Кому молятся боги?

Глава 13: Откровение

Ночной город, сердце земного мира, был подобен озеру, что покрылось тонкой коркой льда поздней осенью. Отражая цвет небес и безжизненность ранних холодов снаружи, внутри жизнь все так же буйствовала красками, недосягаемым светом домашних огней. Темная фигура сливалась с тенями, что отбрасывали уличные фонари, невесомо покачиваясь на ветру. Перескакивая с крыши на крышу с грацией дикого зверя на охоте, силуэт то и дело останавливался, склонялся, будто пытался скрыться, а после возобновлял движение, озираясь по сторонам. Даже в секундном отблеске света ночных огней можно было рассмотреть некоторые детали: рваная одежда, будто испещренная взмахами сотни мечей, казалась практически черной. Когда фигура останавливалась, тихое рычание вырывалось из сомкнутых уст, подобное злобному рыку, или же скулению, какое издает дичь, попавшая в капкан.

-Убирайся! - силуэт пригнулся, практически скрываясь в тени крыши здания, и притаился, как зверь, высматривающий добычу. Из дешевого постоялого двора, насчитывающего всего десяток мест, вышвырнули грязным комком что-то, что, если присмотреться, издали напоминало добропорядочного гражданина. - Убирайся прочь! Мало днем побирался, так еще грязные деньги в приличное заведение несешь. - женский голос, напоминающий скрип старой двери, резал слух жестокими словами, загоняя занозы под кожу.

- Эй, вы? Чего столбом стоите? Выживите эту дрянь из города наконец! - двое рабочих показались под приглушенным светом, хватая за рукава одежд, сотканной из грубейшей ткани, поволокли бродяжку вдоль улицы, то и дело бросая ядовитые фразы смирившемуся с участью бездомному, что прижимал к груди расстроенную пипу без одной струны. Не успели они пройти и десяти шагов, как тишина ночного города нарушилась столь же легко, как трескается лед по весне, оставляя бесчисленное количество трещин.

Рык, не схожий ни с животным, ни с человеческим, словно тысяча криков предсмертной агонии собрались в сдавленный гортанный звук, когда темный силуэт приземлился, чуть сдвигая с лица маску бесконечной скорби. Изумрудные глаза, практически неразличимые в полутьме, одарили обернувшихся на звук мужчин извиняющимся, практически сочувствующим взглядом, а после фигура, покачиваясь, выпрямилась во весь небольшой рост, замерев в этом положении, словно каждый шаг отдавался тысячей иголок по телу.

-Дайте...ему кров. - голос, прорывающийся сквозь пелену, дошел до своих слушателей, и они в непонимании склонили головы.