Он чувствовал ее раздражение. Почти так же сильно, как запах озона после дождя, который смешивался с ее нахмуренными бровями и нервным прикосновением пальцев к платку, чтобы удержать его на месте. Малфой усмехнулся про себя. Его успокаивал ее дискомфорт. Потому что, если бывало наоборот... когда она сидела в клубе, и он не заметил, как расслабились ее мышцы под его прикосновением и она уже почти не замечала его руки на своем колене. Когда выпивала, положившись на его слова о том, что он позаботится о проблемах. В этом было что-то неправильное. Противоестественное. Поэтому он чувствовал эту нужду – удовлетворение от ее раздражительности.
– Я думала, что мы сегодня отправимся в Англию.
Поразительно, но сейчас, шагая рядом в дорогом одеянии, которое развевалось за ее спиной из-за пропитанного дождем ветра, с этим ее наморщенным носом и острым взглядом, она выглядела куда более похожей на его жену, чем думала.
– Нас захотели проводить и заодно перед этим показать одно место, – ответил Драко, сосредотачивая свой взгляд на точке аппарации. Не глядя на нее.
В этой поездке не было ничего хорошего. Малфой уже ощущал, как кровь в венах нагревалась, будто готовилась. Словно эритроциты сплетались с тяжелыми мыслями, и он уже представлял себе возвращение. Драко не боялся боли, нет. Было даже смешно. Драко казалось, что его организм настолько привык, что даже кровь сворачивалась по заказу. Тягучее густое вещество. Круциатус не был страшен. Он сулил лишь пару новых разрезов на теле, если все будет действительно херово. Но едва ли его волновал внешний вид собственного тела.
Его волновало безумие в глазах Реддла, которое становилось все сильнее. Следующие шаги Волдеморта продумать было сложнее с каждым днем. Это как с Беллой, когда ее сознание застилала жажда крови, но с ней все куда более элементарно. Можно отталкиваться от ее ценностей. Семья. Волдеморт же был пылью в невесомости – у него нет ни одного якоря, кроме власти, а уж она переменчивая подруга.
– Что это за место? – натянутость ее голоса вернула его на влажную улицу.
– Что-то вроде Косого переулка, но более узко-ориентированного, – ему была интересна ее реакция.
На самом деле он не был большим поклонником золота. Куда больше Малфою по душе были камни. Драгоценные украшения, в которые вплетали кристаллы, обычно имели большую ценность, чем сам металл. Ему вряд ли откликалась эта эстетика. В общем и целом, Драко больше нравилось серебро. Холодное и отчужденное.
Но... Он на миг перевел взгляд на Грейнджер. Ей подошло бы золото. Оно перекликалось с ее магическим отпечатком. Такое же блестящее и светлое, подобно...
Звуки аппараций прервали поток его мыслей, и он повернулся к идущим к ним Ахуру и Баразу, и семенящим рядом их женам. Драко вообще не помнил их имен. Но он мог поспорить, с ними было приятно иметь дело. За все встречи, в которых Драко наблюдал за спутницами деловых партнеров Нового Мира, они ни разу не сказали слова против. Если вообще хоть что-то говорили. Малфой не мог найти в своей голове воспоминания, как звучали их голоса.
На секунду он представил, что случилось бы, если бы Грейнджер оказалась рядом с одним из них на пару дней. Драко прикрыл кулаком рот, сделав вид, что запершило в горле, в то время как пытался подавить смешок, а вторую руку протянул для приветствия.
– О, весь Тегеран рыдает по вашему отъезду, стало быть, – пожал его руку Ахур, улыбаясь. – Точно не хотите остаться подольше?
– Да, я не могу, к сожалению, надолго оставлять страну, учитывая пост, – ответил Драко. – Да и Гермиона скучает по дому.
Он не знал, зачем добавил эту реплику. Наверное, чтобы вновь ощутить волну раздражения с ее стороны, которая прошлась по его нервам удовлетворением.
– Понимаю, – кивнул его собеседник, явно представляя роль супруги в Англии в каком-то похожем ключе. Забота о доме. О детях. Об уюте.
Грейнджер ни черта не была уютной.
На самом деле, ему было интересно. Самую малость. Какой Грейнджер была бы женой? Она представлялась ему одной из тех раздражительных бизнеследи на каблуках и в строгих юбках, которые сидели в одном из отделов Министерства и решали скучные вопросы. Она ведь сама такой была – занудой.
Но когда Грейнджер злилась или горела чем-то, ее глаза превращались во множественные браслеты из золота – такие же блестящие и привлекающие к себе внимание. Едва ли она была примерной женой. Малфой не мог представить ее стоящей над плитой и делающей что-то вроде сочной утки с цитрусовым соусом. Он не мог представить ее за сервировкой столов, пусть даже напоказ, как это делала Астория. Волнующейся о том, доставало ли всего. Но он мог представить ее на столе. Мог представить ее покрасневшую ладошку, из которой вырвали бутылку, горлышко которой она облизывала секунду назад довольно неумело, но... интересно, Грейнджер делала это хоть раз? Мог представить счес на ее бедрах от трения о древесину. Кому нужна ебаная утка, если...
Он сжал зубы. Какого хрена с ним не так?
Стоп, что? Не был ли он на рынке раньше? Салазар, соберись.
– Нет, но много слышал о нем, – ответил Драко, радуясь прохладному порыву ветра, который коснулся его щек.
– Я не мог отказать себе в удовольствии познакомить тебя с ним в знак состоявшейся сделки между нами, – Ахур продолжал добродушно говорить, постукивая по каменной кладке палочки особым образом и явно не замечая, что собеседник выпадал из разговора. – К тому же это место должно понравиться твоей жене, – подмигнул он.
Разве что если в этом переулке ему перережут глотку. Драко едва удержался, чтобы не закатить глаза.
В стене образовался идеально ровный круг, и они зашли внутрь, услышав, как спустя миг кирпичи нашли свое место и проход зарос каменным плющом, ничем не выдавая свое существование.
Грейнджер приоткрыла рот и бегала глазами по лавкам, которые утопали в украшениях. Драко даже отсюда видел примеры разных плетений, которыми могли похвастаться только иранские мастера. В мимике Гермионы читалось своего рода ошеломление и... это была занятная эмоция.
– Это... – запнулась она.
– Рынок золота, да, – продолжил Драко за нее. – Золото высоко ценится на востоке, поэтому посещение этого места считается чуть ли не самым желанным подарком для любой женщины.
Грейнджер закусила губу, рассматривая небольшие магазинчики, которые, впрочем, не отличались оригинальностью. Одинаковое золотое нанесение, одинаковые шрифты. Драко научился бегло говорить на фарси за несколько лет, когда Волдеморт отправлял его сюда для налаживания связей, и мог сказать, что даже в вывесках проскакивали прилагательные, связанные с золотом. Оставалось лишь надеяться, что качество украшений будет уровнем выше, чем оригинальность владельцев магазинов.
– Ты просто обязана что-то выбрать на память, – повернулся Ахур к Грейнджер.
Вряд ли ей захочется помнить.
– Такое золото, как здесь, ты нигде не найдешь. Кстати, это великолепное вложение, – обратился Ахур к Драко.
Он вежливо кивнул. Малфои занимались драгоценностями больше трех веков, так что ему было известно о ценности таких вещей. Да только вот вряд ли то же самое можно сказать о металле. Золото не было хорошим вложением. Оно слишком теряло в цене, если говорить о весе. Конечно, не когда украшение было памятным или уникальным, но Драко не вникал ни в способы плетения, ни в историческую ценность подобных изделий.
– Твоя жена сегодня менее разговорчива, – произнес Бараз, когда женщины прошли дальше.
Жены Ахура и Бараза взяли друг друга под руки и направились, видимо, к уже знакомому прилавку. Грейнджер же просто просматривала все, что видела, явно испытывая скорее изучающий интерес. Драко мог поспорить, была бы у нее возможность, она бы наколдовала себе перо и пергамент, чтобы записать все особенности.
– Я провел с ней воспитательную беседу, – уклончиво ответил Драко.
Он понимал, что от него хотели услышать. Драко не отрывал взгляда от спины Грейнджер и видел, как она качала головой на вопросы торговца.
– Сынок, ты слишком мягок.
Драко ощутил, как на его плечо легка рука.
– Женщины – коварные создания. Они чувствуют слабину. Покажи ей, что она может идти наперекор твоему слову, и больше никогда не найдешь ей рамки, – фыркнул Бараз. – Я бы на твоем месте преподал ей урок, а то видишь, Ахур, цацки им подавай!
Малфой повернулся к Баразу, перестав смотреть на Грейнджер. Он отвел свое плечо так, чтобы избавиться от чужой руки.
Бараз был прав. Так росли волшебницы востока многие века. Сильный мужчина, покорная женщина – всем известный фундамент, который работал.
Мужчины требовали у своих женщин уважения, и результат был на лицо – те не пререкались, не язвили и не делали назло. Драко вообще сомневался, что они на это способны.
Но что-то в этом его взбесило так резко, что зубы щелкнули.
– Благодарю, но я сам разберусь со своей женой, – сказал он, почти не размыкая губ и смотря прямо в глаза Баразу.
Им не стоило портить отношения. Гораздо логичнее было бы съехать с темы, но так всегда бывало, когда что-то задевало его сильнее. Ему хотелось ввязаться в конфликт.
– О, Бараз, чужая семья – потемки! – примирительно засмеялся Ахур, отвлекая на себя внимание. – Дело возраста, все дело возраста. Время его научит.
Малфой вновь посмотрел на Грейнджер и отвлекся от разговора об инвестициях, к которому вернулся Ахур, чтобы разрядить обстановку. Драко подошел к ней ближе. Он видел, как ее ладонь замерла над одним из колец. Она почувствовала его присутствие, хотя тень падала на другую сторону.
– Выбери себе что-нибудь, – сказал Драко.
Это было ребячеством, и, вполне возможно, в нем непокорности было не меньше, о которой судачил Бараз, потому что ему хотелось сделать что-то назло.
– Нет, – отрезала Грейнджер.
Она быстро бросила на него взгляд, и он был наполнен таким холодом и горделивостью, что Драко мог поспорить, только лишь за него ей нужно было бы «преподать урок». Какая же она невыносимая сука.
– Будет подозрительно, если я тебе ничего не куплю, Грейнджер.
Огонек злости вспыхнул в нем, и это была ошибка, потому что... вот оно. Ей нравилось выводить его из себя.
– Тогда тебе придется выкрутиться, потому что мне ничего не нравится, – нарочито беспечно произнесла Грейнджер, пожимая плечами, и в этом жесте таилось скрытое издевательство.
Малфой был удивлен, как она не подскакивала от радости, что смогла добраться до него. Ему хотелось бросить ей что-то ядовитое, лишь бы сбить это удовольствие с лица, но он вовремя услышал шаги.
– Муки выбора? – спросил Бараз куда более теплым тоном.
– Она очень привередливая, – слегка улыбнулся Драко, сохраняя лицо, – как можно понять по супругу – выбирает только лучшее.
Он скосил на нее взгляд и успел заметить, как эта фраза щелчком пальца пустила рябь легкого негодования по лицу Грейнджер, прежде чем она отвернулась к украшениям.
– У меня есть на примете один магазин, который мог бы прийтись по душе, если вы ищете что-то эксклюзивное, – кивнул Бараз в сторону более премиальных магазинов. – Когда я брал Саназ в жены, то покупал свадебные дары именно там. Но придется раскошелиться!
Драко не волновали деньги, но ему казалось, что Грейнджер будет куда более покладистой, если у нее появится призрачная иллюзия того, что она доставляет Малфою дискомфорт подобным образом. Когда выберет что-то неприлично дорогое. И он надеялся, что прав.
– Лишь бы она осталась довольна, – Драко не был уверен, что на востоке принята такая демонстрация чувств, но, повернувшись к Грейнджер, заметил, как дернулся мускул на ее лице, когда она увидела в его взгляде давление.
Бараз что-то рассказывал о достояниях, связанных с этим магазином, и у Драко сложилось чувство, что после его ухода они с Ахуром перебросились парой слов. Малфой не создавал впечатление человека, которому нужно давать советы. Которому можно давать советы. Его жизнь была закрытой. Отравленной химическим реагентом, и ему было даже любопытно, кто остался бы в живых, осмелившись нырнуть в нее с головой, чтобы иметь достаточную компетентность дать гребаный совет.
Весь магазин оказался прошит винтажным настроением, и это было сделано достаточно искусно, чтобы не понимать – это нарочный ход или он действительно сохранил в себе все эти детали истории.
Но Драко здесь нравилось куда больше. Здесь было легче дышать. Малфой ненавидел ненужные нагромождения. В этом месте было всего несколько витрин, и в каждой из них главенствовало одно украшение, которое привлекало взгляды и не терялось в остальном фоне.
– Я купил в тот раз в семью Саназ две статуи из чистого золота, – Бараз вздернул палец вверх. – Античная работа, исключительные вещи, исключительные... – продолжал говорить он.
Драко едва сдержался, чтобы не поморщиться. Кошмарная безвкусица.
Малфой повернул голову и вновь заметил, как Бараз внимательно следил за его взглядом. Драко постоянно оборачивался на Грейнджер. «Это логично», – убеждал себя он. Они в другой стране, и Драко отвечал за нее. Да, это было логично для посторонних. Только вот в очередной раз прочертив бусинами взгляда ее талию, ему пришлось напоминать себе, что это спектакль. Стук каблуков актеров и запах пыльного занавеса. Он следил за ней, потому что не доверял. Видимо, этот ответ, подкинутый сознанием, устроил его достаточно, и Драко продолжил наблюдать, как она неловко улыбнулась продавцу, который перебросился с ней парой слов.
Поразительно. Грейнджер была такой доступной в этом плане. Просто шлюха добродушия.
Стоило продавцу сказать ей что-то вежливое, как розоватая арка купидона растянулась в улыбке. Ему казалось, она не умела улыбаться. Разучилась. И это точно было эго. Теперь да. Потому что его выбешивала мысль о том, что она могла раздавать что-то направо и налево, но, когда дело доходило до него, это вмиг становилось ценнейшей драгоценностью, а он – оборванцем с улицы. Драко раздражало, когда он не мог чего-то иметь. Не то чтобы ему хотелось. Просто он так привык.
Внезапно Драко увидел перемену на ее лице. Глаза Грейнджер наткнулись на другую витрину. Драко не видел, что за стеклом, потому что стоял как раз так, что угол преломлял свет и скрывал вид украшения, но он мог поспорить, что это было что-то, потому что она остановила на этом взгляд. И продолжала смотреть.
– Грушевидной формы бриллиант высочайшего качества и прозрачности, больше четырех карат, и, конечно же, золото – высочайший образец ювелирного искусства, не так ли? – продавец тут же рассыпался в познаниях.
Бриллианты? Серьезно, Грейнджер?
– Да, это... Это правда очень красиво, – кивнула Грейнджер.
Она даже не посмотрела в сторону мужчины. Ее голос звучал глухо, как будто Грейнджер запала на чертовы камешки.
– Нравится? – не удержался Драко, приподнимая бровь.
Его голос, видимо, был для нее ледяным душем, потому что девушка тут же выпрямилась и заморгала, пытаясь найти подходящие слова.
– Пятьсот десять галлеонов, – объявил продавец.
Он теперь не особо обращал внимание на замешкавшуюся девушку, его интерес тут же перескочил на Драко, хоть тот ни разу не пересекся с ним взглядом. Но он был мужчиной. Вряд ли в этой стране что-то имело большее значение. Понравиться должно в первую очередь ему.
– Поистине изысканная работа.
Грейнджер приоткрыла рот, переводя глаза на мужчину за прилавком.
– Но... То колье выглядит куда массивнее, и по весу оно, должно быть, превышает это в несколько раз, почему такая цена?
Драко едва не хохотнул. Грейнджер ни черта не смыслила в украшениях, по всей видимости. И он пытался припомнить, видел ли хоть раз на ней какие-то девчачьи побрякушки, которые, например, обожала Пэнси. Это была глупая попытка, потому что Драко едва ли обращал на Грейнджер внимание в школе, только если не скользил взглядом, чтобы выцепить какую-то особо основательную деталь для оскорбления.
– Вес имеет значение, но куда большее значение имеет работа, – сказал Малфой и сделал шаг вперед, наконец посмотрев на то, что ей понравилось.
Ожерелье. Тонкое переплетение нитей из золота, которые, скорее всего, смотрелись на коже шиммером, чем чем-то увесистым и претендующим, как любила Нарцисса, например. Но настоящим украшением был бриллиант. В целом, ничего особенного.
– Вы, мистер, очень правы, – засуетился продавец. – Здесь работа куда более сложная, и к тому же не забываем о бриллиантах. Хотите примерить? – он перевел взгляд на девушку, но было ясно, что, несмотря на отсутствие зрительного контакта, этот вопрос в первую очередь задавался Драко.
Растерянность была хорошо видна на ее лице, когда она встала ровно. Драко стало интересно, о чем же Гермиона думала, потому что складывалось впечатление, словно сейчас решалась чья-то судьба, а не просто принадлежность какой-то побрякушки.
– Примерь, Грейнджер. Разве тебе не хочется, чтобы я потерял хотя бы что-то? – спросил он, не скрывая насмешки в голосе.
– Я просто знаю, что ты ничуть не обеднеешь.
У нее был острый язык. Драко стало интересно, как скоро он перестанет представлять ее облизывающей чертову бутылку этим самым языком, когда она будет ему язвить.
Малфой кивнул продавцу на украшение, показав, чтобы тот делал свою работу.
– Пройдите, там вы сможете посмотреть на него во всей красе, – мужчина вышел из-за прилавка и достал украшение, предварительно надев белые перчатки, несмотря на то, что вещица была в бархате.
Гермиона стащила с головы платок и бросила его на стул со слишком большим остервенением, и Малфой нахмурился. Его тоже раздражала эта штука. Она прибивала ее волосы, не давая им спускаться по спине девушки тяжелыми волнами, и это почему-то ему особенно не нравилось. Потому что он был ценителем изысканности, и все, что прерывало эстетику, должно быть незаконным, по его мнению.
– Не обманывайся на его счет, оно лишь выглядит так, само плетение очень прочное, – сказал Драко, увидев, с какой опаской девушка смотрела на ожерелье. Он сделал несколько шагов вперед, прежде чем дал себе отчет. – Я помогу?
Это все было воспитание Нарциссы. Драко буквально мог увидеть ее поджатые губы, если бы он не проявил себя как джентльмен. К тому же ему нужно было оценить хотя бы приблизительный вес ожерелья, чтобы понять, стоило ли оно своих денег. Блять, в последнее время Драко то и делал, что искал себе оправдания.
Она замерла, и ее взгляд внезапно опустился на его губы. Они стояли достаточно близко, чтобы это читалось четко. Малфой едва не усмехнулся, когда чертовым провидцем предвидел, как ее щеки зальются краской через миг после того, как он приподнимет бровь в вопросительном жесте. И вуаля. О чем ты думаешь, Грейнджер?
– Ладно, – выпалила она, разворачиваясь к зеркалу.
Он заметил, что ее голос звучал неловко. Напряженно.
Он взял в руки украшение, совершенно забыв отметить про себя пресловутый вес. Драко заметил мурашки на коже Грейнджер, когда метал коснулся ее ключиц, хотя ожерелье не было холодным.
– Оно зачаровано таким путем, – сказал он тише.
Раздался слабый звук защелки. Малфой скользнул пальцем по ее коже. Он поправил бриллиантовую каплю так, чтобы та оказалась прямо в выемке ее шеи. Грейнджер приспустила абайю на плечи, и...
Он был готов взять свои слова назад. О том, что в ожерелье не было ничего особенного.
Оно подходило ей. Как он и думал. Солнце, залитое в переплетения металла, оно словно было продолжением ее цвета глаз. Но куда проще. Проще, чем искринки, которыми загорались радужки Грейнджер, когда она смотрела на что-то, что ее интересовало. Или захватывало. Как сейчас.
– Красиво, – сказал Драко, встречаясь с ней взглядом в зеркале.
Она моргнула, видимо, вытянув себя из оцепенения. Ей понравилось. Ей совершенно точно понравилось.
– Это бесполезная покупка, – цокнула языком Грейнджер. – Вряд ли это пригодится мне при работе с эльфами или же уборке замка, когда Астория особо остро почувствует свой комплекс неполноценности.
Драко прищурился и оперся плечом о стенку примерочной. Он редко был в Мэноре, а когда появлялся, Астория говорила о чем угодно, только не о Грейнджер. Ему казалось, что она всеми силами делала вид, что девчонки не существовало. Но теперь... слова Грейнджер насчет Астории были похожи на правду. Она всегда цеплялась за что-то, что могло бы символизировать власть, потому что вечно чувствовала себя не в своей тарелке. Волновалась за его фамилию, за свой статус, за признание в волшебном мире. Конечно, она имела на это право, но... Это было очень непривлекательно.
Поэтому он стоял здесь и смотрел на шею грязнокровки. У Грейнджер было свое мнение. И оно всегда его раздражало. Вздернутый нос, спесь в глазах и постоянный бой.
Блять. Ладно. Он признает это. Ему было интересно. Интересно находиться рядом с кем-то, кого он не мог подавить. Почти в той же степени интересно, как и ненавистно. В абсолютно равных пропорциях.
– Просто оставь его, – сказал Драко и удовлетворенно отметил, что в его голосе было только равнодушие. – Я думал, тебе захочется иметь что-то свое.
Так работал его мозг, он это почти не контролировал. Не признавал слабость даже где-то внутри. Где-то, куда не могла добраться ни одна душа, тем более Волдеморт, которому казалось, что он перелопатил все его сознание от и до. Но знал сам Малфой. Поэтому нужно было перевесить. Уколоть. Заставить ее вновь чувствовать. Эту раздраженность.
– И что теперь? – резко подняла ресницы Грейнджер, взглянув на него с вызовом.
– Что теперь?
Перемена была разительной, но в этом чувствовался свой вкус. Драко склонил голову. Она была занятной. И забавной еще, наверное. Да. Все слова, которые он ненавидел. Они вообще не должны были присутствовать в его лексиконе.
– Что нужно сделать за это? Я не верю, что ты хоть что-то делаешь просто так.
Драко хотелось съязвить. Это ведь Грейнджер вчера была готова на все, лишь бы он открыл ей немного тайн. Или думала, что была готова, судя по испуганному личику в конце. Но он подождал, пока она это выплеснет.
– Что я должна буду за это сделать? Быть тихой? Держать рот на замке? Не язвить?
Она красивая. Впервые он подумал о ней вот так. Просто. И это ведь ничего не значило, потому что Драко мог здраво оценить физическую привлекательность даже проституток в Отеле. Кто-то был лучше, кто-то хуже. Но с грязнокровкой была совсем другая история. Это не о размере груди или длине ног. Это о блеске, который проскальзывал в ее зрачки, когда она бросала ему вызов.
Малфой хмыкнул, склонил голову и сделал шаг к ней. Она моргнула и выдохнула, не ожидала. Но не боялась. Не отступала. Она была готова бороться дальше. И это цепляло больше, чем оголенные плечи, хотя ему стоило приложить силу, чтобы оторвать от них взгляд.
– Оставь свою язвительность при себе, Грейнджер, – он поддел ее подбородок кончиком пальца, желая зафиксировать его в этом положении.
Не ломайся, куколка, тебе бы пошла роль злодейки, с такой-то стойкостью. Если бы в тебе было меньше света.
– Вдруг мне так нравится больше?
Она приоткрыла губы, и была его очередь очерчивать их контур взглядом. Драко усмехнулся и вышел за дверь, чувствуя, что он постоянно балансировал на грани. И это захватывало дух слишком сильно, чтобы продолжать. Но это захватывало дух слишком сильно, поэтому он не был в состоянии остановиться.
