– Сука, сука, сука! – злобно простонал Драко, ударив ладонью по стене.
Блять. Твою мать. Это, сука, больно.
Малфой сцепил зубы, еще раз взглянул на полку в ванной и треснул дверцей с такой силой, что раскололось зеркало – по нему пошла тонкая витиеватая паутина. Он повернулся спиной к стене и прислонился к ней затылком. Пульсация в плече была дикой, на полу валялся пиджак, который Драко скинул. Он чувствовал, как его лихорадило.
Забини вызвали в Италию, и Драко знал, что у него больше не осталось целебных зелий в квартире. Последняя надежда была на эту заначку, но здесь оказалось пусто. Он вспомнил, что забрал остававшиеся флаконы отсюда, переместил их в квартиру, когда Тинки истратила почти все для спины Грейнджер. Он сейчас ненавидел эту херову грязнокровку больше всего на свете.
Пот стекал по его затылку, щекоча мелкие светлые волоски, и Драко сильнее сжал кулаки. Красное пятно распространялось по рубашке шире, лишь подстегивая его раздражение. Он ненавидел вид крови. Своей крови. Это было важное уточнение.
Ебаный Тинворт. Сука. Малфой думал матами, они текли по его чертовым венам, потому что было, блять, больно. Он выдохнул, пытаясь унять внутреннюю ярость.
Эта искра ненависти вспыхнула, когда он сражался с десятью одновременно. Орден, словно слепые псы, крушил Центры. Они старались нападать, причиняя урон. Орден вынюхивал свою гриффиндорскую потерю.
Больше всего они походили на кротов. Новорожденных кротов. Но этот десяток, который все равно в конечном итоге стал трупами... у них техника была получше, чем у остальных, из чего Драко сделал вывод, что это была не суицидальная миссия. Хотя стратегии Ордена были такими блестящими в последнее время, что сказать точно было трудно.
Кто-то из них сумел прострелить ему плечо заклинанием, видимо, порвав сухожилия, потому что Драко не чувствовал большого пальца. Он посмотрел вниз на руку, пытаясь понять, посинел ли тот, но ощутил, что еще немного, и тело посинеет от потери крови, так что... Что ж, это хотя бы были не два средних пальца, большим он мог пожертвовать.
Малфой хмыкнул из-за пошлой неуместной клоунады внутри головы. Спазмическая пульсация нарастала.
Он ненавидел быть раненым. И дело заключалось не в боли. Боль была его лучшей подружкой. Они выпивали с ней по выходным, и она всегда возвращалась, рассказывая, что что-то забыла, и надеялась на длительные отношения. Но он к ней привык. Дело было в том, что его ранили.
Волдеморт приходил в ярость, если вдруг пронюхивал о его ранениях. Потому что это значило одно: Драко не использовал весь свой потенциал. Тот самый, который вырывал потом позвоночник, когда Малфой пытался загнать всех демонов обратно.
И это было так соблазнительно. Соблазнительней всего на свете, наверное. Делать. Им. Больно. Уложить их всех за один рывок черни, которая сидела в нем.
Дать демонам выпить крови, слизать ее из перерезанных шей. Он мог поклясться, что это было бы потрясающее чувство. Но...
Малфой простонал, ощутив, как рука дернулась в спазме. Наверное, это был хороший знак, да? Нервные окончания не уничтожены.
Черт. Мозг затуманивался. Драко хотелось сползти по стене и отключиться. Дать крови наконец-то выплеснуться на кафель, чтобы он остался нахер в покое, потому что казалось, что это было в ней. Что-то прямо в крови доставляло ему боль. Видимо, ее элитность. Ебаные кристаллы царапали венозные стенки, делая ее кристально чистой. Салазар.
Драко скинул рубашку с плеча, думая о том, что если кровь начнет сворачиваться, он не отдерет ткань от раны, разве что с кожей. Как в тот раз, когда не послушал Забини и все-таки пошел на тренировку, и швы разошлись. Драко был уверен, что, когда он орал от боли, Блейз мог наложить анестезию, но тупо не стал. Честное слово, в глазах итальянца проскользнуло удовлетворение в тот момент. Черт.
Ну да, конечно, сворачиваться. Хер там.
Малфой выдохнул, вспоминая руну охлаждающего заклинания. Это то, что бесило его в лечебной магии – она была доступна ему меньше всего. И лечебные руны... Они плавные. Словно сам Мерлин озаботился тем, чтобы ему было сложнее всего выводить их дрожащей от боли рукой. Его бесила мягкость.
Холод обдал плечо, и Драко мог поспорить, что почти кончил в этот момент. Как же, сука, он ненавидел такие раны.
Движением руки Драко стер остатки крови у себя с плеча, понимая, что магия делала только хуже.
Малфой оттолкнулся от стены и стащил с себя рубашку, все же прихватив ее с собой, на случай, если нужно будет придержать ткань у раны.
Та настойка. Он нахмурился, пытаясь вспомнить ее название, но, видимо, кровь, которая должна была успешно добегать до мозга, сейчас затекала в щели на кафеле в ванной. Настойка была херней по сравнению с тем варевом, которое стряпал для него Забини, но даже если бы сейчас у Малфоя был доступ к лучшему другу, он ничем не смог бы ему помочь. Разве что зашил рану аккуратнее. На то, чтобы сварить те зелья, требовалось время, и точно не то время, которым Драко располагал, судя по онемению мышц. Он ненавидел, как же сильно он ненавидел гребаную Грейнджер.
Настойка должна была быть в доме. Она не сделает многого, но хотя бы поможет коже зажить и залатает стежки покрепче, обеззаразив рану.
Малфой сглотнул. Эгоистичное желание приказать Тинки сделать все за него вспыхнуло тут же, пока он не вспомнил, что она сегодня помогала его матери и сейчас была у нее. Блеск. И, честно сказать, Драко был не в настроении слушать страдальческие вопли домовика, а потом нравоучения. Похер.
Драко вышел за дверь. Он слышал, как трещала магия, когда вход в его комнату запечатывался. Без десяти три ночи, Мэнор должен спать. Астория уж точно. Каждую ночь, за исключением тех, которые он проводил с ней в одной постели, она наносила на лицо кремы. Они должны были работать во сне, и можно было дать голову на отсечение, что Астория не встала бы, потому что испугалась бы пожертвовать сохранением своей молодости, даже если бы особняк стал падать.
Парень не включал свет. Он мог пройти по дому с завязанными глазами. Если бы Драко решил провести пальцами по стенам, то мог бы нащупать некоторые засечки, которые оставлял с Блейзом и Тео в детстве. Нарцисса велела не убирать эти выемки. Со временем они стали совсем незаметными, но все еще ощутимыми, если знать, где искать. Эти засечки вырезались кинжалом из личной коллекции Люциуса.
Драко хмыкнул. Парень до сих пор помнил красное от свирепости лицо отца, когда он обнаружил пропажу и затем увидел, для каких целей был использован кинжал.
Боль возвращалась, поэтому Драко вдохнул через рот, запуская в легкие побольше воздуха.
– Генерал, глубокий вдох, представляйте, что наполняете тело чистой энергией, – улыбаясь, говорила ему как-то раз медсестра в пункте Пожирателей.
Драко было около двадцати. И ни одну из них не смущало его семейное положение. Ни капли.
– А выдыхая, думайте о том, что негатив...
– Просто. Заткнись, – велел Драко.
Он одернул ее. Пуговица на белом халате медсестры, которая и так держалась на честном слове, потому что комплект был ей явно не по размеру, вылезла из петли. Девушка разогнулась, прикрыв рот.
Это был последний раз, когда он пользовался услугами других целителей из армии. И сейчас почему-то слова той медсестры всплыли в памяти. Позитивная, блять, энергия. Черт возьми.
Внезапно Малфой открыл глаза и остановился. Он не был уверен из-за стены собственных мыслей, что это было: звук, тихий шум или его инстинкты, но Драко был уверен, что за поворотом кто-то есть. Было около трех, Малфой точно помнил. Прислуга просыпалась в пять.
Он сжал зубы и натянул на раненую часть тела рубашку. Драко решил, что если это какая-то служанка, то просто убьет ее без лишних разговоров. Ему было не до этого.
Он завернул за угол и увидел в тени очертания стройной фигуры. Длинные ноги. Осторожные шаги. И совершенно, абсолютно, невероятно выбешивающая энергетика разнюхивания. Твою мать. Просто твою. Чертову. Мать.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Было гораздо умнее скрыться и послать за ней домового. Но Драко скорее сгорел бы заживо, чем ушел, стараясь остаться незамеченным внутри собственного дома.
Она вскрикнула и, резко повернувшись, инстинктивно придержала рукой высокую вазу, в которой стояли розы матери. В глазах Грейнджер читался искренний испуг, и это напомнило ему тот день, когда он едва отодрал лапы Фенрира от ее шеи, которую сейчас украшало ожерелье, постоянно цепляющее его взгляд. И цепляло то, что она его не снимала. Цепляло так, что ему хотелось сомкнуть ладонь на этой шее, чтобы...
Мозг услужливо подсунул ему пару абсолютно противоречивых картинок одного и того же действия, подбив его злость. Иррациональное дерьмо.
– Я...
Ее глаза беспокойно бегали, а потом... Мерлин, так очевидно. Встала ровнее и продолжила куда спокойнее:
– Я проголодалась, – сказала Грейнджер с вызовом. – Мне кухарка велела хорошо есть, а пока ты держал меня взаперти, кормили плохо.
О, в этом был не только вызов. Обвинения. Требования ответов. Тот типичный набор, сопровождающий ее по пятам. Сейчас ему было не до этого. Просто... не до этого.
Драко закрыл глаза, уговаривая себя не прибить ее на месте. Не исполнить собственное обещание, данное за поворотом.
– Иди в свою комнату, Грейнджер, пока я не позвал охрану, – сказал Драко, взяв себя в руки.
– Что с тобой? – нахмурилась она, оглядывая его.
Ее взгляд не был взглядом той медсестры, которая улыбалась, убирая кровь с таким прогибом в пояснице, что едва ли это было вообще анатомически нормально. Грейнджер пыталась понять.
Черт. Он не надел рубашку на второе плечо, и это выглядело... да, это выглядело странно. Очередная оплошность.
– Ты оглохла?
Взял себя в руки? Забудь.
– Боже, Малфой, у тебя плечо кровит! – Грейнджер подняла руку, указывая ему на часть его тела. Она сказала эту фразу таким тоном, будто он был Вислым на первом курсе, который с двадцатой попытки не мог поднять в воздух перо.
Держи себя в руках. Держи себя в руках. Держи...
– Тебя ранили на какой-то битве, – сказала Грейнджер так, будто ожидала начислений маленьких рубинов в чашу.
Чашу его переполнившегося терпения.
– Это не твое дело! Свали отсюда! – крикнул Драко, почувствовав, что жжение вновь становилось нестерпимым.
О, видел Салазр, ей лучше сейчас действительно засунуть свой характер в задницу, потому что собственные эмоции вынудили его сделать шаг вперед, уговаривая заставить эту раздражающую суку. Мышцы вспыхнули, и он не успел проконтролировать мимику лица, и поморщился.
– Ты шел за азуленовой настойкой, чтоб обработать раны, а она может храниться только в холодильнике.
Точно. Азуленовая. Десять баллов Гриффиндору, всезнайка.
– Там дальше нет свечей, – недвузначно намекнула она, опустив взгляд на его пояс.
У Драко точно началась какая-то лихорадка, потому что больше у него не было объяснений, почему, истекая кровью, его сознание постоянно подбрасывало ему странные ассоциации. Ее глаза прошлись по его ремню, и это совершенно точно не то, на чем должны были остановиться его мысли. Гребаная бутылка.
– Грейнджер, иди... – почти нахамил ей Драко.
Гермиона показательно закатила глаза и, вытянув руку, пошла в сторону кухни, держась за стену. Он вспомнил, о чем думал, и почему-то ему было важно, чтобы она ничего не смогла почувствовать. Никаких засечек на стене. Его магия отозвалась тут же, направив безмолвный Люмос на территорию кухни. Хотя это было абсолютно иррационально. Она не могла там ничего найти, не знала, где искать. Он весь был иррационален. И это раздражало не меньше, чем нарастающая боль.
– Ты хочешь, чтобы я приставил к тебе охранника? – строго спросил Драко, наблюдая за тем, как она разогнулась и закрыла дверь холодильника, сжав при этом в руке баночку насыщено-зеленого цвета.
– Почему до сих пор так не сделал?
Он ненавидел ее с этой ночи все сильнее. Больше и больше. За ее вздернутую бровь и откинутые с вызовом волосы. Он везде видел эти ее замашки. Она заставляла его отвечать на неудобные вопросы.
Первое, что ему предложили, когда они покидали страну, – приставить к ней нового охранника. Няньку с насильственной магией в палочке, и этот ребенок точно стал бы послушным. Но в этом заключалось все дело. Грейнджер была просто ребенком. Ребенком, безоружно стоящим босиком на холодном кафеле кухни, показывающим характер человеку, который мог убить ее одним махом. Без зазрения совести. Стараясь разозлить ее. Она была просто ребенком, выводящим его на эмоции.
Волна отвращения прокатывалась по нему каждый раз, как только он вспоминал цвет ладоней Маркуса, когда тот прижимал конечности Грейнджер, пока Лидия порола ее. Блять. Сейчас были не лучшие обстоятельства, чтобы об этом вспомнить. И теперь, давая ей некую... свободу, ему казалось, что он на миг, на капельку, совсем неощутимую, наверное, становился немного лучше. Лучше Маркуса.
– Мне казалось, что порка отвадит тебя от идиотских поступков, но, видимо, глупость – это в крови, – заметил Драко.
Он отвернулся, потому что не был уверен в своей маске. Поэтому Малфой ненавидел быть раненым. Физическая боль всегда отвлекала. А он должен быть уверен в качестве стали в зрачках.
– По крайней мере, моя кровь на месте, – ответила она, блеснув каламбуром.
Он едва удержался, чтобы не закатить глаза. Применив невербальное заклинание, Малфой заставил флакон выскользнуть из руки девушки, и через секунду уже сжимал стекло пальцами. У него не было сил пререкаться с ней сегодня. Плевать.
Драко развернулся и пошел обратно. Он ненавидел свое состояние за то, что не мог аппарировать. Точнее, он мог, но после этого была велика вероятность собирать руку по частям.
Уже спустя десяток шагов Драко понял, что мысли о возможной аппарации были весьма оптимистичны. Ему понадобилась сжать челюсти до скрипа, чтобы не заорать, когда охлаждающее заклинание совершенно точно полностью испарилось, а грязнокровка перестала перетягивать на себя внимание. Боль отдалась фейерверком. Сука, сука, сука!
Драко сглотнул, задержавшись на миг, а потом просто свернул, вспомнив, что здесь находилась уборная. Это уже было невозможно выносить.
Он почувствовал, что Грейнджер подбежала и дернула дверь на себя почти сразу. Малфой повернулся, посмотрел на нее, и его лицо тут же приняло более отрешенный вид. Грейнджер держала его маску хоть в каком-то надлежащем состоянии. Это было хорошее оправдание, поэтому он принял его с распростертыми объятиями.
Драко снял рубашку, чувствуя, что кровь уже свернулась в некоторых местах.
Она пялилась. Он чувствовал. Взгляд Грейнджер был изучающим, но Драко не смотрел в ее сторону. За ней захлопнулась дверь, когда он сел на ванну, пуская свое подсознание в ход, чтобы оно небольшими магическими всплесками расставило все нужное перед ним, выудив из шкафчиков. Магия истощала его. Но он не собирался делать это как маггл. Почти как она.
Зеленый раствор впитался в марлю, и с помощью нее Драко пропитал рану зельем. Он желал разрушить чертову ванную всплесками злости, которые вспыхивали каждый раз, когда ткань касалась поврежденных участков кожи.
– Где это произошло? – спросила Грейнджер, лишний раз, кажется, дернув ручку двери, потому что он услышал щелчок.
Его глаза были прикованы к разорванной коже. Слишком глубокая. Скорее всего, тот отравленный нож попал прямо в ранение от темного заклятия, поэтому и боль была настолько сильной. Хотя сейчас становилось легче. Немного, но легче.
Он подумал об иголке с ниткой и удовлетворенно отметил, что сознательный магический потенциал все еще был настолько хорош, что подчинялся его велению беспрекословно.
– В Тинворте, – ответил Драко приглушенно.
Он не понимал, почему вообще все еще разговаривал с ней. Возможно, чтобы отвлечься. Потому что сшивание кожи – не тот опыт, который хотелось повторять.
– Насколько...
О, ее голосок дрогнул, и это привлекло его внимание.
– Насколько все было плохо? – спросила Грейнджер, и теперь это звучало куда более осторожно.
Неужели даже без вздернутой брови?
– О, Грейнджер, я не особо пострадал, но спасибо за беспокойство, – язвительно сказал Драко, чувствуя, что вновь начинал злиться, хотя теперь это с болью было совершенно не связано.
Она стояла у косяка двери, сложив руки за спиной, и через секунду ее лицо стало строже.
– Ты знаешь, что я спрашиваю не о тебе.
Драко услышал это и дал себе секунду на то, чтобы перевести дух. Он исполнил бесполезный жест: растянул нитку, как будто сомневался в ее прочности.
– Никого из тех, кого бы я видел раньше.
Кроме Лавгуд.
Он помнил, как ее тело сгорело, когда Пожиратели пустили пламя по всему периметру, оставляя за собой знаки. Драко не знал, почему не сказал Грейнджер. Мог поспорить, она бы расплакалась. Во всяком случае, это точно ударило бы ее в живот, заставило бы задыхаться. Но он просто... не сказал.
Эти размышления сводили его с ума, поэтому Драко с силой вогнал иголку в кожу, кажется, слишком резко, ведомый агрессивными мыслями. В ее присутствии он постоянно злился на себя. Потом на нее. Затем вновь на себя, и это сплеталось так плотно, что превращалось в ком снежной лавины, затягивающий их внутрь.
– Мерлин, ее нужно постоянно обрабатывать, этого недостаточно! – раздраженно воскликнула Грейнджер, цокнув языком.
Драко услышал, как звякнул флакон с настойкой, когда она взяла его с зеркальной тумбы.
– Почему это не делает Забини?
– Он не в стране, – ответил Драко сквозь зубы, делая еще один стежок.
Он сожжет Орден нахер. Каждого, блять.
– А у вас что, на весь штаб один толковый целитель? – спросила Грейнджер с поучительной интонацией.
Она напомнила ему о школе. Грейнджер сидела рядом с ним, и он смотрел на ее голые колени, когда она приподнимала одежду, забрасывая ногу на ногу.
– Позови нормального колдомедика, который...
– Нет, – оборвал ее Драко.
Он отвел глаза и потянул нитку в сторону, скрепляя слои кожи. Грейнджер перевернула флакон, заливая его рану раствором, и места спаек нитей защипало. Малфой запрокинул голову, не сдержав стон боли, и знал, как она смотрела. Внезапно он почувствовал это. Как с очередным накатом боли от обеззараживания по ране прошелся холодок, который был даже забавным, потому что не делал ничего.
Она подула на его рану. Как в детстве делали домовики, когда видели, что он преувеличивал урон, и таким образом пытались утешить. Малфой бы усмехнулся, если бы мог.
– Блять, – выдохнул Драко, продолжив шить.
– Почему ты не обратишься к целителю? – спросила Грейнджер, и ее голос звучал куда мягче. – Это просто глупо, – она нагнулась и достала вату из пакета. – Чем лучше зашита рана, тем быстрее к ней можно будет применить магию.
– Тем быстрее в нее можно прицелиться. Не будь идиоткой, Грейнджер, – прервал ее рассуждения Драко.
Малфоя бесило, что прямо сейчас он нарушал свое же правило. И она будто читала его мысли. Читала его опасения. Читала его. Потому что Драко знал, что она скажет за секунду до того, как раздался вопрос.
– А что же насчет меня? – усмехнулась девушка.
Драко отметил, что они сидели достаточно близко. У нее был румянец на щеках, но в этот раз вряд ли от смущения. Из-за чего-то другого, возможно, из-за раздражения. Она так забавно пыталась его уколоть, подбираясь с разных сторон, и они играли в эту игру достаточно реалистично. Ведь он вполне натурально показывал ей место, но они не переходили грань. Какую-то четкую, нарисованную ими в голове, и она по волшебству совпадала у них обоих. Ему стоило привыкнуть, но все равно завораживало.
– Ты бессильна против меня, – фыркнул Драко, чувствуя, что удовлетворение проносилось по телу от осознания сказанного. – Но мне нравится, как ты стараешься.
Он усмехнулся, и у него был ровно миг, чтобы заметить ее растерянность. Приоткрытые губы, замершая рука с ватой. Да. Это стоило того.
Драко проглотил слюну и в очередной раз поддел кожу иглой. Он прикрыл глаза и через секунду почувствовал, как Грейнджер села на ванну, и в этот раз ее бедро было ближе. Она проходилась ватой по его коже немного ниже раны, и он закусил губу, на секунду подумав, что пусть. Пусть так. И это была опасная мысль, потому что ему нравилось. Нравилось чувствовать это.
Малфой молча сделал последний стежок и взял зависший в воздухе бинт, развернул его, пытаясь прикинуть на глаз, сколько ему нужно.
– Я не беременна, – вдруг сказала Грейнджер, опуская опустевший флакон к себе на колени.
Драко замер, подняв на нее глаза. Эта тема была как разрубленные нити посреди свежей раны. Он старался вообще об этом не думать.
Драко прикинул, когда был последний визит Баркера, который не мог приходить без его ведома, и почти открыл рот, чтобы спросить, но до него дошло, что у нее, видимо, начались месячные. Черт, кровь действительно отхлынула от мозга.
– Ясно, – ответил Драко.
Что-то происходило внутри него. Потому что он должен был злиться. Расстроиться. Но эта новость была скорее... хорошей?
Ему не хотелось больше к ней прикасаться. Как будто назло Грейнджер подвинулась, не глядя опустила флакон на раковину, и ее колено мазнуло его по ноге. Не так.
Но мысль о том, что она не беременна, оставляла в нем одновременно тяжесть и облегчение. Это воистину было самым противоречивым, что он когдалибо чувствовал.
– С тобой что-то не так, – уже более бодро заявила Грейнджер. – Баркер придет через несколько дней, странно, что...
Это утверждение настолько выбило его из колеи, что он даже перестал разматывать бинт. Драко перевел на нее взгляд и увидел полную беспечность.
– Со мной в этом плане все нормально, Грейнджер, можешь не сомневаться, – прыснул он, поражаясь ходу ее мыслей.
Какого хера?
Парень начал обматывать бинтом бицепс, и его мышца дернулась, когда Грейнджер теплой ладошкой придержала бинт, чтобы тот не ерзал. Тепло. Теперь он чувствовал. Это был хороший знак.
– У меня нет никаких проблем с этим, – Драко посмотрел на нее, чувствуя,
как в нем разгоралась чисто мужская злость, – ни с одной из стадий процесса. Можешь спросить у Астории.
Он не знал, зачем использовал это сравнение, потому что вряд ли Грейнджер впечатлило бы то, что могла рассказать ей Астория. Не в том контексте. Но, видимо, это получилось интуитивно. Потому что подействовало как нельзя лучше.
– А может, мне спросить у Ребекки?
Ноготки впились в его кожу рядом с раной, посылая болезненные ощущения. Драко поднял на нее глаза, увидев, как показная беспечность слетела с лица Грейнджер, уступив место гневу. Раздражению.
Ребекка? Кто это вообще?
– Кого? – переспросил Драко, нахмурившись совершенно искренне.
– Та служанка, которой ты воспользовался, – бросила с укором Грейнджер, смотря ему прямо в глаза.
Эта фраза звучала точно из лексикона зубрилки, как в древних романах, когда потрахаться с девушкой обязательно клеймило ее или что-то вроде того. Типично для Грейнджер.
– Забыл?
Ее обвинения, а это совершенно точно были они, судя по эмоциям, которые плескались в ее глазах, заставили его вспомнить. Ребекка. Мерлин. Ее звали Ребекка?
Драко слабо помнил произошедшее. Кажется, он вернулся в стельку из Отеля. Очередное празднование какой-то победы в стиле Пожирателей. Грязно, пьяно, отвратительно. В его стиле.
Она подвернулась под руку. Кокетничала, несла какую-то чушь, трогала его. Кажется, Драко даже подташнивало. Худший секс в жизни, хотя были эпизоды, когда он вообще не осознавал происходящего. Драко даже не помнил эту Ребекку голой, поэтому, скорее всего, все произошло где-то в коридоре, возможно...
Да какая вообще, к чертям, разница? Какая разница, если Грейнджер смотрела на него вот так? Будто видела в этой эфемерной изнасилованной служанке себя.
– Воспользовался? – повторил Драко это идиотское выражение.
Он вскочил на ноги. Грейнджер тут же последовала за ним, а эмоции на лице девушки сменялись так резко, что Драко не получал должного удовольствия, замечая замешательство, опасение и осторожность. Слишком невнятно.
– Думаешь, я бы не нашел дырку, которая с энтузиазмом полезла бы ко мне в койку, если бы она не хотела? Думаешь, я фантазирую о том, чтобы принуждать кого-то?
Салазар, произносить это вслух оказалось еще гаже. Но отвратительнее было понимать, что она так и думала.
Насиловать кого-то. Сука. Он не мог вообразить чего-то более мерзкое и бесполезное для него.
– Или что я получаю удовольствие, занимаясь этим с тобой? У тебя, наверное, не все дома, если...
– Что ты пьешь перед этим, Малфой? – перебила его Грейнджер.
Она держалась за тумбу, которая стояла немного в стороне. Грейнджер то и делала, что раскачивала над ними люстру.
– Ты каждый раз что-то пьешь.
Челюсти Малфоя напряглись. Он пристально смотрел в ее пытливые, расчетливые глаза. Она знала, о чем спрашивать. По какому-то невероятному наитию Грейнджер знала все точки. Потому что сейчас к сознанию примешивалась тьма, и они улыбались в унисон.
Что ты пьешь, Малфой? Она заметила. Ей казалось, что он саботировал задание? Идиотка. Но лучше пусть она будет думать так. Не потому что то зелье, сотворенное Забини, было чем-то хреновым, а потому что... едва ли требовалось.
Он пытался отмыться от этого. Его не заводил процесс. Фу, мать твою, нет. Сам факт. Но с каждым днем становилось все сложнее одергивать себя, чтобы не коснуться ее. Потому что он видел, что она расслаблялась. Ладошки больше не сжимали подушку до белесых полос на коже. Ее спина больше не была деревянной, замершей в такой позиции, будто Грейнджер пыталась превратиться в статую. Возможно, ей больше не было так больно, хотя он использовал смазку всегда.
В прошлый раз Драко на пару секунд отнял руку от матраса, принимая более удобное положение, и толкнулся, слегка меняя угол. Малфой услышал, как она втянула в себя воздух. Едва заметно. И это не было похоже на стон боли. Черт. Нет.
– Это не имеет ничего общего с тем, что ты до сих пор не беременна, несмотря на нашу идеальную совместимость.
Его кожа покрылась иголками в желании защититься. Потому что Грейнджер плясала на опасных участках, как на углях, а он делал все, чтобы постараться ее напугать, но не обжечь до сползших лоскутков кожи. Какого-то хера.
Глаза Грейнджер вдруг скользнули по бинтам, и она нахмурилась. Атмосфера между ними сменилась, натянулась, но больше не кипела.
– Тот ребенок, Эмма, – вдруг произнесла Грейнджер слегка нахмурившись, – что ты с ней сделал?
Драко сжал зубы, наматывая ненужный слой на бицепс. Нет, серьезно, это было смешно. Откуда в ней этот талант? Выуживать все самые худшие темы для разговора.
– Ты... – запнулась Гермиона, а ее связки ощутимо похолодели. – Ты что...
– Я не пытаю детей, Грейнджер, – рявкнул Драко.
Могла ли она думать о нем еще хуже?
– Это что, какой-то особый кодекс чести Пожирателей?
Ее вмиг отпустило, и напускная сучесть вернулась к лицу девчонки. Она сложила руки на груди, приподняв при этом халат. Ей куда больше пошел бы черный.
– Я не стал этого делать, потому что не хотел напрягаться, – соврал Драко.
– Есть гораздо менее затратные способы достать из нее информацию.
Придумывать что-то правдоподобное не было сил. Но он чувствовал, что не мог сказать ей правду. Потому что это ведь точно не то, что она о нем думала, верно? Грейнджер видела в Драко квинтэссенцию ее собственных кошмаров. Пусть так и остается. Безопаснее для нее.
– Это чушь! – воскликнула Грейнджер, с силой выбрасывая вату в раковину, и он только сейчас заметил, что она все это время держала ее в руке. – Это невозможно. Ты словно пытаешься убедить меня в том, что у тебя есть естественный заменитель философского камня! Если бы ты не хотел тратить свои силы, то отдал бы ее тетке! Но ты так не сделал.
Грейнджер сглотнула, переводя дух. Да что она о себе возомнила?
– Ты не пытаешь детей, но выбрал сторону человека, который хочет сделать крестраж из младенца! Да что с тобой не так?!
Ее трясло от злости, и это в какой-то степени его тешило, но слишком мало для того, чтобы перекрыть собственную ярость. Она нихера не знала. Но это было так в стиле Грейнджер: судить всех. Они вместе с этим блядским золотым трио вечно занимались этим – осуждением. Всех, кто хуже них, всех, кто видел больше, был в жерновах этого ада. Но она не видела дальше своего носа.
– По-моему, я сказал тебе проваливать, нет? – грубо спросил Драко, чувствуя, что наконец-то в маске не осталось ни единого огреха.
– Ч-что?.. – запнулась Грейнджер, моргнув. – Какого черта творится у тебя в голове?!
С него достаточно на сегодня. Он потянулся к палочке на поясе и заметил, как она резко отступила, замолчав. Драко поднял на нее глаза. Ну конечно. Квинтэссенция ее собственных кошмаров, да? Он ни разу не применял к ней магию в этом плане, но она все равно пятилась, потому что это было то, что Грейнджер ожидала от него. Очевидно.
– Ты не можешь аппарировать, тем более взяв с собой другого человека, – заявила Грейнджер, но явно это было не то, в чем она была полностью уверена. – Раны будут заживать дольше, для тебя это недопустимо.
Ей казалось, что она вытащила козырь из рукава. Поэтому он хмыкнул и склонил голову.
– Тинки!
Плевать. Ему нужно, чтобы Тинки забрала отсюда грязнокровку, где бы она ни находилась.
Грейнджер резко вдохнула, и он успел заметить понимание просчета в ее глазах. Даже забавно. Как будто лично отобрала у себя баллы на экзаменационном тесте.
– Нет, ты не можешь! Ты не!..
– Уверена? – Драко дернул подбородком, наслаждаясь паникой в ее глазах. Тинки аппарировала в ванную.
– Хозяин, я... – пропищала она обеспокоенно, тут же заметив бинты на его плече.
– Забери ее отсюда! Живо! – крикнул Драко.
Тинки вздрогнула и в тот же миг коснулась ладонью руки Грейнджер, и растворилась в воздухе вместе с ней.
Он еще несколько секунд смотрел на место, откуда исчезли карие блюдца, а затем выдохнул и прижался лбом к зеркалу. Драко ударил ладонью по глади стекла. Случилось просто чудо, что зеркало не разбилось.
Он ненавидел ее. Сука. Мог поклясться всем, что у него было, что ненавидел.
Возможно, это тот самый момент. Возможно, тогда судьба приняла его слова всерьез, потому что пройдет пара месяцев, и он действительно потеряет все, что у него было до этого момента.
