить профиль убийцы.

— Постойте, о каком профиле идет речь? — невольно нахмурилась я, привлекая к себе всеобщее внимание. Поджала губы, чувствуя охватившее меня недовольство, и отложила в сторону ручку, которой до этого делала заметки. — Мы все еще почти ничего не знаем о нашем субъекте, а вы хотите уже представить полиции и прессе свой профиль?

— У нас достаточно информации, чтобы наметить курс дальнейшего расследования и определиться с тем, кого искать дальше, — ответил мне глава ОПА, словно только что вспомнив, что и я нахожусь в комнате вместе с ними. Что-то мне подсказывало, что мужчина и вовсе думать забыл о том, что я точно так же, как и они, расследую это дело, а изучающий пронзительный взгляд прошелся по моему телу, моментально заставив почувствовать себя куском дерьма, непонятно как затесавшимся в приличную обстановку.

Внутри, словно зажженный фитиль, моментально вспыхнула злость.

— Достаточно информации, неужели? — саркастически произнесла я, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. На языке загорчило раздражение, и я не отказала себе в удовольствии выпрыснуть скопившийся яд. — И что же вы сообщите прессе? Дайте-ка угадаю. Субъект белый, в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, хладнокровен, хотя и не уверен в себе. Нападает в безлюдных местах в темное время суток, при этом действует по всему городу, но только не в своем районе. Скорее всего, работает практикующим хирургом, водит темный седан и выбирает своих жертв по их внешности, что обусловлено личным мотивом. Вполне возможно, в прошлом человек со схожей внешностью как-то негативно повлиял на нашего субъекта, имеется ввиду психологическое или физическое насилие. Он умен и предельно аккуратен, если умудрился не оставить ни улик, ни свидетелей, и к своим жертвам явно испытывает острую неприязнь и даже ненависть, — я демонстративно подняла руки ладонями вперед, едва подавив злую усмешку, когда во взгляде переглянувшихся между собой агентов ФБР скользнуло нечто схожее на удивление пополам с недоверием. — Замечательный профиль, как по мне. А главное, по нему будет легко найти преступника — профилю отвечает всего лишь половина мужского населения Атланты.

Горячая тирада оборвалась тихим хрипом, и я запнулась, ощущая, как от охватившего меня раздражения крепко сжались на острых локтях скрещенные на груди руки. Пальцы болезненно впивались в кожу, неаккуратные обломки ногтей оставляли алые глубокие полумесяцы, однако подобное волновало меня мало. Со все возрастающим недовольством я смотрела на находящихся в помещении людей, прекрасно видя, как многозначительно переглядываются Морган с Прентисс и неуловимо хмурится Рид, и мне просто невообразимо хотелось закурить, чтобы избавиться от охватившего сознание липкого ощущения ущербности.

Эти ребята были крутыми, они привыкли щелкать подобные дела, как орехи, приезжая в полицейский участок и отбирая у детективов работу, и даже не пытались скрыть своего пренебрежения по отношению к полицейским. Другое дело, что я совсем не хотела, чтобы кто-то вмешивался в мое расследование, я прекрасно знала, что справлюсь сама, и мне абсолютно не нравилось то, что все это время каждый из них присматривался ко мне, будто пытаясь оценить.

Да, спорить с тем, что я мало похожа на детектива, мне бы и в голову не пришло, я понимала, что представляю собой жалкое зрелище, и доверия у людей не вызываю, ни как профессионал, ни как человек, и все это время мне было абсолютно плевать.

По крайней мере, до того, как я различила в глазах агента Хотчнера явное непринятие того факта, что я могу с ними не согласиться.Разумеется, они ведь ФБР, они всегда все знают лучше. Это у них достаточно информации, это они способны с воздуха слепить профиль, который может вывести их на след неуловимого убийцы, а я просто... погулять вышла.

— Удивительно проработанный профиль, как для полицейского, не связанного с профайлингом, — подметил вдруг все это время молчавший Росси, а резко переведя взгляд на мужчину, я заметила, как он смотрит на меня с нескрываемым интересом. Непрозрачный намек, прозвучавший в его словах, заставил подобраться, будто перед прыжком, и я шумно выдохнула, процедив сквозь зубы:

— Всего лишь наблюдение и сухая статистика.

Острая потребность в никотине обожгла легкие, по предплечью скользнула теплая влага, и я, резко поднявшись на ноги, решительно стерла ладонью несколько капель крови, скатившихся из оцарапанных локтей. Несколькими порывистыми движениями собрала папку с бумагами, сгребая все со стола, а после стремительным шагом направилась к дверям, бросив короткое:

— Прошу прощения.

Находиться в команде профайлеров больше не хотелось, и я поспешно покинула конференц-зал, решив, что будет лучше поработать пусть и в шуме участка, но в полнейшем одиночестве, которое было куда приятнее тщательно скрываемого внимания к своей скромной персоне. За большим, захламленным столом я чувствовала себя уверенней, поганый кофе из автомата у дальней стены подавил тягучее чувство голода, на которое я попросту махнула рукой, а парочка выкуренных одна за другой сигарет позволили взглянуть на мир куда позитивней, чем до этого. Ярким пламенем вспыхнувшая злость испарилась так же быстро, как проявилась, парочка посланных нахрен патрульных прибавила настроения, и даже язвительные подначки дефилирующего мимо Пейтона были мне намного ближе давящей атмосферы, устоявшейся в конференц-зале.

Я видела агентов ФБР за стеклянной стеной, и пусть старательно пыталась заставить себя заниматься исключительно делом, взгляд невольно то и дело возвращался к маячащим в соседнем помещении фигурам. Приглашенные капитаном господа явно работали на износ, они о чем-то спорили, перебрасывались материалами дела и, судя по всему, опять общались по громкой связи с Гарсией. Время от времени то Морган, то Хотчнер, то Прентисс с Джеро покидали конференц-зал и на некоторое время исчезали на улице, откуда слышался шум работающих двигателей, быстро возвращались и все так же продолжали горячо спорить, и лишь Рид, единственный из всех, оставался в участке — он курсировал по привычному маршруту «стенд — письменный стол», громко разговаривал, по большей мере, сам с собой, и пусть я не могла услышать ни слова, но взгляд то и дело цеплялся за четко очерченные губы, которые словно бы беззвучно шевелились.

Мужчина то хмурился, то улыбался, эмоции на его лице сменялись быстро, и я очень скоро забросила идею проследить эту закономерность, тем более, что у меня и так было слишком много работы.

Я не знала, какие там улики изучают ФБРовцы, не знала, нашла ли что-то их аналитик, но наступить на горло собственной гордости и присоединиться к их обсуждению не спешила. Агенты представляли собой свой маленький мирок, в котором не было места никому лишнему, их команда работала, как часы, в которых каждый был важным составляющим винтиком, и я, как бы ни не желала этого, прекрасно понимала, что им даже с таким малым количеством информации удастся развернуться и найти убийцу или субъекта, как они его называли.

Если даже я со своими скудными познаниями сумела на скорую руку составить более-менее приличный профиль, то что уж говорить о профессионалах своего дела, для которых нечто подобное — обычная рутина. А уж учитывая их явно расширенные по сравнению с обычной полицией возможности, то тут и сравнивать нечего.Забавно получится, если они обнаружат убийцу прежде, чем мне удастся найти хоть одну зацепку.

Просидев над материалами до позднего вечера и схлопотав себе головную боль, сверлящую виски, я решительно поднялась из-за своего стола, прекрасно понимая, что в таком состоянии, постоянно отвлекаясь на то, чтобы прикрыть воспаленные от усталости глаза, я не сделаю ничего путного. К тому времени большинство детективов уже разошлись по домам, полицейские ночной смены еще не успели съехаться в участок, и лишь в пустынных коридорах сновали бодрые патрульные, заливающиеся гадким растворимым кофе из машины. Шеф Портер, заметивший напряжение в моих отношениях с ФБР, успел отчитать меня в своем кабинете и умчаться куда-то по своим делам, пригрозив напоследок опять отстранить от работы, если я не буду вести себя примерно, а сами агенты тоже задерживаться не стали. Собрали свои вещи и документы, свернули свой штаб и покинули здание, даже не покосившись в мою сторону. Из разговоров полицейских, собирающих ненужную информацию или сплетни, я узнала, что ФБРовцы остановились в ближайшей к участку гостинице, но детали волновали меня мало.

Если бы они тотчас загрузились в свой самолет и отбыли обратно в Куантико, я была очень даже рада.

Для того, чтобы добраться домой, много времени мне не понадобилось, по пути я еще успела заехать в маленький круглосуточный магазинчик за ужином, и спустя минут двадцать уже открывала ключом постоянно заедающий замок маленькой квартирки в трущобах, которую снимала последние года полтора. В ответ на это оттуда же сразу раздался заливистый лай, а острые когти несколько раз прошлись по окрашенному дереву.

— Говнюк, прекрати немедленно! — гаркнула, усердно борясь с наглым замком. Замороженная пицца норовила выпасть из рук, а в рюкзаке за спиной тихо звенела пара бутылок джина, с которыми я намеревалась провести этот вечер. — Клянусь, еще раз так сделаешь, и я надаю тебе по твоей лохматой жирной заднице!

Замок, наконец, поддался, в нем что-то щелкнуло, а в следующее мгновение громадная туша едва не снесла меня с ног. Лохматый черный пес с порванным правым ухом скалил аршинные белоснежные клыки и шумно, тяжело дышал, пытаясь облизать мое лицо длинным языком, свисающим с пасти, и мне стоило больших трудов удержаться на ногах. Облезлую, истощенную, почти подыхающую без еды и воды псину я нашла пару месяцев назад на улице, когда возвращалась домой поздним дождливым вечером. К тому моменту мисс Трейнор, мой «любимый» психотерапевт, уже несколько раз советовала завести себе домашнего питомца и начать о ком-то заботиться, чтобы отвлечься от ненужных мыслей, а от вида собаки, печально заглядывающей мне в глаза, внутри что-то болезненно екнуло.

Я не знала, зачем тогда решилась навлечь на себя лишний геморрой, но пса с улицы забрала, отмыла, накормила и долго лечила его от блох и воспаленных болячек, которые животное успело подцепить на улице. Взамен псина отвечала мне безграничной преданностью, жрала за троих, царапала входную дверь и бойко откликалась на мое громкое «Говнюк!», с которым я пыталась отобрать у собаки свою обувь. За эти пару месяцев пес подуспокоился, гадить и разводить погромы в квартире перестал, а кличка как-то прижилась, да так и осталась к взаимному удовлетворению обоих.

Мы научились уживаться вместе, и устоявшийся расклад нас полностью устраивал.

— Я принесла пиццу, — сообщила я псу, сбросив ботинки в прихожей и пошлепав на кухню. Псина, цокая когтями по деревянному полу, направилась за мной, наверняка собираясь проследить, чтобы я не схарчила ужин, предназначенный для двоих. — Если ты не обслюнявил мой диван и не погрыз мебель, я даже согласна дать тебе пару кусочков, — продолжая болтать с собакой, я водрузила коробку с пиццей на стол и вытащила из рюкзака запотевшие бутылки, еще не успевшие нагреться. Заметила внимательный взгляд собаки, наблюдающей за каждым моим движением, и недовольно скривилась, потрепав его за порванным ухом. — И не смотри на меня так, Говнюк, каждый расслабляется по-своему. Ты грызешь мои тапочки, а я пью по вечерам. Давай не будем лишать друг друга наших маленьких радостей.

В ответ на это пес тяжело, как-то по-человечески вздохнул и пошел укладываться на диван, прекрасно зная, что ужина не будет, пока я не приму душ, а я, не раздеваясь, вытащила из кухонного шкафчика пузатый граненый бокал, щедро плеснув в него прозрачной жидкости. По помещению пошел гулять резковатый, терпкий запах алкоголя, на столешницу у открытой бутылки опустилась початая упаковка сигарет, а старенький музыкальный центр отозвался громкими гитарными переборами сразу же, стоило его только включить. В стену в тот же момент предупредительно постучала чем-то тяжелым маразматичная соседка, миссис Голдфайер, с которой у нас был затяжной скандал, и я, в пару глотков осушив бокал и заметно повеселев, направилась прямиком в ванную, по пути сбрасывая с себя вещи.

Холодный душ после жаркого дня освежил и расслабил, тело сразу же покрылось мурашками, и я даже замурлыкала от удовольствия, запрокинув голову вверх и чувствуя, как катятся по лицу ледяные капли. Волосы облепили шею, лезли в глаза и рот, изрядно мешая, а от холода очень скоро свело мышцы, но усталость постепенно уходила, а в голове прояснялось, и чувствовала я себя гораздо лучше, чем раньше. Первый рабочий день оказался необыкновенно тяжелым, я сама не ожидала, что любимая работа будет отнимать столько сил, и невольно задумалась о том, что, возможно, мне бы и стоило еще немного побыть дома, разобраться в себе.

Эта мысль вспыхнула на подкорках сознания, где-то внутри поднялась темная волна удушающих воспоминаний, от которых болезненно свело судорогой горло, и я тут же широко открыла рот, пытаясь дышать полной грудью и стараясь не задохнуться от хлещущей из душа воды, которая заливала лицо. Перед глазами калейдоскопом мелькали картинки, которые видеть мне совсем не хотелось, пальцы болезненно скребли по мокрому, холодному кафелю, а в ушах поднялся звон, который болью отозвался в висках.

Весь мир мгновенно отошел на второй план шум льющейся воды приглушился, а перед глазами все буквально поплыло, и я только чудом удержалась на ногах, когда мерзкая слабость ударила по предательски подогнувшимся коленям. Тело колотила крупная дрожь, в голове звенели различные голоса, сливающиеся в одну сплошную какофонию, а в памяти без моего на то желания вспыхивали воспоминания самых страшных вечеров моей жизни, которые я так сильно старалась забыть, но которые совсем не хотели меня отпускать.

Сердце болезненно ударилось о ребра, заставив меня почти что согнуться напополам, рука судорожно вцепилась в ледяной кран, а в следующее мгновение будто над самым ухом раздался требовательный громкий стук.

Судорожно вздохнув, я резко распахнула глаза, на несколько секунд потерявшись в пространстве и не понимая, что происходит, а после с трудом выпрямилась, заставив себя выключить воду. Шум стих, лишь за стеной громко играла музыка, и на ее фоне стук в дверь звучал еще более резко, мгновенно вернув головную боль.

— И кого принесло на ночь глядя, — буркнула я, обращаясь к самой себе, и осторожно вылезла из ванной, боясь поскользнуться на мокрой плитке. Поспешно вытерлась полотенцем, натянув на голое тело старенький махровый халат, промокнула волосы, раздраженно отбросив их за спину, и стремительно вышла из ванной, начиная понемногу злиться на неизвестного посетителя, не перестающего колотить в дверь. — Иду я, иду!

На шум из гостиной выглянул Говнюк, флегматично покосившийся на содрогающуюся от ударов дверь, однако предпринимать ничего не стал, направившись на кухню, где нас ожидала все еще замороженная пицца.

— И нахрена ты мне, скажи на милость, если не охраняешь? — обратилась я к псу, в ответ на мои слова лениво махнувшему хвостом, а после щелкнула замком, даже не задумавшись о том, чтобы посмотреть в глазок или спросить, кто там. Ворам у него делать было нечего, а что касается маньяков и убийц...

Если бы все было так просто, я бы, наверное, вообще свою дверь держала открытой нараспашку.

— Чего надо? — грубо спросила я, открыв дверь, и тут же ошарашено выпучила глаза, совсем не ожидая увидеть этим вечером человека, который находился на пороге моей квартиры.

Одетый в дорогой черный костюм, поблескивающий золотой печаткой на мизинце и пахнущий терпкой, приятной туалетной водой, стоящий в маленьком, темном коридорчике Дэвид Росси выглядел точно так же, каким я запомнила его с давних времен своего студенчества. Внимательный, изучающий взгляд почти профессионально пробежался по моему телу и лицу, подмечая старенький, изрядно потрепанный халат, потекшую по щекам черную краску, которую я не успела смыть, и всколоченные волосы. Рядом со стильно и дорого одетым мужчиной я выглядела, как оборванка, за спиной по-прежнему грохотала тяжелая музыка, а уже привычный для меня запах алкоголя, пропитавший затхлый воздух маленькой квартирки, показался вдруг необыкновенно резким.

— Мистер Росси... — выдохнула я, совершенно растерявшись на несколько секунд и не зная, как себя вести. Да, я догадывалась, что агент захочет поговорить со мной тет-а-тет, догадывалась, что он может подстеречь меня в укромном месте, и знала, что этого разговора не избежать, можно лишь оттянуть ненадолго, но даже представить не могла, что мужчина заявится ко мне домой в первый же вечер, тем более, после устроенной мною в участке сцены.

Хотя, с другой стороны, я тогда действительно сглупила, неосознанно показала, что помню, и это, очевидно, стало своего рода приглашением для вечернего похода в гости. И даже то, что я была сейчас на своей территории, совсем меня не успокаивало, потому что встреча с давним знакомым совершенно выбила меня из колеи.

— Значит, я действительно не ошибся в своих предположениях, — довольно заключил Росси, спрятав руки за спину и бросив взгляд куда-то мне за спину. — Позволишь войти, Блейк?

Горло перехватило спазмом от удивления, поэтому все, что я могла сделать, это отступить в сторону и пропустить мужчину в маленькую прихожую, где моментально стало тесно. В убогой квартирке агент ФБР выглядел столь же неуместно, как золотая статуя в доме нищего, мне моментально захотелось то ли убрать разбросанные по полу вещи, то ли спрятать предательски поблескивающую в свете лампы открытую бутылку, и подобное отношение изрядно изумило меня саму.

Я-то думала, что уже давно разучилась смущаться и чувствовать себя неловко.

— Странно было встретить тебя здесь, — словно не замечая моего состояния, Росси прошелся по прихожей, внимательно рассматривая мое скромное жилище. Заметил выглянувшего с кухни Говнюка, не сдержав мягкой улыбки, и взглянул на меня, изогнув бровь. — Я думал, ты осталась в Куантико. Насколько я помню, тебе там нравилось, ты вроде как собиралась подать заявление...

— Планы изменились, — резко оборвала я старого знакомого, моментально помрачнев лицом, а после, даже не потрудившись закрыть дверь, отправилась на кухню, ловко обогнув Росси по широкой дуге, насколько позволяло пространство. — Выпьете, агент?

— Не рановато ли ты начала топить проблемы в алкоголе, Блейк? — полюбопытствовал мужчина, направившись вслед за мной. По дороге потрепал Говнюка, заставив его довольно вывалить язык из пасти, и застыл в дверном проеме, опираясь плечом на косяк и наблюдая за тем, как я мечусь по кухоньке. Тщательно скрывая свою взбудораженность и нервозность, я пыталась занять себя делом, поставила в микроволновку пиццу, оттолкнула мешающегося под ногами пса и зазвенела бокалами, пытаясь наполнить оба и не расплескать терпкий джин по всему столу.

— Между прочим, день уже заканчивается, и я не на работе, — язвительный ответ сорвался с губ раньше, чем я успела его обдумать, мне тут же захотелось прикусить язык, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, но вместо этого я лишь залпом опрокинула в себя выпивку, даже не поморщившись от горького вкуса.

— Я не совсем это имел ввиду.

— Плевать.

В присутствии Росси я чувствовала себя не в своей тарелке, злилась на себя за недавний срыв и за то, что не могла сейчас совладать с собственными эмоциями, и мне до потемнения в глазах хотелось выгнать мужчину взашей, но поступить так я не могла. В конце концов, я безгранично уважала этого агента как специалиста и как человека, несколько лет назад я всерьез считала его своим кумиром и клятвенно обещала себе, что однажды стану таким же профессионалом, как и он, прилагала все усилия, чтобы быть первой, быть лучшей на курсе...

Но потом все в один момент круто изменилось, и мечты остались лишь мечтами. Жизнь показала, что мир не делится на белое и черное, что в нем еще очень много всякого дерьма, и реальность как-то постепенно вытеснила из моей головы всю ту дурость, которой я успела нахвататься. А полгода назад все и вовсе рухнуло в пропасть, и единственное, что осталось в больном, выжженном сознании, это лишь ненависть ко всему, что меня окружало.

Заливать проблемы в алкоголе и душить легкие никотином было просто, от мерзких кошмаров избавляла бессонница, и о своих мечтах я вспоминала очень редко, со злой усмешкой на губах.Ну и дурой я была...

— Что произошло? — спросил Росси совершенно другим тоном, и я судорожно сжала пальцы на бокале, тупо вглядываясь в стену перед собой. Зубы сжимались так крепко, что было почти больно, на скулах играли желваки, а воздуха попросту не хватало, и я сама себе напоминала выброшенную на берег рыбу. С трудом сглотнула возникший ком, а после легко пожала плечами, повернувшись к мужчине и протянув ему наполненный бокал, который он принял без лишних слов.

— Четыре года назад умер отец, мама осталась здесь одна, мне пришлось вернуться, чтобы заботиться о ней, — присев на столешницу и обхватив себя свободной рукой, чтобы защититься от вдруг накатившего холода, я говорила сухо и монотонно, запретив себе чувствовать хоть что-то, словно это могло помочь. Так было намного проще, и меня это полностью устраивало. — Поначалу я еще думала вернуться, но потом мама заболела, а я просто не могла ее бросить, оставалась рядом до последнего. Ее не стало полтора года назад.

— Я сочувствую твоей утрате, — искренне произнес Росси, взглянув на меня необыкновенно серьезно, и я только отстраненно кивнула головой. Мысли о гибели родителей уже не приносились такой боли, как раньше, я свыклась быть одна, и почему-то старалась лишний раз даже не вспоминать о семье.

Мне казалось, что они были бы не в восторге от того, как я сейчас жила.

— Дом пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами за лечение, я переехала сюда и погрузилась в работу, чтобы свести концы с концами, — я рассеянно погладила севшего рядом со мной Говнюка, печально улыбнувшись, когда он вопросительно заглянул мне в глаза, ласково облизав руку, а после подняла взгляд на агента ФБР. — На то, чтобы думать о всякой ерунде, у меня просто не было времени, тем более, что и в полиции я зацепилась, не могла просто так все бросить и сорваться с места. Да и, в конце концов, здесь мой дом, какой смысл мне уезжать отсюда?

Я тихо хмыкнула, тряхнула головой, словно пытаясь сбросить неприятные мысли, а после уставилась на Росси куда уверенней, чем прежде. Мне удалось собраться с духом и заставить себя выглядеть так, словно все было в порядке, хотя я и понимала, что нихрена не в порядке. Я так старательно выстраивала вокруг себя крепкую стену, я так старательно отбрасывала от себя все то, что могло причинить боль или заставить сомневаться, но старый знакомый вдруг совершенно неожиданно объявился в моей жизни, и моя уверенность внезапно пошатнулась.

— Но сломало тебя не это, — проницательно подметил мужчина, заставив меня взглянуть ему прямо в глаза, и то, как он поджал губы, мне совершенно не понравилось. Этот взгляд я прекрасно знала, так Дэвид Росси смотрел на субъектов перед тем, как составить профиль, и ощущать себя на их месте было исключительно неприятно. Казалось, будто агент сканирует меня, изучает каждую клеточку, словно препарированную на столе лягушку, и это заставило меня поежиться. Я нахмурилась, демонстрируя свое искренне непонимание ситуации, но так просто сдаваться Росси был не намерен. — Что произошло полгода назад?

Честное слово, лучше бы мужчина отвесил мне пощечину. По крайней мере, это было бы не так больно.

Темные воспоминания хлынули безудержным потоком, фантомная боль сжала виски, от чего перед глазами все подернулось рябью, а стакан в моих руках, заскрипев, все-таки треснул, от чего остатки алкоголя хлынули на руки. Острые осколки впились в ладонь, выступившая на порезах кровь смешалась с джином, причиняя дискомфорт, но физическая боль была куда слабее той, что клещами впилась в легкие, не позволяя сделать и вздоха. Мерзкое ощущение липкого страха захватило в свои объятия, воздуха катастрофически не хватало, и я, полностью утратив контроль над собственным телом, покачнулась, потерявшись в пространстве.

Крепкие руки сжались на плечах, заставив сделать хриплый, надсадный вздох, чужое дыхание обожгло щеку, от чего по всему телу прокатилась горячая дрожь, а судорожная попытка вырваться из чужой хватки оказалась провальной, — у меня просто не было сил.

— Дыши, — негромкий уверенный шепот раздался прямо над ухом, заставив крепко смежить веки. — Это паническая атака, Блейк, ты знаешь, как с этим справиться. Просто глубоко дыши, девочка, ты сможешь.

Продолжая говорить ровно и размеренно, Росси усадил меня на шатающийся табурет, отступил на пару мгновений, чем-то загремев, а после вновь оказался рядом, с силой сунув мне в руки новый, целый стакан. Я жадно припала к стеклянному краю, краем слуха уловив стук зубов о стенку, и сделала большой глоток, ожидая приятной горечи, которая должна была расслабить сведенное спазмом горло. Впрочем, поить меня джином агент не торопился, предложив всего лишь простую воду, а сам, устроившись возле меня на корточках, принялся осторожно стирать кровь с ладони, внимательно рассматривая порезы в поисках стекла.

От осторожных, теплых касаний меня по-прежнему колотила болезненная дрожь, все это время удерживающая меня от лишних тактильных контактов, однако отстраниться не получалось чисто физически.Все еще затуманенным взором я смотрела на темную макушку с паутинкой седины, и чувствовала, как постепенно успокаивается безумно колотящееся сердце.

— Вы читали мое дело, — хрипло произнесла я, почти равнодушно отметив, как ломается голос. Произнесенное не было вопросом, это было утверждение, и оно почему-то заставило меня зло дернуть уголком губ. Росси в ответ даже не поднял голову, по-прежнему обрабатывая мою руку, лишь теплые пальцы порхали над покрасневшей кожей. — Как вы могли?

— Та разбитая женщина, которую я встретил сегодня в полицейском участке, совсем не была похожа на ту улыбчивую, воодушевленную девушку, которая с таким усердием записывала на лекциях каждое мое слово и мечтала когда-то работать в ФБР, — мужчина на мгновение поднял на меня теплый взгляд и тут же покачал головой. — Сначала я решил, что ошибся, что встретил просто похожую девушку, не более, но потом ты назвала свое имя, и я понял, что ошибки тут нет. Никто столь кардинально не меняется просто так, у тебя должна была быть причина, а узнать о том, что произошло, было совсем не сложно, та история на слуху у каждого полицейского, да и в личном деле у тебя написано достаточно.

— Так нельзя, — покачала я головой, запрокинув ее назад и упираясь затылком в стену. — Нельзя приехать и просто вмешаться в чужую жизнь, будто так и нужно.

— Ты все еще ходишь к психотерапевту? — словно и не услышав моих слов, поинтересовался Росси, и я усмехнулась, чувствуя, как на смену панике приходит злость и глупое, горячее разочарование.

— Нет, она меня достала, и я послала ее куда подальше.

— А какую оценку показала MSSI*? — полюбопытствовал мужчина, кончики пальцев замерли на тонких запястьях, и это неожиданно вызвало у меня хриплый, лающий смех, который наждачкой прошелся по горлу, доставляя дискомфорт.

— В правильном ключе мыслите, мистер Росси, — едко произнесла я, взглянув мужчине прямо в глаза, после чего резко поднялась на ноги, постаравшись отойти от агента как можно дальше. Вытащила из микроволновки давно разогретую пиццу, поставив ее на пол перед не ожидающим такого подарка Говнюком, нашла в кухонном шкафчике новый стакан, даже не пытаясь убрать осколки, лежащие на полу, а после опять до краев наполнила емкость джином, чувствуя, как дрожат руки. — Если вы все прочли в моем личном деле, значит, мне больше нечего вам сказать. Или у вас остались какие-то вопросы по делу серийного убийцы?

Несколько мгновений Росси молчал, внимательно глядя на меня и по-прежнему сидя на корточках у табурета, а руки его сжимали окровавленное, некогда белое полотенце, выглядящее на общем фоне совершенно нелепо. Агент не вписывался в эту обстановку, он был частичкой той жизни, другой, и из-за этого я мужчину почти ненавидела.

Я научилась жить в своем кошмаре, я научилась не реагировать на внешние раздражители и плыть по течению, а Росси всерьез полагал, будто имеет какое-то право вот так вот прийти и разрушить все, что мною с таким трудом создавалось!

— Неужели, ты решила вот так вот просто сдаться? — проговорил он, словно и сам не веря своим словам, и я упрямо вздернула подбородок, не желая уступать. — Блейк, которую я знал, никогда бы не оставила все вот так.

— Значит, той Блейк больше нет, — сухо ответила я, а после недвусмысленно покосилась в сторону коридора. — Уже поздно, агент Росси. Если вы выяснили все, что вас интересовало, я бы хотела отправиться отдыхать. День нынче был тяжелым.

— Ты не можешь бежать от своих кошмаров вечно, — покачал головой мужчина, а после, даже не прощаясь, развернулся на каблуках и покинул кухню, ни разу не оглядываясь.

Скрипнули половицы в коридоре, хлопнула дверная дверь и загремели шаги на лестничной клетке, и я тут же словно сдулась, чувствуя себя морально истощенной.

Шумно выдохнула, запрокинув голову назад и пытаясь загнать непрошеные слезы, а после крепко зажмурилась и просто залпом выпила весь крепкий алкоголь, чувствуя, как горит от подобного горло. Прижала ко рту руку тыльной стороной ладони и решительным шагом направилась в гостиную, где находился никогда не заправляемый диван.

Размениваться на стаканы желания не было, а горлышко бутылки так удобно легло в руку.

— Вечно и не придется, мистер Росси, — тихо пробормотала я, устроившись на постели и свернувшись маленьким, компактным комком. — Все закончится скоро...



* - MSSI (Modified Scale for Suicide Ideation) - модифицированная шкала суицидальных намерений, которая количественно выражает их интенсивность. Шкала предполагает оценку двух факторов: «суицидальные желания и мысли» и «сформировавшиеся планы и подготовка к самоубийству». В ней используются 18 пунктов, которые оцениваются в диапазоне от 0 до 3, таким образом, общая сумма оценок может быть в диапазоне от 0 до 54.