То, что не скроешь 2 Часть | Лиза Ира |

1

— Мисс Лазутчикова?! Ирина Лазутчиклва! — разносилось по коридору университета, прорываясь сквозь гул студентов.
Ира поняла, что зовут ее, только когда услышала собственное имя. «Заведующая методической частью», определила она по голосу. Ира торопилась, и было все это совсем некстати. Расписание изменили, право перенесли в другую аудиторию, народу точно будет много. Но женщина не отставала, следуя за ней, и ускорившийся шаг Ире не помог. И что ей надо? Она же уже сдала заполненный журнал на их группу. Так она точно опоздает и не займет нужного места. Ира резко развернулась, и заведующая методической частью чуть не налетела на нее, успев затормозить в последний момент.
— Я слушаю, — перешла Ира сразу к делу.
— Мисс Лазутчикова, прошу вас зайти к профессору Тинкер и записаться на прием.
Профессор Тинкер? Это разве не местный психолог? От одного словосочетания «прием» и «психолог» Иру передернуло: плечи сами вздрогнули, как змея нырнула за шиворот.
— Зачем? Это обязательно?
Заведующая методическим отделом поежилась под колючим взглядом студентки, желая скорее закончить этот диалог.
— Да, обязательно. Я бы не стала лишний раз с вами… — запнулась женщина, — … вас отвлекать. Договоритесь о приеме.
Ира сверилась с часами: времени не так много, но если только узнать, к чему это все. Если она опоздает из-за этого психолога, то сама отправит его на прием.
Не постучав, она открыла двери с табличкой «профессор Б. Тинкер», но в кабинете сидела какая-то молоденькая светловолосая девушка, с удивлением воззрившись в ответ. Лаборантка, скорее всего.
— Профессор Тинкер здесь?
— Да, — ответила девушка и принялась перебирать папки, лежащие перед ней на столе.
Ира обвела комнату глазами, но больше там никого не было.
— Передайте ему, что мне нужно записаться. И что я опаздываю. Можно побыстрее с этим делом? Я тороплюсь.
Девушка наконец нашла, что искала, выудив нужную папку из кипы таких же.
— Вы, должно быть, Ирина? Ирина Лазутчикова?
— Да, и как я сказала, я…
— Приятно познакомиться. Я — профессор Тинкер. Присаживайтесь.
Ира замерла на пороге. Неловко вышло. Или этой мисс Тинкер хотелось поставить ее в такое положение?
— Как я сказала, сейчас мне некогда. Мы можем договориться о встрече?
— Да, конечно. Можете зайти ко мне в три дня. Устроит? — улыбнулась девушка в ответ.
Нет, Иру не устраивало: ни три дня, ни семь вечера, ни сегодня, ни послезавтра, но, видимо, выбора у нее не было, так что чем скорее, тем лучше.
Ира торопилась к аудитории, уже чувствуя, что лучшего места ей не достанется. Так и оказалось: первые ряды почти все были заполнены, пришлось сесть с краю. Она оглянулась: большая часть — студенты из школы права, кое-кто из ее потока. Очень много желающих на этот курс. Преподавательница уже занимала свое место. Постепенно гул в аудитории сменился на тишину, и лекция началась.
Ира все еще размышляла о том, какого черта ей надо было обсудить с психологом, и пропустила вопрос преподавательницы. Ответ нашелся сразу, и она подняла руку, но кто-то опередил ее, ответив с места и безо всякого разрешения. Прямо с того самого места, где должна была сидеть она, а не кто-то там! И кто там уселся и ворует ее ответы? Преподавательница как раз спросила об этом студента, постепенно знакомясь с потоком.
— Лучше и я бы не смогла ответить, — оценила она высказывающегося. — Как ваше имя, молодой человек?
— Дэниел, профессор! Школа права, 346 группа.
— Что ж, это я запомню, — улыбнулась преподавательница и вернулась к определению.
Чересчур дружелюбно улыбнулась, по мнению Иры. Слишком сладко. Она что, с ним заигрывала? Ира фыркнула: может, она еще и спит со студентами? Или студентками. Бровь метнулась вверх. Взгляд ее заскользил по преподавательнице, останавливаясь на некоторых деталях, и та, почувствовав такое пристальное изучение себя, уставилась в ответ, споткнувшись на слове. Ире пришлось отвести взгляд, и тут она заметила того самого Дэниела, высматривающего, из-за кого могла прерваться лекция. Ира только ухмыльнулась и вернулась к тетради. В следующий раз она не опоздает.
***
Ира нервничала: тогда, прежде чем зайти в кабинет, выискивая тысячу причин, по которым ее могли вызвать к психологу, и сейчас, ерзая на неудобном кожаном кресле. Оно поскрипывало, и это напрягало еще больше. Профессор Тинкер, как и в прошлый раз, держала в руках папку. Ира уже тогда заметила на этой папке собственную фотографию — маленькую, пришпиленную скрепкой к верхнему углу, ту самую, что сдают при поступлении для личного дела. Что там в этой папке? Что-то про нее? Какое-то еще одно личное дело? Кресло скрипнуло еще раз, и профессор Тинкер опять коротко улыбнулась.
— Ира, чтобы вы все правильно понимали: все это входит в образовательную программу. Пара встреч и тестов. Приступим?
— А у меня есть выбор?
— Ну что ж, — проигнорировала вопрос профессор. — Я вижу, у вас круглые пятерки по всем предметам за все время обучения. Прямо гордость университета. Вы взяли несколько дополнительных курсов, включая педагогику, не входящую в основную программу. Вам нравится здесь учиться?
«Это что, лесть?»
— Разве это не очевидно?
— Хотите связать вашу профессию с образованием?
«Ей-то какое дело! Психологу!»
— Хочу взяться за качество этого процесса. Иногда мне кажется, что деньги университета идут совсем не в то русло. Вам так не кажется?
Тинкер бросила в сторону Иры осторожный взгляд, но не остановилась.
— Ваша мать тоже работала в сфере образования. Кажется, занимала высокую должность, — мисс Тинкер вернулась к листку, — директриса школы. Но потом перевелась должностью ниже в другую школу. Хотите пойти по ее стопам?
«Это уже совсем наглость!»
— Нет. Я же вам, кажется, уже все объяснила. Это что, допрос?
— Больше похоже, что на допросе оказалась я! — легко рассмеялась Мисс Тинкер, хотя Ира не видела тут ничего смешного.
— Вы же так и не ответили мне ни на один вопрос. Вы мне задаете больше вопросов, чем я вам, — пояснила мисс Тинкер. — Послушайте, то, что я тут у вас спрашиваю, не пойдет дальше этого кабинета. Это экспериментальная программа, которая нацелена больше на самих студентов.
Профессор Тинкер ждала хоть какой-то реакции, но каменное лицо Иры нисколько не изменилось. Может, взять ее числами и логикой?
— Статистика показала, что процент трудоустроившихся выпускников нашего университета не падает из года в год, что, конечно же, всех нас радует. Но мы провели другое исследование, которое показывает, что не все довольны тем, что выбрали себе в качестве профессии. Обычно дети стараются угодить родителям или другим людям, оказывающим на них влияние. Поэтому вы здесь. И я. Я тут для вас лично, понимаете?
— Так может, мы продолжим, чтобы все это уже завершилось поскорее?
Профессор едва заметно мотнула головой, округлив глаза и приподняв брови, и глянула в бумаги:
— Возвращаясь к вопросу о родителях и конкретно к вашей матери. Бывает и так, что дети иногда хотят, как бы так сказать, взять реванш за своих родителей. Вы же не из таких детей? — осторожно, почти как будто в шутку спросила мисс Тинкер.
Ира сверлила ее тяжелым взглядом: ни ресница не дрогнула. Медленно она опустила взгляд на папку: что там еще про нее написано?
Мисс Тинкер проследила за ней, и тут ей в голову пришла еще одна мысль, которая, по ее мнению, могла вызвать хоть какое-то доверие со стороны этой студентки.
— Может, вас пугает то, что вы не знаете, что я знаю о вас? — она помахала папкой с теми самыми фактами про Иру, которые читала с листа. — Это ваше личное дело: все, что вы сами сказали добровольно. Хотите, сами почитайте, хотите, я вам расскажу.
— Ничего меня не пугает! — фыркнула Ира, но тут же взяла себя в руки: — расскажите.
— Тут немного написано про ваших родителей: про мать я уже сказала, про отца указано, что он работает в сфере добычи горной породы. Он стоит как ваш страховщик. Хотя, вы выиграли стипендию, — шуршание бумагами, — отмечено, что вы написали потрясающее вступительное эссе и имели очень высокий вступительный балл…
— Не самый высокий…
-…и получаете дополнительную стипендию за волонтерство. У вас почти закрыта программа школы менеджмента, но в этом семестре вы дополнительно взяли педагогику, аудит и право. Вот и все, что я знаю, — заключила профессор, и папка приземлилась на журнальный столик между ними. — Все, что мы тут будем делать — пройдем набор стандартных тестов на самопознание, немного побеседуем, вот и все.
Кресло скрипнуло опять: Ира позволила себе облокотиться и чуть расслабиться на радость мисс Тинкер. Хотя она все равно все еще была начеку. Когда она сюда поступала, никто не предупреждал ее о том, что потом ее будут допрашивать всякие психологи. И в подтверждении этому профессор Тинкер протянула ей листок с какой-то таблицей.
— А теперь, скажите, что вы сейчас чувствуете?
***
«Привет.
Даже не знаю, как начать. Так странно это — просто написать тебе. На самом деле, если бы не профессор Тинкер, я бы не посмела об этом даже подумать. Она забавная, эта мисс Тинкер: выглядит немного наивной и простоватой, но этим и подкупает. Сначала я ее перепутала с лаборанткой. Так получилось. Никак не могу вытравить эту ассоциацию из своей головы, и как только слышу слово «психолог», так сразу вспоминаю того противного мужика из лагеря. Не знаю, когда моя голова прекратит это со мной вытворять. Хотелось бы полностью об этом забыть, но мисс Тинкер — сторонница другого подхода. Прочувствовать, чтобы отпустить, чтобы перешагнуть и закончить. Ее слова. Через какие-то вещи трудно перешагнуть, некоторые чувства не хочется ощущать.
С этого все и начинается, каждый раз, как я оказываюсь в ее кабинете. Она спрашивает меня, что я чувствую в этот момент, дает мне табличку в помощь, и я пытаюсь в этом разобраться. Куча слов и все они сводятся к пяти базовым [*]. Что-то смешивается и рождает новое, но все можно разложить на эти же элементы. Прямо как в химии, тебе бы понравилось. Жалко, что зубрежка этой таблицы мне ничего не даст.
Мисс Тинкер дала мне копию таблицы и попросила упражняться самой или с тем, кому я доверяю. Шесть лет уже почти прошло, но когда она сказала про доверие, я сразу подумала про тебя. Смешно, да?
Скажу тебе честно, в этой таблице нет никакого «смешно, да?»
Так что я скажу тебе, как есть: сейчас я чувствую дикое сожаление и тоску».
***
— Это мое место, — прозвучало почти с обидой в голосе, и Ира подняла взгляд, чтобы проверить, кто там такой капризный.
Перед ней стоял тот самый парень с прошлой пары права, отвечающий без спроса.
— Тут не написано твоего имени, как там тебя? Дэниел из 346 группы.
Но парень дружелюбно улыбнулся и уселся рядом:
— Да ладно, я пошутил. Видел, как ты торопилась занять это место, не смог не пошутить.
— Отличная шутка. У мистера Бина научился?
Парень снова улыбнулся ей, но Ира была занята просмотром прошлой темы, листая тетрадь. Демонстративно громко.
— Приятно, что ты запомнила мое имя, кстати, — продолжал Дэниел, несмотря на то, что Ира даже не глядела в его сторону. — А тебя как зовут? Ты, кажется, из школы менеджмента. Я тебя на аудите видел, тоже за первой партой.
Ира ответила, все еще глядя в тетрадь:
— Надо же, какой ты внимательный, а сразу и не скажешь. Может, ты не видишь, что я занята?
— Вижу, конечно вижу. Так сильно нравится право? — не унимался Дэниел. — Как тебе наша преподша?
Ира, наконец, оторвалась от тетради. Что он имел в виду? Хитрый изучающий взгляд.
— Ревнуешь ее что ли? — спросила она прямо, и улыбка его смазалась, но тут же он усмехнулся.
В аудиторию зашла преподавательница, и Ира мысленно поблагодарила ее за это: хотя Дэниел просидел рядом всю пару, но больше не задавал ей тупых вопросов.
***
«Привет.
Сегодня я рассказала мисс Тинкер про тебя. Не знаю, как так вышло. Наверное, из-за прошлой темы про доверие. Я начала с того, как ты появилась в нашей школе, тогда, в пятом классе. Я даже помню этот момент как сейчас: ты такая тихая, немного испуганная, стоишь и выбираешь, с кем сесть. И, конечно же, ты села с ними. Они тебя еще на перемене завербовали в свою команду.
Я сразу поняла — ты другая, не такая, как все они, те, что всегда были в Сторибруке. Девочка с другой планеты: не подвластна правилам, которые усваиваются там еще с первого класса, когда все делятся строго на группы, на подклассы и категории. Когда кто-то не дружит с тобой только потому, что твоя мать — директриса, или потому что твой отец пьет, или потому что твоя семья мало зарабатывает. Тебе было не важно, у кого пятерки, а у кого тройки. Жалко, что мы не стали общаться сразу. Иногда я задумываюсь, что было бы, если бы ты родилась сразу там, в Сторибруке? Если бы мы познакомились не в школе, а в парке каком-нибудь, еще детьми?
А иногда я думаю, что было бы, если бы я столкнулась с тобой случайно теперь. Мисс Тинкер так и спросила: представь это и опиши, что ты чувствуешь. Вот я иду в свой кампус, а ты там прямо на моем пути, сидишь на моей любимой лавочке, подобрав под себя ноги, и куришь. И я ответила ей, что не смогла бы подойти, просто убежала бы. Это, конечно же, страх, спасибо, мисс Тинкер, скоро я смогу сама. Страх, страх, страх. Каждый разбор заканчивается почти одинаково. Мне не хочется ничего разбирать, мне надоело! Почему я должна в себе копаться, почему? Почему я не могу просто жить, как другие люди? Думать про то, чем заняться вечером, учиться, думать про будущее, а не пожирать себя через самокопание? Можно мне перестать копаться? Можно мне просто поорать вместо всяких чувств?! Можно?!
Это гнев.
Мисс Тинкер говорит, что это не плохо, и что это тоже нужно пережить. С определением чувств у меня уже нормально. Я бы сказала, на четверочку. Но вот с выражением пока не очень. Особенно, когда я вспоминаю что-нибудь из того периода. Я так и зову это в своей голове: тот период. Как сплошное серое смазанное пятно. Почему некоторые вещи нельзя просто выдрать из головы? Навсегда, с корнем. Но некоторые моменты запоминаются так, как будто написаны на твоем лице, выцарапаны лезвием. И каждый чертов день первым делом ты видишь это в зеркале, и вспоминаешь все еще раз. Мисс Тинкер говорит, что можно научиться смотреть на это по-другому; что важно то, что мы чувствуем тут, в этом моменте по отношению к прошлому. Но когда я вспоминаю тот разговор, я все еще лежу на своей кровати и могу почувствовать запах ее духов».
***
— Я помню то, что она мне сказала: слово в слово. Сразу после того, как мать Лизы ушла из нашего дома, и мне было позволено вернуться в комнату. Я помню, как легла на кровать и положила подушку прямо на голову и прижала ее. Я решила прижимать ее и считать до тех пор, пока смогу. Но потом я поняла, что не хочу умирать под этой подушкой. Там был ее рисунок. Мне не хотелось его так пачкать. Глупо, да?
Но мисс Тинкер не смотрела на нее так, будто считала это глупым: просто покачала головой и показала, что слушает дальше.
— А потом в комнату зашла мама. Я тут же положила подушку под голову и просто отвернулась. А она села сбоку и стала меня поглаживать по голове. Как будто она не била меня до этого.
Нижняя губа нервно дрогнула, и Ира прикусила ее.
— И она сказала так, слово в слово: «Ира, дорогая, я говорила тебе уже много раз, и ты и сама знаешь, что у всех есть свои слабости. И когда они у других, то это даже хорошо. Но когда эти слабости у тебя — это нужно решать сразу, не запускать». И потом она сказала следующее: «если бы я позволила себе эту слабость, то у меня никогда не было бы тебя». Помню, что тогда я подумала: может, так было бы лучше. Но теперь я понимаю это иначе.
— Что вы чувствуете, Ира?
— Я думаю…
— Нет, что вы чувствуете.
— А что я могу еще чувствовать? Меня это просто бесит!
— Ира, — мисс Тинкер произнесла ее имя совсем тихо, и Ира пришлось спуститься до этой тишины.
— Это гнев. Но тогда мне было страшно, и я не все понимала. Зато теперь я знаю: она увидела, что мы с ней в этом похожи, в том, что ей тоже может понравиться женщина. И она ненавидит это в себе, и во мне тоже. И каждый раз, когда она видит меня, она видит то, что ее в себе не устраивает и хочет это изменить. Она… она ненавидит, ненавидит себя…
Ира замолчала, опустив голову, ковыряя ногти, и они щелкали от этого. Губы совсем задрожали. Ира зажмурилась, считая про себя.
— Ира, мы же договорились, — мягко позвала ее мисс Тинкер, возвращая из молчания за кусаемыми губами.
— Хорошо, я не считаю. Все!
— Что вы чувствуете?
— Мне очень жаль, — Ира силилась, чтобы не расплакаться прямо сейчас, — и ее тоже. И одновременно мне хочется сделать ей больно.
— И что это значит, по вашему мнению?
— Это значит, я до сих пор ее боюсь, — последние слова Ира почти прошептала, и мисс Тинкер спросила ее так же тихо:
— Хотите поговорить с ней? — она кивнула в сторону пустого стула. В прошлый раз Ира решилась на этот прием, хотя ничего и не вышло. Сейчас отказалась сразу, мотнув головой.
— Хотите поплакать?
Ответный кивок. Попытка сдержаться. Мисс Тинкер сообразила быстро:
— Я могу выйти, если надо.
— Нет, нет. Я… Я сейчас.
Ира почти бегом бросилась к туалету и поторопилась закрыть замок. Включить воду, струю погромче. Теперь можно плакать, отпуская слезы прямо в воду.
Мисс Тинкер слушала рыдания на фоне журчащей воды. Уже лучше, уже проще. В прошлый раз Ира сбежала, не дождавшись конца сеанса.
***
Ира закрыла глаза, но огоньки все равно мельтешили, пробиваясь сквозь веки. Музыка отдавалась во всем теле — даже если закрыть уши руками, она все равно вибрирует, заставляя двигаться. Мисс Тинкер спросила ее, сбрасывает ли она стресс и как.
Сбрасывает: сильные физические нагрузки, регулярные, пока тело не устанет само, пока голова не отключится. Два-три коктейля тоже регулярность, раз в неделю можно. Иногда четыре, если голова не желает переключаться. И танцевать до упаду среди таких же, пытающихся оставить все за дверями этого ночного клуба. Искусственный дым приятно окутывает ее: он пахнет азотом, но вместо свежести становится сухо и душно. Волосы все пропахли этим дымом и сигаретами.
Секс, не такой регулярный, чтобы добить тело полностью. Для танцев — любимый клуб «Королевство», для секса — все остальные, любые другие, подальше, а там кто-нибудь чужой. Выбрать кого-нибудь симпатичного и выносливого: того парня, который пялится в ее сторону уже третий трек, или ту девушку, которая уже ей подмигнула тайком. Она танцует с ней очень долго, хочется продолжения, и они едут к этой девушке. К себе в кампус Ира никого не зовет, хотя, как отличница, живет в отдельных апартаментах. Хочется продолжения, но не больше, чем на одну ночь. Девушка и правда оказывается выносливой. Умотаться в постели, не ради оргазма, ради приятной усталости, которая валит с ног. И вот они уже лежат в тишине, пока рядом лежащая курит.
— Дай затянуться, — просит Ира.
— Не думала, что ты куришь. Держи.
Дым колется в легких с непривычки.
— Так как тебя зовут? — спрашивает девушка.
Ира смеется сквозь затяжку:
— Мы же договорились, разве нет?
— Да ладно, давай встретимся еще раз. Я же знаю, ты еще не до конца расслабилась.
— Я просто устала, — Ира передает сигарету обратно.
— Конечно, ты устала. Я видела, как ты там танцевала. Ты часто ходишь в этот клуб?
***
Нечасто. Одни клубы для встреч. «Королевство» — для танцев. Туда она ходит с одногруппницами. Там ее любимый диджей, знакомые бармены всегда оставляют один стул у стойки для сумки и готовят первый коктейль.
Так и сегодня: приветственная улыбка бармена издалека, призывный взмах рукой. Ира подошла к стойке, но там ее ждал сюрприз: кто-то занял ее стул.
— Это мое место!
Парень обернулся, показавшись ей знакомым, и тут же улыбнулся:
— Тут не написано твоего имени.
— Ты меня преследуешь, Дэниел из 346 группы, или как это понимать?
Парень привстал, освобождая место:
— Хороший коктейль, кстати. Нет, я не пил, — тут же начал оправдываться он, глядя как поднимаются брови новой знакомой с университета. — Но если угостишь, я не буду против.
Он протянул руку и опять улыбнулся:
— Дэниел. Из 346 группы, как ты знаешь.
Дождется ли он улыбки в ответ? Кажется, да, хоть и не скоро.
— Ира. Ирина Лазутчикова из школы менеджмента.
***
«Привет.
Я чувствую тревогу. Это скрытый страх. Занятия с Мисс Тинкер прошли, просто пролетели, но мне надо еще, я понимаю. Чувствую, что мне надо закончить что-то. У нее оказался плотный график, и она пообещала мне сразу написать, как будет свободна. Вчера мы опять говорили про тебя, пытались воспроизвести нашу встречу не у меня, а у тебя в Бостоне. Я даже попробовала поговорить с тобой невидимой на пустом стуле. Но ничего не вышло: я просто извинялась без конца, без логики, тараторила, как идиотка.
Я поняла только одно: меня гложет вина, мне стыдно, безумно стыдно за то, что я такая трусиха. И это все тоже страх. Как много страха! Что мне с ним делать? Мисс Тинкер сказала, что осознание этих чувств — уже победа. Какая же это победа, если я не могу и слова произнести, кроме «прости»? Что мне делать без мисс Тинкер? Когда я вообще стала от нее такой зависимой? Это мне тоже не нравится. Я знаю, ты скажешь, что нельзя сдаваться, надо найти кого-то другого. Но они же все ужасные — все, кроме мисс Тинкер! «Но ведь не все такие, Ира!»
Как бы хотелось сейчас с тобой поспорить на все эти темы. Иногда я представляю, как во время пересадки в Бостоне случайно сталкиваюсь с тобой. И ты бы увидела меня, и по глазам я бы поняла, что ты вовсе не злишься. Вот было бы замечательно!
Да, я пойду к другому психологу! Решено. Завтра же отыщу кого-нибудь. Но все это на твоей совести, Лиза».
***
Дым струился, заполняя танцпол. Кто-то выкрикивал что-то пьяное. Люди толкались вокруг, замыкая круг теплой живой массой. Ира в середине, поднимая руки, закрывая глаза, плыла по музыке, как по волне. Ее любимый клуб только для танцев. Где-то там одногруппницы, курят у стойки или на улице. Два коктейля уже выпиты, но плечи деревянные все равно.
Кто-то ласково взял ее за руку, и она открыла глаза: что за наглость?! Это тот парень, Дэниел. Опять пришел сюда: точно, как преследует. Он подмигнул и увлек за собой, не отпуская руки. Что ему надо?
Они оказались у барной стойки.
— Хватит цедить свою голубую лагуну? — выкрикнул он в ухо, отодвигая ее волосы в сторону. — Сегодня угощаю я.
Перед ними два стакана с мутноватой жидкостью и два пустых. Зачем? Бармен поджег жидкость в одном из них, и огонек заплясал прямо в стакане.
— Это абсент! — так же выкрикнул Дэниел. — Повторяй за мной.
Он накрыл пламя пустым стаканом, и тот погас. Какие-то хитрые химические опыты, ловкие движения, как магический фокус. Дэниел перелил жидкость в пустой стакан, тут же накрыл салфеткой первый и быстро его перевернул. Подсунул трубочку, вдохнул пары и залпом осушил жидкость. Ира старалась уследить за каждым движением.
— Справишься? — вызывал он ее.
Ира ухмыльнулась и кивнула бармену:
— Поджигай!
Горькие пары абсента обдали жаром. Срочно запить! Но там такой же пожар: он разлился по телу приятной волной. Дэниел довольно наблюдал за ней, просто глаз не сводил. Она облизнула губы, собирая горько-сладкие остатки, и он все еще не отводил взгляда от этого зрелища. Настойчивый, симпатичный, может, даже забавный Дэниел.
Ее любимое «Королевство» только для танцев, но возможно, сегодня она изменит правила.
***
«Признаюсь, виновата я сама. Я рубила сгоряча. Этот психолог оказался мудаком. Нет, не таким, как мистер Голд. Этот настоящий мудак! Сначала он показался милым, и я решилась быть с ним откровенной. Ага, конечно! Законченный фрейдист! Далась ему моя сексуальная ориентация! Мы целый час выясняли, кто мне больше нравится и почему. Как будто это какое-то состязание, как будто важно, с кем чаще или больше. Как будто все делится на мужчин и женщин. Что за тупая логика? Мир не делится только на это: он делится на детей и взрослых, на командующих и подчиняющихся, на тех, кто смеет, и тех, кто рта не может открыть, на тех, кто не терпит и тех, кто пресмыкается. На таких, как ты, и на всех остальных.
А потом мне такое пришлось выслушать от него: и про зависть к члену, и про несостоятельность отца, когда он чуть не потерял работу, и про сбитые семейные роли, про властную мать, которая мне передала неправильное видение мира. Как будто я и без него не знаю, какая у меня мать, и что она со мной сделала. Я должна, должна посметь, я ей все скажу. Я знаю, откуда во мне вся эта дрянь, все то, что я в себе ненавижу! Я ей все скажу! Прямо сейчас сяду и напишу!
Поскорее бы мисс Тинкер мне позвонила. Не знаю, как поступить правильно».
***
«Возможно, это глупо. Но мне не с кем это обсудить. Мисс Тинкер все еще занята, уже месяц почти. Я все думала про то, что успел мне наговорить тот фрейдист. Я вдруг подумала, а что, если он прав в чем-то? Ведь я и правда влюблялась по-настоящему только в тебя. Что, если это не просто так? Может, я тебя идеализировала, и мне хотелось хоть чуточку быть похожей на тебя? Может, мое сильное влечение к тебе было из-за этого? Способна ли я вообще испытывать к кому-нибудь еще такие же чувства?
Я же говорила, что глупо. Не смейся только. С другой стороны, мне никогда не казалось странным то, что я читала в маминых книгах про любовь двух женщин друг к другу. Интересно, что мама думает про себя, когда читает это? Стыдится ли себя? Боится этого? Я помню, как боялась ты, когда мы были вместе. Каково это, быть тобой? Ты написала про себя в туалете. Как ты решилась? Хотелось бы видеть тебя в этот момент. Я бы тебя поддержала.
Все же я думаю, что дело не в книгах, и не в идеализации. Ну и к черту все это. Какая бы ни была причина, я не жалею ни о чем из того, что было между нами. А тот психолог — мудак.
Поскорее бы мисс Тинкер освободилась».
***
— Как прошла ваша поездка, Ирина?
Больше никаких кожаных кресел. Они у мисс Тинкер в ее личном кабинете: в светлой уютной комнате. И это успокаивало: никто ничего не подумает про нее в университете. Но вопрос возвращает ее в обычное состояние тревоги.
— Плохо, мисс Тинкер, — отвернулась Ира, уставившись в окно.
— Вам удалось поговорить?
— Нет. Я написала ей все в письме, потому что слишком много чего накопилось. Но она его порвала. Прямо при мне. Сказала, что если я хочу говорить, то буду говорить словами, а не письмами. А потом мы поругались. Не с криками, конечно, отец ведь тоже там был, и мой парень. А в таком обычном режиме поругались: через скрытую злость, подколы, замечания. В общем, все, как обычно, ничего нового. Как будто мне опять двенадцать, и права голоса у меня нет.
Ира остановилась, потирая переносицу, вспоминая детали семейного ужина.
«Что у тебя за сережки? Могла бы и получше подобрать. Где твой этикет? Этому вас учат в вашем университете? В том, который ты выбрала сама, а не который мы уже решили выбрать. Лишь бы подальше от родителей». И все при отце и при Дэниеле. Она наивно полагала, что при нем мать не скатится до этого. Смешно.
Ира неожиданно рассмеялась.
— Знаете, худшего дня благодарения у нас еще не было.
— Как вы себя чувствуете?
— Я чувствую себя хреново. Есть такое в вашей таблице?
Мисс Тинкер рассмеялась в ответ: так, как она может — легко и непосредственно.
— Я думаю, это грусть, Ира.
— Да, с примесью беспомощности и жалости к самой себе, — протянула Ира устало.
— Ничего, в следующий раз получится обязательно.
— Откуда в вас столько оптимизма, Бэлла? Вам не кажется, что это запущенный случай?
— Ира, вы слишком строги к себе. Вы не видите, может, как много вы уже сделали? Конечно, все получится. Вы все еще ведете дневник?
Ира позволила себе стыдливо опустить голову. С мисс Тинкер можно.
— Уже месяц как не вела.
— Значит, вы знаете, какое будет задание, — все та же светлая улыбка.
— Знаете, раньше мне казалось, что она просто гомофобка, но теперь я вижу, что она просто не хочет меня видеть вообще ни с кем.
— Вот об этом с ней тоже можно будет поговорить. Увидите, к следующей встрече с ней вы будете готовы. Продолжайте писать.
***
Ира открыла ноутбук. Пальцы застыли над клавиатурой. Написать как будто Лизе, только самой себе. Письма без адресата, сложенные в папочку «сохраненные». Иногда ее одолевал соблазн, зрел в ней, наливался. Открыть новую страницу браузера, загрузить фейсбук, найти ее страницу. Миллионы Елизавет Андрияненко с аватарками или без, ввести город: количество сузилось, но все равно — так много Лиз. И только одна с этой картинкой: цветастое размытое пятно, не вписывающееся в ровный черный квадрат. Это она, Ира сюда уже заходила, проверяя страницы одну за другой. Личных фотографий всего несколько, но это лицо легко узнаваемо. Почти не изменилась: волосы, собранные в хвост, веснушки на светлой коже, глаза-хамелеоны прячутся за очками с толстой оправой. Остальное — рисунки. Подписки на всякие группы, больше про искусство и дизайн. Личного больше на страницах ее друзей, и больше всего у того темнокожего парня: совместные фотки с каких-то тусовок, отметки в каких-то злачных, судя по всему, местах. Интересно, он ей друг или больше?
«Какая тебе разница?»
Интересно, заходила ли сама Лиза на ее страницу, тоже почти пустую, безличную?
Кнопка под курсором мышки горела: «Добавить в друзья?» Нет, конечно. Конечно, нет! Так будет нечестно и неправильно. И что она там будет делать? Висеть мертвым грузом нежеланных бывших одноклассников?
«Написать сообщение?»
Ира переключилась на страницу с письмами и набрала одну строчку в чистом окошке:
«Я жалкая. Тошнит от самой себя».
Лучше она напишет письмо матери. Еще одно. Выучит наизусть. Ведь она учила по ее указке так много. В этот раз она не струсит.
***
Они бродили мимо корпусов: строгих, торжественно возвышающихся. Странно подумать, что до них тут учились другие студенты, но уже совсем давно. Где-то уже лежал снег, хотя лавочки были чистыми, хоть и блестяще влажными. Не присесть, просто побродить в стенах родного университета.
— Ира, любимая, только не говори, что на рождество мы тоже туда отправимся. Давай, ну я не знаю, отправим им открытку и подарок, м?
Дэниел держал ее под руку, которой так не хватало в тот предыдущий «семейный ужин».
— Я поеду одна, если тебе так не хочется.
— Ты что? Нет, — сразу же запротестовал он в ответ, — но просто мне показалось, что твоя мама, как бы так сказать, не в восторге от меня. От нас.
Дэниел увиливает. Не зря из него такой хороший юрист. Интересно, он действительно боится за них или больше за себя?
— Ей не решать за меня. Я хочу увидеть отца. Так что я еду, хочешь ты или нет.
— Вечно ты как стена, Ира! Я не говорил, что не поеду, просто высказался о том, что очевидно, как мне кажется.
Они поедут. Он тоже. Ира выучила все наизусть, и в этот раз она покажет, что ее личная жизнь — только ее личная жизнь.
***
«Я сделала глупость. Возможно, самую большую глупость в своей жизни. Вот еще новость, да? Нда. Стыдно, Ира. Звучит так, как будто это она говорит. Ненавижу ее. Но ее лицо стоило того».
***
«Хочешь?
Хочешь ли ты?
До конца жизни быть ей верным?
Да!» [**]
_________________________________
По старой схеме,добавляйте и поехали😉