Он чувствовал себя надколотым, надтреснутым, как края фарфоровой чашки, в которой можно заметить изъян только когда проглатываешь горячий чай вместе с собственной кровью из-за разрезанной губы. Безмолвное Инсендио подожгло сигарету, и Драко открыл окно, перегнувшись через подоконник. Он не курил со школы.
Конец октября был слишком колючим, чтобы вот так затягиваться дымом, склоняясь над садом, позволяя осеннему ветру касаться голых плеч. Драко до одури хотелось накидаться.
Малфой хмыкнул. Интересно, как бы отреагировал Снейп, если бы он явился на Черное Венчание в стельку бухим?
Полчаса до полуночи. Чуть больше. Тридцать пять минут. Блять.
Малфой закрыл глаза и запрокинул голову, почувствовав, как между пальцев затлела сигарета. Глупая маггловская привычка, модное развлечение, прозванное дикостью, добавляющее шарма, пока тебе семнадцать. Эти его окурки всегда были в следах губной помады, потому что девчонкам казалось это чем-то страсть каким личным – выкурить одну на двоих. Люциус выходил из себя каждый раз, когда видел сына стряхивающим пепел. Он говорил, что по большей мере это марка грязнокровок, неважно, насколько дорогими были сигареты. Наверное, сейчас бы отец так не бесился. Какой мелочью были сигареты, если Драко сам собирался по уши замараться в грязнокровке.
Он бросил окурок вниз. Его торс уже покрылся мурашками, но ему нравился холод. В холоде была честность. В холоде не было никаких надежд. Ведь это то, что говорили о надежде? Что она теплится. Его нужно было окунуть в ледяную бочку еще в семнадцать, когда он полагал, что у него есть шанс выбраться.
– Драко, было бы неплохо, если бы ты бывал дома чаще, – сказала Астория вечером, надевая овальную серьгу из золота.
Ей не шло золото. Ее красота была слишком холодной и отчужденной, чтобы этот металл смотрелся уместно. Золото лишь бросало неправильную тень на ее острые бледные щеки.
Она нашла время, когда завести этот разговор.
– Сегодня я вернусь от Пэнс, и мы могли бы провести время вместе.
Она провела ладонью по его руке. Малфой поднял взгляд и посмотрел на нее.
С появлением Грейнджер в Мэноре Астория обвивала его шею толстым шарфом, завязывая тот на один из хитроумных морских узлов, и он начинал душить. Ее каблуки становились выше, туши на глазах больше, а голосок тоньше, потому что ей казалось, что Драко нравилось так. Когда она пищала. На самом деле, во время секса он закрывал ей рот, и это не было признаком страсти, просто Гринграсс звучала слишком выверено. Астория никогда не расслаблялась. Драко было интересно, кончала ли она вообще? Кажется, ее мозг не отключался ни на миг, боялся потерять хватку, потому что ни одна женщина не могла быть настолько роботообразной.
– Сегодня я занят, – произнес Драко.
Он чувствовал, как слова превратились в медные шарики в глотке. Малфой мог поклясться, что в этот момент ненавидел Снейпа больше всего на свете.
Сука. Он был в шаге. Буквально в миллиметре от того, чтобы грязнокровку отдали Макнейру. Возможно, он смог бы убедить Волдеморта, что смерть Астории была бы не лучшим ходом в плане политики – Драко слишком видная фигура. И тогда проблемой Макнейра стала бы эта несносная девчонка, которая даже не выглядела как женщина. Она скорее выглядела, как...
Бля. Он с таким упоением принялся убеждать себя в этом, но его мозг давно играл против, потому что сейчас, стоя наедине с собой в тишине комнаты, Драко мог вспомнить те отвратительные тряпки, которые на нее нацепили. Салазар, это выглядело еще более убого, чем одежда проституток в Отеле. Кому-то, возможно, нравилась эстетика размазанной помады, порванных колготок и топов, которые не имели никакого смысла, но это было дешево и вульгарно. Слишком плоско для него.
Тогда он зашел, и все, что почувствовал, – это отвращение, потому что она была загнанным котенком. Грейнджер сидела на кровати, без всякого сомнения сложив ноги так, как ей велела Лидия, потому что поза была до смешного неестественной, но такой, чтобы ее талия выглядела еще более выраженной. Не то чтобы грязнокровка в этом нуждалась. Все, чего Драко тогда хотелось, – чтобы она прикрылась. Но теперь, когда тонкие всхлипы ее истеричных просьб больше не слышались, его мозг мог оценить. В ней многое было от девушки. Но все, с чем она у него ассоциировалась, – это грязь. Грязь, не стоившая этих размышлений.
Взмахом палочки Драко открыл чехол, в котором находилась оставшаяся часть костюма. Черная рубашка, пиджак с идеальными выточками, чтобы подчеркнуть его плечи. Как будто ему нужно было кого-то впечатлить. Он, глядя в зеркало, застегивал рубашку, пряча за пуговицами просматривающиеся мышцы.
Малфой простоял в душе около полутора часов. Он надеялся, что кипяток его нахуй сварит и ему не потребуется проходить через это. По всем законам Драко не нужно было особо заботиться об аккуратности рубашки. Венчание длится всего ничего, если он все правильно помнил, а потом... разве не предполагалось, что он избавится от нее, как только они аппарируют? Дрожь отвращения прошлась по его телу и дошла даже до пальцев. Грязнокровка.
Он никогда в жизни не был с грязнокровкой. Даже в школе, когда у них с Тео было какое-то идиотское негласное соревнование. На грязнокровках стояло табу. Они всегда были отвратительными, он не мог даже представить возможность трахнуть одну из них, потому что ему казалось, что они и под одеждой такие же – нескладные, уродливые и всегда, всегда проигрывающие.
Драко специально провел палочкой по ткани, убеждаясь в том, что она идеально выглажена. Просто... фу. Что он должен был чувствовать сейчас? В тот раз, на свадьбе, все постоянно вторили о чем-то волшебном. Он отсчитывал час, когда торжество закончится и все от него отъебутся. Вот и все волшебство.
Первая брачная ночь с Асторией была... странной. Она целовала его, приговаривая, что теперь они будут вместе вечно. Что теперь это навсегда.
Салазар, она просила называть ее по фамилии, когда он забросил стройные, слегка бледные ноги девушки к себе на плечи.
Малфой закатил глаза. Будущий секс еще никогда не вызывал в нем столько отвращения.
Он открыл небольшую шкатулку, оставленную Тинки на столе. Это еще одна вещь, которая его бесила. Он был вынужден отдать Грейнджер своего эльфа, чтобы та сделала что-то с ее нервами. Если она будет рыдать во время ритуала, как гребаная тряпка, мертвецы долго ждать не будут. Может, оно к лучшему? Интересно, когда мертвая душа оккупирует тело, это сказывается на физиологии? Возможно, ему стоило довести ее до истерики.
Крышка открылась, и Малфой увидел в шкатулке украшение для воротника – тонкую цепочку и шипы, похожие на запонки. Какая пустая трата элегантности. Он прокрутил в руках небольшой стебель засушенной бордовой розы и хмыкнул. Любимый цвет Нарциссы.
Драко посмотрел на себя в зеркало, прищурив взгляд. Темные тени падали на лицо, делая его скулы острее, а взгляд еще более темным. Он засунул руки в карманы, размял шею. Ему просто нужно пережить эту ночь. Пара нелепых слов, холод кладбища и что-то, что растворится с рассветом и уже завтра не будет иметь значения. Совершенно точно.
