Юнги миниатюрный, и Чонгук ловит себя на мысли, что никогда к этому не привыкнет. Это мило, очень мило, и Чонгук не может сдержать улыбку каждый раз, когда Юнги тянется за чем-то, находящимся выше него. Это может быть кружка в посудном шкафчике или диск на полке стеллажа в студии. Неважно. Главное, как Юнги выглядит в этот момент. Он всегда сначала щурится и раздражённо фыркает, трясёт головой, откидывая чёлку с глаз, а после приступает к задаче так решительно, будто от того, дотянется он или нет, зависит спасение мира. Как правило, Юнги не любит, когда за ним в такие моменты кто-то наблюдает. У него нет комплексов по поводу роста, но Мин всё равно не любит подначиваний, которыми при виде него начинают разбрасываться Хосок, Тэхён или Чимин. Последнему, как думает Чонгук, вообще молчать бы в такой ситуации, но нет.
Сам Чонгук едва ли не специально подлавливает подобные моменты, чтобы понаблюдать за своим низеньким хёном. В груди каждый раз разливается странное тепло при виде пыхтящего Юнги, что встаёт на самые носки, краснеет от натуги и очень грязно ругается сквозь стиснутые зубы, когда кончики пальцев и нужный предмет разделяют считанные сантиметры. Один раз Чонгук даже увидел, как Юнги подпрыгивает. На одной ноге. И жалобно хнычет, потому что всё никак не может дотянуться до нужной вещи. Чонгук тогда унёсся в свою комнату, растирая пылающие щёки прохладными ладонями, упал лицом в подушку и жалобно завыл.
«Ты помешался».
Гаденько хихикающий внутренний голос совсем не утешает.
На самом деле Чонгук не совсем понимает, почему его вообще так волнует рост Юнги. В смысле, старший сам по себе довольно мягкий, и милым его можно назвать в большую часть свободного времени. Когда Юнги спит на диване в гостиной, свернувшись в клубок и обнимая подушку RJ. Когда Юнги после дрёмы бредёт на кухню и едва не врезается в косяк, потому что глаза припухшие и слипающиеся. Когда Юнги садится за стол, подбирая под себя ноги, втягивает голову в плечи из-за сквозняка и сильнее кутается в свою безмерную толстовку, порой пряча голову в капюшоне. Даже когда он обхватывает едва выглядывающими из рукавов пальцами кружку с горячим кофе. Руки у него совсем не милые, как у Чимина, например. Они достаточно большие, немного костлявые, и суставные костяшки пальцев выпирают слишком сильно, но Чонгук тащится по этим рукам, тащится по кольцам на пальцах, постукивающих о керамические бока, и по тому, как самые кончики видны из-под ткани рукавов.
А потом уставший Юнги, только что пришедший из студии, ловит его на кухне и тянется за своим законным поцелуем. И Чонгук вдруг понимает. Это немного глупо и по-детски излишне романтично или вроде того, но Чонгук вдруг понимает, что то, как тянется к нему Юнги, чтобы обнять или поцеловать, означает, что он в буквальном смысле тянется к Чонгуку. Он подходит совсем близко, встаёт на носки, цепляется пальцами за его плечи, чтобы сохранить равновесие, а после подаётся вперёд, и в короткие мгновения до поцелуя Чонгук может разглядеть блеск в тёмных глазах, трепет ресниц, увидеть румянец на бледной коже и почувствовать тёплое дыхание. В этом для Чонгука есть что-то волшебное. Свою роль играет и тот факт, что Юнги всегда бесится, когда из-за своего роста не может что-то достать или до чего-то дотянуться. Но к Чонгуку он тянется без усилий и раздражения, без закатывания глаз и ругани. К Чонгуку Юнги тянется так, будто это всё, чего ему хочется, и Чонгук шумно выдыхает и резко подаётся вперёд.
- Эй, ты чего?
Юнги кажется растерянным из-за напора, но послушно обвивает руками за шею, когда Чонгук сгребает его в объятия и приподнимает над полом. Когда ноги начинают болтаться в воздухе, Юнги привычно ворчит что-то о кабанчиках, которые ели слишком много каши в детстве, и Чонгук чувствует, как его топит с головой в чём-то тёплом, мягком, обволакивающем. Юнги вообще-то довольно крепкий, с широкими плечами и подкаченными мышцами. В сценических и классических костюмах молодой мужчина выглядит не только привлекательно, но и солидно, но в эту самую секунду в его, Чонгука, руках Юнги кажется компактным, миниатюрным, таким... Таким маленьким, что кажется, будто можно в карман спрятать.
Чонгуку хорошо и плохо от этого контраста, а ещё Юнги слегка сучит ногами в воздухе, и на нём оранжевые носки с белыми полосками, и это тоже мило, и Чонгук просто целует его, надеясь, что Мин закроет глаза и не увидит его блестящих щенячьим восторгом глаз и раскрасневшихся щёк. Но Юнги замечает. Разумеется, замечает. И чертовски сильно смущается, ответно заливаясь румянцем. Бубнит что-то о невоспитанных донсэнах, о том, что не плюшевая игрушка, снова что-то о пагубном влиянии на кроликов тренажёрки и «имей уважение, засранец, я твой хён!», а после затыкает хихикающего Чонгука поцелуем, зарываясь пальцами в его волосы, растрёпанные и немного жестковатые из-за постоянной покраски.
- Соскучился по тебе, хён, - шепчет Чонгук, задевая его губы своими, и улыбается. - Унесу тебя к себе, и никто тебя не найдёт.
- Конечно, никто не найдёт, - легко соглашается Юнги и усмехается. - Бардак-то в своей комнате так и не прибрал, да?
- Хён!
Юнги смеётся, когда Чонгук дует губы, тычет пальцем в его щёку и туда же мягко целует, из-за чего Чонгук тут же притихает и начинает ластиться. Через какое-то время у Чонгука всё же затекают руки, и ему приходится опустить Юнги на пол, но он тут же наваливается на старшего со спины, обнимая, и принимается канючить и выпрашивать кофе, который Юнги готовит для себя.
- А я помогу тебе кружку достать.
Последний козырь...
- Чон Чонгук!
... не срабатывает.
Смеясь, Чонгук уносится из кухни в свою комнату, чтобы поскорее разобрать бардак. Ну, или хотя бы сгрести всю одежду с кровати и засунуть её комом в шкаф. Разобрать её он и после успеет, а сейчас важнее освободить место для Юнги. Чонгук знает, тот через пару минут придёт к нему с двумя кружками ароматного кофе. Сердце наполняется теплом. Чонгук хочет, чтобы так было всегда.
|∞|