СТРАЖ - 1

Палата №32.*

14

- Он не говорит.
- Что, извините? - переспросила черноволосая посетительница.
Жанна, как бишь её, главврач с трудом, едва вспомнил её отчество - Владимировна.
Точно - Владимировна.
- Он не говорит - он в коме, и он в тяжелейшем состоянии, с такими ожогами и внутренними повреждениями...
- С ожогами? - перебила врача девушка, на её лице ни волнения, ни испуга не отразилась. - Вы сказали с ожогами?
- Да. - Александр Александрович, почему-то любил такие моменты, когда уже почти всё предрешено и остаётся только довести до сведения... так сказать.
Не меняя бесстрастного выражения лица, он отхлебнул кофе и, держа чашечку перед грудью согнутой в локте рукой, продолжил академическим тоном:
- У него обширный ожог 3-й степени, 70-ти процентов кожного покрова. У нас прекрасное оборудование, но состояние больного, повторяю, тяжёлое.
- Это вполне может быть мой муж, Леонид Снегирёв, - вдруг уверенно заявила женщина, и Куроедову на секунду показалось, с похмелья ещё и не такое привидится, или не показалось, а действительно всё произошло на самом деле - у неё побелели губы, лицо исказила животная, нечеловеческая ненависть, будто и не о муже говорила она вовсе, а о враге заклятом. Потом всё вернулось на круги своя, маска ненависти исчезла, приветливая улыбка вылепила милые ямочки на порозовевших, бархатных щёчках и глаза девушки как-то притягивающе-зазывно глянули на Александра Александровича, на его губы...
«...будто поцеловать меня надумала... или лизнуть хочет, как кошка...» - мелькнуло в голове главврача.
Но нельзя этого делать на работе он...
Тьфу-ты!..
Александр Александрович смутился не на шутку, вжался в кресло, отвёл глаза слишком поспешно, и громко отхлебнул поостывший кофе.
- Но вы сказали ожоги? - продолжила посетительница. - Вряд ли мой муж мог вчера вечером, в слякоть, в сырость, пойти в магазин и угодить на пожар, куда угодно, но не на пожар!
- Если я не ошибаюсь, там не было пожара, - главный врач набрался смелости и посмотрел на гостью, - кстати, я сомневаюсь, что ожог вообще вызван открытым пламенем...
- Не было пожара? Что вы имеете ввиду? - девушка подняла брови и выжидательно застыла.
«Как кобра перед прыжком...»
- Успокойтесь, присядьте...
Куроедов указал на стоящие вдоль стены стулья.
- Как это понимать... вы сказали «не вызван открытым пламенем», каким же, тогда?
Девушка не сдвинулась с места, на указанные Куроедовым стулья даже не взглянула.
- Например, умеренной мощности электрическим током, без обугливания... но нет меток, так сказать...
- Каких меток?
- Метки проникновения разряда в организм, - терпеливо пояснил Сан Саныч, - и метки выхода тока наружу, как будто он очутился одной ногой и всем туловищем внутри электрического кабеля.
- Как это одной ногой?
- Одна нога, левая у него почти до бедра абсолютно чистенькая и здоровая, и левая рука до локтя не пострадала, что невольно наводит на размышления.
Посетительница поморщилась, недоверчиво покачала головой.
Сан Санычу надоело объяснять, он молча подошёл к двери кабинета, распахнул её и, шагнув за дверной порог, застыл в странной позе выходяще-входящего человека:
- Видите? Моя левая нога и моя левая рука до локтя ещё в палате, а всё остальное в коридоре. Вы понимаете теперь?
Куроедову очень захотелось что-нибудь добавить, нелицеприятное, прыгает здесь перед этой куклой как козёл, в его то возрасте, но он сдержался и насуплено промолчал.
- Покажите мне его...
- Что, простите?
- Покажите мне его, - настойчиво повторила Снегирёва и добавила повысив голос:
- Хватит тут разглагольствовать, доктор, покажите мне вашего обожженного. Сейчас.
- Сейчас?
«Стерва, она и есть стерва... с-су...»
Сан Саныч буквально проглотил последнее слово как горькую пилюлю. Выдавил сухо:
- Ладно, будь по вашему. Прошу за мной, третий этаж, палата тридцать два.

15

Палата №32.

Дверь скрипнула. Первым вошёл Сан Саныч. Тихо шепнул:
- Проходите.
Следом за ним, на негнущихся ногах, как механическая кукла с бесконечным заводом, прошла Жанна. По пути в палату они не разговаривали и Куроедову почему-то было не по себе, не уютно, и даже страшно слышать размеренные шаги этой женщины за своей беззащитной спиной, он будто затылком ощущал её препарирующий взгляд. Она намерено держалась позади него и смотрела... смотрела прямо перед собой, прямо в него, в Куроедова, внутрь Куроедова, пронзая острым взгядом его спину. Он был в этом уверен, этот робот в юбке не интересуется здешним антуражем, её по непонятной для него причине занимает исключительно его оголенный затылок, или то, что внутри его затылка, под кожей. Кусочек мягкой плоти - цап!!
Ну точно - змея в человеческом обличии... кобра.
И нет кусочка. На его затылке рваное, кровоточащее мясо. Сан Саныч отогнал страшное видение, помотал головой.
«Укусит она меня, что-ли... дырки просверлит в черепе?.. Издевается...»
Он подошёл к воздушной кровати, остановился у изголовья.
Девушка сделала несколько шагов и замерла посреди палаты, на лице не выражая ничего, как каменная статуя в парке, или может, тень ожидания, предчувствия чего-то неотвратимого осеняла её каменный образ. Или это просто глюки, похмельный синдром будоражащий нервы и нет никакой тени, и взгляда того колющего затылок тоже не было. Ничего необычного и выходящего за рамки не происходило, он врач, у себя в больнице, на своём рабочем месте, в своей тарелке, она посетительница, ищет своего мужа, переживает... может, этот обожжённый человек в струпьях, возлежащий на воздушной кровати, полуживой, полумёртвый и есть её тот самый ушедший вчера в магазин за сыром горемыка муж.
- Если хотите, можете присесть, - предложил Куроедов, и указал на единственный в палате, располагающийся около стены, стул.

***