EDEN | 18+

Глава 46. Перед бурей.

«...произошло событие, которое — пока оно длится — изменяет облик вселенной для двух людей; если бы об этом событии ведал фермер, он, как человек практический, отнесся бы к нему презрительно; однако основывалось оно на стремлении более стойком и неодолимом, чем все так называемые практические предпосылки. Отдернута была завеса; отныне перед каждым из них открывался новый горизонт...» — Томас Харди, Тэсс из рода д'Эрбервиллей


Все пассажиры судна должны покинуть борт. Жизнь оставшихся — в руках Божьих.


Забудь эту жизнь, пойдем со мной,
Не оглядывайся, теперь ты в безопасности.
Открой свое сердце, сбрось щиты,
Теперь тебя никто не остановит. — Evanescence, Anywhere



________________________________________

Мой мозг, как пористая губка, впитал столько информации, что не в состоянии воспринимать что-то еще. Последние несколько дней так перенасыщены событиями... С трудом верится, что всего лишь прошлой ночью я рассказала Люциусу о ребенке.

Он крепче сжимает меня за плечи и резко притягивает к себе, обнимая изо всех сил.

Не знаю, почему, но у меня перехватывает дыхание.

— Мы правда сможем сделать это? — шепотом спрашиваю я.

Повисает пауза.

— Я не позволю им причинить тебе боль, — шепчет он. — Я вытащу нас отсюда. Верь мне. Все будет хорошо.

— Как?

Молчание. Он задумчиво смотрит поверх моей головы, а я, закрыв глаза, приникаю ближе. Он опускает подбородок мне на макушку.

— Нужно дождаться заката, — наконец произносит он. — И сразу же бежать к озеру и молиться, чтобы мы успели вызвать лодку раньше Эйвери.

Открываю глаза, цепляясь за отворот его мантии, мягкая ткань под пальцами дает мне ощущение спокойствия.

— А он вообще может ее вызвать? Он не член семьи...

Он усмехается.

— Это для него не проблема, ведь он всегда таскает за собой Беллатрикс. Не сомневаюсь, что это и есть ее «миссия» — сопровождать его, пока он будет докладывать Темному Лорду о своих и ее подозрениях.

Сердце делает кульбит.

— Но у нас есть преимущество, — продолжает он. — Мы знаем, что им известно о нас. А они этого не знают, поэтому не особенно и спешат, и это дает нам фору. Нужно только вызвать лодку первыми, переплыть реку, молясь не встретить никого из них на другом берегу, и все. Мы будем свободны, ты и я.

Впитываю эти слова.

Как просто они звучат.

Свободны. Я и он. Я освобожусь из своей тюрьмы, он — из своей.

Но...

— И Рон, — тихо произношу я. Утверждение, не вопрос.

Вздрогнув, он отстраняется.

— Что, прости? — напряженно спрашивает он, его глаза вспыхивают.

— Ты слышал. Рон пойдет с нами. Я не уйду без него, — решительно отвечаю я.

Его лицо искажает злоба.

— Вот скажи мне, — твердым голосом начинает он. — Если Эйвери уже знает о нас, и я согласился пойти с тобой, на кой черт нам тащить с собой Уизли? Это увеличивает риск...

— Я не уйду без него! — повышая голос, повторяю я. — Если мы сбежим, они сразу же перевезут его в другое место, и я не успею сказать Ордену, где нас держали. Его могут вообще не найти. Это и егопоследний шанс обрести свободу!

В его глазах застывает лед.

— Ну, не найдут его, мне-то что? Как будто меня волнует, убьют его завтра или нет.

Вырываюсь из его рук.

— Послушай меня, — железным тоном начинаю я. — Если ты не поможешь Рону сбежать с нами, я повешусь сразу после рождения нашего ребенка. Я серьезно, Люциус. Несмотря на наши с тобой отношения, я люблю Рона и не оставлю его умирать. Он много для меня значит, и он столько для меня сделал.

С минуту он молчит.

— Отлично, — в его голосе лед. — Но поклянись мне, что как только мы будем на свободе, вы с ним больше никогда не увидитесь.

Желудок скручивает.

- Так теперь будет всегда, да? Ты отдаешь приказы, а я должна беспрекословно подчиняться?

— Конечно же нет, — отмахивается он.

Но в глубине души я чувствую: нам понадобится вечность, чтобы вывести наши отношения на тот уровень, где мы оба будем равны.

Ладно. Сейчас неподходящее время для перемен. И все же я никогда не откажусь от Рона. Скорее ад замерзнет...

— Я не могу обещать тебе этого, — качаю головой. — Рон — мой друг, лучший друг. И я не оборву с ним связь только из-за твоей прихоти. Я никогда с ним так не поступлю.

Он выдыхает сквозь зубы, будто ему внезапно стало больно, но он пытается перетерпеть.

— Ответь мне честно, — шепчет он, — все это — ваш с ним план?

— Что, прости? — непонимающе моргаю.

— Это твое мы, — срывающимся голосом отвечает он. — Как я могу быть уверен, что ты не заманиваешь меня в ловушку, заставляя освободить вас? Как я могу быть уверен, что ты не сбежишь с Уизли, как только мы окажемся на свободе? — он вперяет в меня ледяной колючий взгляд.

У меня падает сердце.

Я будто умираю.

Никогда еще мне не было так больно.

Внезапно его взгляд проясняется, и он качает головой, стряхивая наваждение.

— Нет, — шепчет он. — Этого не может быть. Иначе с чего бы тебе так уговаривать меня идти с тобой.

— Вот именно, — резко бросаю я.

— Прости, — его глаза полны мольбы.

— Господи, Люциус! Как ты можешь?..

У него такой вид, словно я дала ему пощечину. Несколько мгновений стоит напряженная тишина.

Боже, о чем мы думаем? У нас ничего не получится. Мы и двух минут не можем провести без желания поубивать друг друга к чертовой матери.

Он вздыхает, опуская руку в карман и доставая порт-ключ.

— Пойду и скажу ему, чтобы был готов, — коротко бросает он.

— Обещаешь? Я не уйду, пока...

— Обещаю! — огрызается он, исчезая в красном мареве.

Сжимаю и разжимаю кулаки.

Как это глупо. Все это... о, боже. Получится ли у нас что-нибудь? Я и он в реальном мире...

Даже если мы сможем жить вместе и как-то наладить наш быт, нас никто не поймет. Нас никогда не оставят в покое. Я прямо сейчас слышу их голоса...


...глупая девчонка... старый извращенец... однажды Пожиратель смерти — навсегда Пожиратель смерти... всегда казалась образцом для подражания...


Трясу головой, будто мне в уши попала вода.

Плевать, плевать, на все плевать! Плевать на то, что мы, скорее всего, сделаем друг друга несчастными. Это все неважно, потому что без него я умру. Как бы мелодраматично это ни звучало, все же это далеко не фигуральное выражение. С недавних пор он стал для меня всем миром, и как жить без него — я не представляю.

Его нет довольно долго, и все это время в голове у меня творится хаос.

Чего не скажешь о нем: по возвращении он спокоен, я бы даже сказала, безмятежен. В руках — мантия-невидимка.

— Готово, — бормочет он. — Я сказал ему, чтобы он был готов через час, и захватил это, — он кивает на мантию, — на всякий случай.

Поджимаю губы.

— Как он это воспринял?

Он многозначительно поднимает бровь.

— Я ясно дал понять, что не потерплю вопросов, и он не задал ни одного. Но он знает, что план изменился и мы уходим сегодня. Также ему известно, что когда мы придем за ним, нужно будет пошевеливаться и не создавать проблем.

Киваю. Что ж, по крайней мере, Рон не знает, что я собираюсь остаться с Люциусом, а не с ним. Пока не знает.


Тебе не удастся вечно откладывать это в долгий ящик.


— Что с Драко? — спрашиваю в попытке заглушить назойливый шум в голове.

Он чуть приподнимает подбородок.

— Очень сомневаюсь, что мы встретим его на той стороне реки, так что это меньшее, о чем нам стоит волноваться. Я быстро с ним справлюсь.

— Ты... — прищуриваюсь.

— Обездвиживающего заклинания вполне достаточно, — поясняет он. — Что-то более тяжелое будет уже лишним.

— Люциус, он твой сын.

— Он не слишком искусный боец, — он пожимает плечами.

Раздраженно качаю головой, пристально глядя на него.

Он ловит мой взгляд и чуть хмурится.

— Что?

— Просто... — запинаюсь. — Ты... когда мы выйдем отсюда, ты продолжишь с ним видеться?

Он сильно хмурится, и я догадываюсь, что он и не думал об этом. Он действительно не думал о том, увидит ли он вновь своего сына...

Господи, каким отцом он будет нашему ребенку?

— А твоя жена? — тихо продолжаю я, не желая развивать эту мысль.

Он хмурится еще сильнее.

— Нарцисса будет... я возьму какую-то часть денег, чтобы мы выжили, а остальное... она ни в чем не будет нуждаться. Это все, что я могу для нее сделать.

— Но вдруг она захочет, чтобы ты... — начинаю я, но он обнимает меня, сжимая так сильно, что перехватывает дыхание.

— Она умная женщина, — шепчет он. — И знает, что...

Он умолкает, заглядывая мне в глаза.

— Она никогда не любила меня, ты же знаешь, — прямо говорит он.

— Откуда тебе знать? Ты не можешь...

— Поверь, я знаю, — заявляет он так уверенно, что я понимаю: никакие мои но его не переубедят. Должно быть, у него на то свои причины. В конце концов, что я знаю об этих двоих, за плечами которых — двадцатилетняя история?

Понимаю, что ничего у меня не выйдет, и склоняю голову ему на грудь, слушая биение сердца.

Сердце.

Его сердце.

Когда-то я и представить не могла, что эти два слова могут столь гармонично звучать в паре. Я могла поклясться, что у него вообще нет сердца, до тех пор пока он не прекратил наши отношения ради моей безопасности.

Он целует меня в макушку, ослабляя объятия.

— Все будет хорошо, Гермиона.

Переплетаю наши пальцы, заставляя крепче обнять меня.

— Больше никакой «грязнокровки»? — шепчу я.

— Никакой «грязнокровки», — соглашается он.

Вот она — моя окончательная победа.

Что я должна чувствовать? Ликование? Гордость? Может, злость?..

Поднимаю голову, заглядывая ему в глаза, читая в них непреодолимое желание, и понимаю, что на этот раз мой триумф — абсолютный и бесповоротный. Нет больше грязнокровки, но есть Гермиона. Он вернул мое право считаться человеком, которого лишил когда-то.

Приподнимаюсь на цыпочках, легонько целуя его в губы, и вновь кладу голову ему на грудь, а его руку — себе на живот. Это почти бессознательно — ровно до тех пор, пока не чувствую, как напрягаются его пальцы на моем животе.

Задерживаю дыхание и жду, удерживая его ладонь своей.

Он когда-нибудь примет этого ребенка? Нет, я имею в виду, по-настоящему примет? Он может и хочет быть со мной, но это вовсе не значит...

Люциус коротко вздыхает, и его пальцы расслабляются, ласково очерчивая мой пока еще плоский живот.

Глаза щиплет от слез.

Я не замечаю их, не хочу разрушать это невероятное мгновение — молчаливое принятие. Поэтому я лишь сглатываю ком, подступивший к горлу, и пытаюсь направить мысли в более мирное русло.

— Ты думал о том... где мы будем жить? — спрашиваю его дрожащим голосом.

Небольшая пауза. Не смею взглянуть на него.

— Не знаю, — шепчет он. — Мы должны будем прятаться до тех пор, пока война не закончится, и надеяться, что Орден победит в ней. — Он усмехается. — Кто бы мог подумать, что однажды я стану молиться за победу Ордена...

Он умолкает.

— Если... — прочистив горло, начинаю я, — если война не закончится, когда родится ребенок, я хочу пойти сражаться на нашей стороне...

— Ни за что, — жестко обрывает меня он. — Пожиратели смерти будут искать тебя, и если увидят в рядах Ордена, твоя жизнь будет в опасности...

— Я не прощу себе, если останусь в стороне, — поднимаю голову, глядя на него. — Так что если хочешь защитить меня от своих... бывших собратьев, тебе придется сражаться на одной стороне со мной и бывшими врагами.

Люциус ругается сквозь зубы и отводит глаза, но затем отвечает:

— Хорошо.

Вот и все, что он может сказать.

Вздохнув, он вновь смотрит на меня.

— Господи, что же ты со мной сделала? — шепотом заключает он, качая головой.

И это риторический вопрос, ведь нам обоим прекрасно известен ответ: я спасла его. Как бы самоуверенно это ни звучало, но я все же его спасла от него самого.

Разрушив его жизнь, я тем самым освободила его.

Беру его руку и нежно целую пальцы. Он судорожно вздыхает, и я поднимаю на него глаза.

— Нас никто не примет, — шепчу я. — Нам придется смириться со всеобщим осуждением.

— Пусть думают все, что им хочется, лишь бы не трогали тебя. Они не понимают... Никто нас не понимает.

— Если честно, я тоже, — грустно улыбаюсь.

Он ухмыляется в ответ, но ничего не говорит. На самом деле, все это время именно я прекрасно понимала, что у нас за отношения, и я только сейчас это осознала. Именно я никогда не отрицала ни своих чувств, ни того, что происходило между нами.

Так что неважно, что нас никто не примет. Я люблю его. Такого, каков он есть. И отныне он — моя жизнь, а я — его.

— Ты правда меня любишь? — крепко сжимаю его руку.

Наклонившись, он целует меня в лоб.

— Да, — шепчет он, обдавая горячим дыханием.

Со вздохом закрываю глаза.

Время, кажется, замерло: мы стоим, обнявшись.

— Если бы у меня был выбор, я хотела бы застыть вот так навечно, — шепчу я.

— Я тоже, — отвечает он. — Но у нас нет выбора.

* * *

Конечно же, мы не можем вечно стоять, сжимая друг друга в объятиях. В конце концов он отстраняется и вынимает из кармана часы.

— Пора, — бросает он, доставая порт-ключ. — Возьми меня за руку, — он смотрит мне прямо в глаза.

Делаю, как он велел, и вмиг мы просачиваемся сквозь пространство. Меня трясет от нетерпения и страха. Боже, мы действительно собираемся сделать это.

Мы оказываемся в комнате, которая выглядит в точности, как моя, за одним лишь исключением...

— Рон.

Он поворачивается, услышав мой голос, но радость на его лице угасает, как только он замечает наши с Люциусом переплетенные пальцы. Господи, я должна сказать ему... но не сейчас, бога ради...

Он понимает: сейчас не время для разговоров; и лишь напряженно смотрит на Люциуса.

— Сейчас? — спрашивает он.

— Да, — Люциус мрачно кивает. — Возьми ее за руку.

Рон подходит ко мне, протягивая руку, и крепко сжимает мою ладонь, ободряюще улыбаясь. Втроем мы растворяемся в воздухе...

И приземляемся на холодную гальку. Глаза не сразу привыкают к зловещему синему свечению, словно исходящему от озера, приходится несколько раз моргнуть.