Но продолжим наш рассказ...
Итак, срок пребывая Пономарева-старшего послом в Китае закончился, и они всей семьей постоянно теперь жили в Москве, наслаждаясь коротким отдыхом и ожидая нового назначения, которое наверняка будет не хуже прежнего.
Сергей все собирался сообщить родителям важную новость о себе, но для этого необходимо было, чтобы отец оказался дома, чтобы ни он, ни мать никуда не спешили и оба пребывали в хорошем расположении духа. Пономарев-младший долго выбирал подходящий момент, и наконец он настал.
Они сидели за ужином в большой и уютной столовой на даче и обсуждали, куда отправиться отдыхать в очередной отпуск. Весна оказалась ранней, с начала мая в Москве стояла небывалая жара, и семья перебралась на дачу раньше обычного. Пономаревы всегда вели размеренный, правильный образ жизни. И прежде всего они тщательно следили за своим здоровьем. Много лет подряд, строго дважды в год, родители бывали в санатории, уезжая туда по весенней и осенней распутице, когда в Москве особенно слякотная погода. Лето же обязательно проводили на подмосковной даче. Отец Сергея вырос в деревне, любил и умел копаться в саду, гулять по лесу, собирать грибы. Мать же была женщиной сугубо городской, но за долгие годы брака привыкла к такому укладу жизни. Она азартно участвовала в сборе грибов, потом солила и мариновала добычу, разрабатывала различные способы хранения - варку, заморозку, сушку, придумывала новые рецепты приготовления различных яств. Зимой все это выставлялось на стол и во время домашних приемов с похвалами поедалось гостями под водочку. Дачная жизнь была неотъемлемой частью их любовно обустроенного, достигнутого немалыми трудами жизненного уклада. И настроение здесь у родителей тоже было стабильно приятным...
Сергею казалось, что нет лучшего места и времени объявить о своей предполагаемой женитьбе, нежели сейчас, в этот теплый дачный вечер. Сладкий запах сирени за окном; мотыльки, отчаянно бьющиеся в матовое стекло низко висящей старинной лампы; пряные сумерки пронзительно-лилового цвета, каких никогда не бывает в Москве, - все это согревало и ласкало душу, настраивало на умиротворяющий лад. А потому Сергей имел все основания надеяться, что его давно вынашиваемая в потаенных закоулках души новость встретит у отца с матерью понимание и приятие. Единственное, что смущало его и заставляло опасаться за успех задуманного, - это то, что родители имели обыкновение расписывать всю жизнь (и свою, и его) на долгие годы вперед. Оба тщательно следили за собой, оба не любили попусту терять время - его надо было тратить только с умом. Жизнь их была продуманной, правильной и скрупулезно распланированной. И надо признаться, что в этих планах ранняя женитьба сына не предусматривалась.
Несколько раз уже открывая рот, чтобы небрежно и радостно обронить как бы между прочим: «А знаете, у меня для вас новость!» - Сергей останавливался, чего-то остерегаясь, и решал выждать еще несколько минут. То по телевизору мелькала какая-то неприятная информация, задевавшая родителей и приводившая отца в раздражение, то мать выходила за чем-то на кухню, - а ведь в своем непростом деле Сергей полагался в основном именно на нее. Мать чаще бывала на его стороне, умела все разложить по полочкам, обмозговать и успокоить отца, вспыльчивого, как порох, часто находила именно те аргументы, которые свидетельствовали в пользу сына. И дело заканчивалось тем, что отец говорил: «Как ты хочешь, милая, так и сделаем...»
Наконец настала минута, когда атмосфера в доме словно пропиталась тишиной и мирным уютом. Родители казались счастливыми: длинная, трудная зима закончилась, сын, который в последнее время частенько пропадал вечерами, был дома; новости, журчавшие по телевизору, не нарушали спокойного течения легкого и вкусного ужина. Мать улыбалась; отец торжественно открыл бутылку хорошего вина - он понимал толк в винах и собрал неплохую коллекцию. И Сергей решил наконец, что час пробил.
- Родители! - начал он торжественно. - У меня для вас сообщение. Важное... - и он сделал многозначительную паузу. - Я уже давно встречаюсь с девушкой...
- Мы это заметили, - с улыбкой, но чуть настороженно ответила мать. - И что из этого следует?
- Мы хотим пожениться.
- Это еще зачем? Чего вам не хватает? - откровенно удивилась женщина.
- Мы хотим жить вместе, всегда быть рядом, всю жизнь, - сын пытался говорить без пафоса, но обычная его ирония куда-то незаметным образом испарилась. Он волновался больше, нежели сам предполагал, пока готовился к этому нелегкому разговору.
- В наше время молодые люди женились, потому как было запрещено до брака иметь сексуальные отношения, - неприятным, сухо-металлическим голосом отчеканила Маргарита Александровна. - А вам теперь это зачем? Насколько я понимаю, вы себе ни в чем не отказываете. И девушкам не запрещено прыгать в койку до свадьбы, что они активно и делают, в том числе наверняка и твоя так называемая невеста...
Сергей убито молчал. Разговор почему-то складывался совсем не так, как он рассчитывал.
- Между прочим, а кто вас будет кормить? - Это уже начал свою партию отец, резко и непримиримо, непривычно жестким тоном. - На родителей рассчитываете?
- Мы сумеем заработать сами, - начал было отбиваться Сергей. Он все-таки не ожидал такого категорического отпора.
- И кто же эта счастливица? - медленно и почти сквозь зубы произнесла мать. - Мы ее знаем?
- Знаете. Давно. Это Света Журавина, моя одноклассница.
Маргарита Александровна встала и прошлась по комнате. Потом отвернулась к темному окну, долго молчала. Мужчины ждали; отец медленно допивал вино. Казалось, он совершенно успокоился и уже не волновался за исход беседы, полностью предоставив ее завершение жене. Та же наконец резко развернулась на каблуках и подошла вплотную к сыну.
- Послушай, - и она положила легкую руку ему на плечо, - может быть, тебе и неприятно это слышать, но таких девушек полно. Ты не обижайся, но твоя Света самая обыкновенная московская плебеечка. Да, смазливая, может быть, даже хорошенькая, но простенькая до неприличия. Личико вполне провинциальное, фигурка сегодня есть, а что будет после родов - никто не знает... Вспомни о ее семье, посмотри на ее родительницу, в конце концов!
Лицо матери еще больше помрачнело, замкнулось и, как всегда в минуты гнева, сделалось отрешенным и чужим. Едва сдерживая себя от излишне эмоциональных формулировок (сыну, отлично ее знавшему, это было прекрасно заметно), она решительно сказала:
- В общем, мое мнение таково: если ты совершишь этот безумный шаг, то испортишь жизнь всем нам. И себе тоже, себе, кстати, прежде всего. Подумай об этом.
Она резко повернулась и ушла в спальню, раздраженно цокая каблучками - даже в домашней обстановке Маргарита Александровна не позволяла себе расслабляться и ходить в бесформенных войлочных тапках - и громко хлопнув на прощанье дверью.
В комнате воцарилась тишина. Сергей исподлобья бросил на отца взгляд, и ему показалось, что Пономарев-старший, вертя в пальцах тонкий бокал на длинной ножке, с трудом скрывает усмешку. Может быть, хотя бы он отнесется к их со Светкой чувствам разумнее? Может, сумеет уговорить мать?
И Сергей сделал еще одну попытку:
- Мне очень жаль, что мама так реагирует. Поговорим по-мужски? - Отец еле заметно кивнул, и парень, ободренный его молчанием, уже увереннее продолжил: - Папа, Светлана - замечательная девушка, я очень ее люблю. Она будет хорошей женой, вот увидите.
- Я задал тебе вопрос, сын, - спокойно напомнил Пономарев, - и ты не дал мне на него никакого вразумительного ответа. На что вы собираетесь жить?
- Я скоро начну работать. А пока...
- Вот-вот. Пока - что? Годика три поголодаете?
- Я могу подрабатывать. Да и Светка поможет. Мы справимся, вот увидите, - не сдавался Сергей.
Отец раздраженно, с громким звоном, едва не грохнув дорогое стекло, поставил бокал на стол и, поднявшись, заходил по комнате - точно так же, как несколько минут назад это делала мать.
- Какой же ты дурак, - устало и тихо процедил он. И этого тихого голоса сын испугался гораздо больше, нежели испугался бы привычного шумного крика, с которым обычно реагировал отец на всякие его юношеские глупости. - Вот уж не думал, что ты так безнадежно глуп, Сережа. Ты очень меня огорчаешь... Неужели не ясно, что девушек у тебя будет много, а жена - настоящая жена, понимаешь? - у дипломата может быть только одна?
- А что, папа, разве дипломаты - не люди? Или ты считаешь, что у них должны быть какие-то особые жены?
- Вот именно - особые! Тут ты попал в самую точку, - и Пономарев-старший наставительно поднял вверх указательный палец. - Между тем сейчас ты, сынок, пытаешься поступить, как какой-нибудь босяк без роду без племени. Ты пойми, дело не только в вашей финансовой несамостоятельности и даже совсем не в том, что ты еще учиться не кончил и работы не имеешь. Это бы еще полбеды. А дело в том, что жениться надо по-умному. Так, чтобы брак принес тебе какую-то пользу - если уж не деньги и готовую карьеру, то хотя бы хорошие связи. Я не говорил с тобой об этом прежде, считал, что еще рано, да и не очень-то нужно. Думал, ты понимаешь, что брак - дело ответственное и нельзя жениться на ком попало... Видимо, я ошибался.
- Но, папа... - заикнулся было Сергей, однако отец цыкнул на него так, что он не осмелился закончить фразу.
- Молчи, дурень! Молчи и слушай, если у самого ума не хватает выстроить свою жизнь, как надо. В нашей с тобой профессии половина успеха зависит от женщины. Практически любая судьба, карьера, успехи или неудачи определяются женой - хотим мы того или нет. А жизнь дипломата - тем более. Уж позволь мне об этом судить. Если же ты женишься на ком попало, то и судьба сложится как попало, и родится у тебя кто попало вместо наследника семьи и профессии.
- Папа, с тех пор как мы начали встречаться...
- Ты имеешь в виду встречаться в постели? - хмыкнул отец.
- Ну да, да! Понимаешь, с тех пор я думать ни о ком больше не могу. Это мой человек, мы всего с ней добьемся, если будем вместе. Она мне нравится, понимаешь? - горячился Сергей.
- Ты, кажется, не слышишь меня, потому что не хочешь слышать, - безучастно, но твердо сказал Андрей Петрович. - Выбирай: или ты отказываешься от этого безумства и тогда мы по-прежнему с тобой, мы снова одна семья; или ты женишься и остаешься ни с чем, потому что она тебе не пара. Тогда ты нам больше никто, мы тебе не станем помогать, не будем кормить твоих девок.
- Папа! - снова попробовал остановить его сын, но Пономарев-старший был непреклонен:
- Если ты будешь упорствовать - собирай вещи и шагом марш из нашего дома! Только учти, что ничего по-настоящему хорошего в жизни ты уже не добьешься. Живи тогда, как хочешь и на что хочешь, от нас ни копейки не жди. Это все!
Когда отец, озабоченный и поникший, как-то разом вдруг постаревший, скрылся в спальне, Сергей оторопело опустил голову и сел на стул, с которого вскочил было в пылу спора вслед за отцом. Он, разумеется, не ожидал подобной реакции. Его желания прежде никогда не шли вразрез с устремлениями семьи, и ему всю жизнь позволялось то, чего он хотел. Значит, и они тоже могут проявить железный характер... И особенно, как выяснилось из этого нелегкого разговора, мать. Отец просто расстроен, потому что беспокоится о карьере Сергея, а мать не одобряет его конкретный выбор. Выходит, они настроены не принципиально против ранней женитьбы, а именно против Светланы. Это было уже серьезно.
Получается, все против него. Сергей не привык к такому отпору родителей - они не так уж часто бывали настолько единодушны... Двое против одного! Пожалуй, этак они и в самом деле могут оставить его сначала без денег, а потом и без карьеры. Нет, такая перспектива его не устраивала. Сергей всегда был любимчиком в семье, он привык к деньгам, к почти неограниченным расходам. И что, теперь из-за Светки он всего этого может лишиться?!
А между прочим, угрюмо рассуждал он сам с собой, по-крупному родители правы. Если серьезно делать дипломатическую карьеру (иного-то жизненного пути Пономарев-младший для себя и не представлял), то необходимо не только самому быть «мальчиком из приличной семьи», но и породниться с семьей, у которой тоже «все схвачено». Иначе можно всю жизнь потом провести у других на побегушках, например мелким клерком в МИДе. Вон сколько таких!..
И тут Сергей неожиданно для себя вдруг заплакал. Он злился и на себя за собственную глупость и мягкотелость, и на Светку, которая все это придумала, какую-то там женитьбу, свадьбу... Да что за игрушки! Ему надо о будущем думать. А Света, рассуждал он, обливаясь слезами, ну что Света? Как друг, как девушка она, конечно, хороша. Даже если они по-настоящему любят друг друга - ну и что ж, пройдет, у кого не бывает! Хотя, если честно, он так привык к ней, к ее роскошному телу. У нее такая грудь... такие бедра...
«Нет, Светку жаль, но собственное будущее, конечно, дороже», - решил парень наконец после недолгих раздумий и слез. В конце концов, должна же она понимать, что для Сергея самое важное в жизни совсем другое. Карьера, дипломатия, бизнес. Он и так вон уже сколько времени на нее потратил! Учиться стал хуже, с родителями поссорился. Нет, все, хватит! Так жить нельзя, и такая любовь ни к чему хорошему не приведет. Главное - его не приведет, Сергея...
Успокоившись, он пошел в ванную, подставил голову под холодную воду и долго плескался и фыркал, точно человек, уставший после тяжелой физической работы. Потом тщательно вытер волосы, причесался и, безнадежно вздохнув, пошел в родительскую спальню. У открытого окна остановился, захлебнулся свежим, пахнувшим землей и лесом воздухом. Где-то далеко гудели машины на дороге, напоминая о близости мегаполиса и о том, что дачное спокойствие обманчиво и ненадежно...
Сергею было тяжело. Но он принял окончательное решение и, как бы ни бодрился перед собой, не мог не понимать, что совершает предательство. Первое предательство в его судьбе, хотя, возможно, и не последнее. Как говорил его отец, нельзя прожить жизнь дипломата и остаться стерильно чистеньким... Но отец имел в виду работу, издержки профессии, тут же возразил себе Сергей, а здесь ведь речь идет всего лишь о старой дружбе, о первой любви, да, именно всего лишь... Нельзя было так запускать ситуацию, доводить отношения со Светланой до разговоров о свадьбе. Но теперь ничего не поделаешь. С родителями шутить нельзя. Если они настолько непреклонны, то это уж навсегда. И с чего это мать вдруг так взъелась на Светку?
Господи, взмолился он, помоги мне!.. И шагнул к родительской двери.