POV Noora
Я уже битый час мучаюсь над гребанными блондинистыми прядями, пытаясь завить их. В итоге рука подрагивает, и я бросаю плойку на стол, фыркнув.
Дверь открывается, и в комнату заходит мама.
— Что случилось, Нурочка?
Я хмуро поглядываю на нее и указываю на чертов прибор. Она понимающе улыбается и берет его в руки, поднимая мою голову.
— Когда он за тобой приедет?
— Через 15 минут, — бросаю я, мысленно закатывая глаза.
Вместо того, чтобы провести вечер в компании книг и сериалов, я наряжаюсь, чтобы пойти в ресторан с Ричардом... тьфу ты, Рэдмондом. Свихнулась совсем.
Мама буквально заставила меня. Все из–за того, что она снова помирилась с его мамой.
Я не удержалась и цокнула.
— Нура, почему ты недовольна? Разве ты не рада?
— Рада.
Еще одно мысленное закатывание глаз.
— Я что–то этого не вижу, — сосредоточенно протягивает она, разглядывая меня со всех сторон.
Еще бы, ведь этого нет.
Рэдмонд — один из самых противных и пафосных папенькиных сынков. Он просто противен мне. Когда он смотрит на меня, когда смеется, когда прикасается ко мне — абсолютно везде и всегда он был мне противен.
Внешность у него была симпатичной, но чаще всего именно этим он и подкупает наивных пустышек. Эта его пятерня, время от времени зарывающаяся в копну золотистых волос, обворожительная ухмылка — конечно, хватай и беги. Но нет, ребята. Он — зверь. Он — монстр.
— Вот и закончили, — о господи, мам, ты можешь улыбнуться еще шире? Казалось, скоро уголки ее рта треснут по швам, настолько она была счастлива.
Я повертела головой и потрогала волосы. Ну, дело за малым — косметика, одежда, и куколка готова.
Раньше, знаете, мы буквально каждые выходные были куда–то приглашены. То это были корпоративы, то банкеты, то праздники элиты. И мне абсолютно на каждом мероприятии, каким бы оно не было значимым, нужно было выглядеть грациозно и привлекательно.
Я даже ходила на специальные уроки, где учили держать осанку и правильно, красиво ходить. Сейчас я просто понимаю, что мне нечего делать было просто. Вся я была занята деньгами. Вся моя плоть лопалась от уже тошнотворных зеленых купюр.
Меня даже саму мучает вопрос: а почему я сейчас говорю в прошедшем времени о том, что, казалось бы, было в далекой недавности, со мной, Нурой? Это же была я, все с теми же волосами и телосложением, тем же голосом и глазами.
Но... осталась ли внутренняя я неизменной? Точно сказать не могу. Я начала смотреть на жизнь под другим углом, немного... раскрыла глаза, что ли.
Я просто ничего, черт возьми, не понимаю. Хочется просто взяться за голову и свалить куда подальше, бегая кругами от безвыходности.
— Тебе помочь с платьем, дочь?, — спросила мама.
— Нет, спасибо, мам.
Нет, спасибо мам, я уже давно научилась застегивать платья сама. Опыт делает свое.
Она вышла из комнаты, и я просто захотела провалиться сквозь землю, лишь бы никуда не пойти.
