...31 июля 1970 года...
«Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви,—
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли,—
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпой многознатной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли...»
Э.По
Влажный морской ветер ворвался в гостиную летней резиденции Малфоев, с силой распахнув стеклянные двери. Старый эльф испуганно грохнул поднос с чайным набором на кофейный столик и в очередной раз побежал успокаивать взбесившуюся ткань. Толку в этом было мало, но Эдвин каждый раз недовольно морщилась, когда занавеси поднимались у нее за спиной, так что эльфу волей-неволей приходилось с ними сражаться.
Гроза набухла над Сан-Себастьяном с самого утра, придавив маленький город к земле так, что жители едва могли дышать. Тяжелые черные тучи уже больше часа угрожающе рокотали над морем, и оно то и дело в панике накатывалось на горный кряж, на котором и стоял дом Малфоев. Казалось, что вода стремится выломать эту часть материка и унести в свои воды.
– Отвратительная погода, – заметила Эдвин Малфой, прикрывая костлявые голые плечи шифоновой накидкой. Она выглядела великолепно в своем темно-зеленом шелковом платье. – Что может быть хуже ветра? – женщина как бы невзначай коснулась своей прически, проверяя, не растрепались ли крепко уложенные локоны и улыбнулась своим гостьям.
– Погода просто ужасная, – немедленно подтвердила Друэлла Блэк, передавая дочери свою чашку и натягивая накидку, которую пару минут назад сбросила на диван, так как было довольно душно.
Бледная малокровная девочка с кукольными золотистыми локонами, молча приняла из рук матери чашку и так и замерла с ней в руках, не зная, что дальше делать, и не смея вздохнуть под скользящим взглядом Эдвин Малфой – своей будущей свекрови.
Неожиданно в детской комнате, находящейся по соседству с гостиной, раздался взрыв веселого смеха. Голубые глаза девочки тут же вспыхнули, и взгляд их жадно метнулся к запертой двери.
Нарцисса Блэк приехала сюда всего несколько часов назад и хотя ей предстояло провести в этом доме всё лето, она уже хотела сбежать.
Лицо её сковывала светская учтивость, почти такая же непроницаемая, как и у троих других женщин. Губы её были ни грустными ни веселыми, брови спокойной дымкой подчеркивали гладкий чистый лоб, вот только в глазах всё ещё плескалась жажда жизни, которую Друэлла и Эдвин тщательно сводили на нет в течение долгих лет, превращая веселую и живую девочку в мраморную статую будущей миссис Малфой.
– Неужели вам не страшно, дорогая? – Вальбурга Блэк лениво протянула руку в сторону, и расторопный эльф тут же подал ей чашку. Миссис Блэк была облачена в узкое, как перчатка, черное шелковое платье. Смоляные волосы были такими гладкими и блестящими, что казались мокрыми – по новой моде она укладывала их на голове замысловатой короной, так что можно было подумать, будто это не локоны, а сплетенные в тугой комок змеи. Красивые, раскосые глаза казались приклеенными к лицу стеклышками, острыми и холодными. – Из вашего окна море видно, – свободной рукой она отодвинула длинную, нервно вздрагивающую занавеску. – Мы, англичане, уже привыкли к сырости, но на вашем месте я бы немедленно умерла со страху.
Эдвин одарила будущую родственницу улыбкой.
– Как здоровье вашего супруга?..
Из детской вдруг донесся очередной приступ смеха, и сразу кто-то засмеялся: «Тс-с-с!»
Губы владелицы дома дрогнули.
– Благодарю, намного...
Снова послышались голоса, и Эдвин непроизвольно дернула головой, но от крика удержалась.
Она терпеть не могла маленьких детей, так как полагала, что более глупых и бесполезных существ трудно сыскать, и предпочитала не связываться с ними до тех пор, пока они не вырастут. И только для одного из них она делала исключение. И именно его неожиданное появление избавило детей в соседней комнате от возможного наказания.
Как только Эдвин собралась крикнуть эльфа, чтобы тот запер детей наверху, дверь в гостиную вдруг распахнулась. Эльф в дверях склонился чуть ли не до самого пола, когда мимо него стремительно прошел высокий стройный юноша с собранными в хвост, бесцветно-светлыми волосами.
– Матушка, я только что получил...
Увидев находящихся в комнате женщин, Люциус Малфой остановился, выпрямил спину и медленно поклонился, коснувшись рукой богатой серебряной вышивки у себя на груди. Как это часто бывает в женском обществе, появление представителя мужского пола мгновенно внесло небольшой разлад в атмосферу. Дамы зашевелились, зашуршали платьями и приветливо заулыбались, провожая взглядами юную мужскую фигуру, облаченную в бледно-голубую летнюю мантию.
Нарцисса никак не выдала волнения от появления своего будущего мужа - буря вспенилась и ударилась о стенки мраморной статуи, так что её остатки лишь едва показались на поверхность: бледные щеки девочки захлестнул светлый лихорадочный румянец, а чашка мелко застучала о блюдце.
– Люциус! – восторженно воскликнула Друэлла, незаметно отбирая у дочери чашку и с улыбкой протягивая юноше свободную руку. – Как мы рады тебя видеть!
Как учитель танцев непроизвольно повторяет движения за своими учениками, когда они танцуют самостоятельно, так и Эдвин, следя за сыном, машинально склонила голову, когда Люциус поцеловал руку гостьи.
– Рад вас видеть, мадам, – Люциус выпрямился и взглянул на Вальбургу, которая в это время отошла от окна и, покачивая бедрами, изящно опустилась в свободное кресло. – Вы обворожительны, миссис Блэк. Это просто жестоко.
Вальбурга снисходительно улыбнулась. Эдвин расцвела и взглянула на неё с плохо скрываемым торжеством. Её старшему сыну было не поспеть за Люциусом в искусстве светских манер и общения. Люциус перевел взгляд на Нарциссу.
– Мисс Блэк.
Не поднимая глаз, Нарцисса протянула ему одну руку, пережила один короткий и сухой поцелуй, после чего медленно положила руку на свои плотно, до боли сжатые худые колени под бирюзовым воздухом платья.
– Матушка...
Люциус сжал плечи Эдвин и поцеловал мать в щеку.
– Доброе утро, дорогой, – голос Эдвин смягчился до неузнаваемости. – Доброе утро... – она с трепетом пожала его руку.
Люциус появлялся на свет почти двое суток и миссис Малфой чуть не умерла при родах, но именно эта мука по каким-то непонятным причинам породила жадную и собственническую любовь, которую Эдвин питала к своему сыну и которая толкала её, порой, на странные и жестокие поступки. Не стесняясь и не думая о благе других, она хватала жизнь обеими руками и отрывала от неё самые вкусные и лакомые куски, всё ради того, чтобы увидеть удовольствие на лице сына, похожем на её собственное как две капли воды.
Начисто забывая о дочери, которая появилась на свет через семь лет после Люциуса и нуждалась в матери куда больше, чем взрослеющий сын, Эдвин упорно таскала Люциуса на все светские мероприятия, званные обеды, завтраки и ужины, демонстрируя своего талантливого мальчика всем известным и влиятельным волшебникам, всё в надежде на то, что они вспомнят про него в решающий момент. А уж сколько чистокровных, родовитых девочек прошло сквозь мельчайшее сито её внимания – и только одной выпал шанс сидеть сегодня на этом диване.
– Мы наслышаны о твоих успехах в учебе, Люциус, – многозначительно сказала Вальбурга, поднося расслабленные пальцы к подбородку и глядя на юношу внимательным, неподвижным как у змеи взглядом. – Мои поздравления. Помнится, Орион тоже когда-то был старостой Слизерина. Родители могут тобой гордиться.
– Благодарю, Bourgie, мы действительно горды, – проговорила Эдвин, все еще не отпуская руки сына. – Это большая честь.
– Совершенно с вами согласна, – Друэлла улыбнулась, показав десны. – Поздравляем, Люциус! – говоря это, она слегка стиснула холодную как лед руку дочери.
Люциус непроизвольно бросил взгляд на Нарциссу, но она сосредоточенно смотрела вниз. Как и положено.
– Благодарю вас, миссис Блэк.
Вальбурга завела речь о последнем собрании совета попечительниц больницы святого Мунго и возмутительной попустительности дирекции больницы, которая допускала к лечению маглорожденных. Друэлла, бросив последний пытливый взгляд на Люциуса, подхватила эту тему.
Люциус же, воспользовавшись случаем, прошептал, склонившись к матери и глядя, как Нарцисса осторожно поправляет нежный, раскрутившийся локон.
– Матушка, только что доставили почту из...Норвегии.
– Я сейчас немного занята, Люциус, – Эдвин коротко взглянула на своих собеседниц, без нее обсуждающих дела Попечительского Совета. Потом с легким раздражением снова взглянула на сына. – Ну что там такое? Надеюсь, они не вздумали отказать?
– Ее... приняли, – с трудом подавив горечь, промолвил Люциус.
– Прекрасно, – сухо ответила Эдвин и улыбнулась Вальбурге. Ноздри миссис Малфой затрепетали, лицо озарилось откровенной радостью и чтобы скрыть это, она поскорее поднесла чашку к губам.
– Мама... – Люциус подвинулся еще ближе. – Может быть, еще не поздно передумать?
Эдвин возмущенно подняла брови, даже не взглянув на сына. Уголки ее губ врезались чуть глубже, ресницы вспорхнули всего два раза, словно хотели стряхнуть облепившие ее слова.
Но этого было достаточно.
Она отвернулась.
Люциус быстро выпрямился и когда заговорил опять, из его тона вытек весь мед, он стал сухим и деловитым.
– Могу я сказать ей?
– К чему вообще это обсуждать! – яростно прошептала Эдвин, снова взглядывая на него. Длинные тяжелые серьги резко качнулись из стороны в сторону. – Если надо – значит, надо и конец! Нечего здесь обсуждать.
– Разве она не имеет право...
– Нет и кончено, это не ее ума дела, – она отставила от себя чашку. – Прикажи Тобби, пусть соберет ее вещи. Я скажу ей завтра.
– И все же, матушка? – Люциус улыбнулся и положил ладонь на ее плечо, прекрасно зная, как мимолетное проявление нежности с его стороны действует на мать. – Я очень хочу сам сообщить ей эту... новость.
Эдвин поджала губы, бросая на него короткий ревнивый взгляд.
– Что ж, будь по-твоему, скажи ей, раз уж тебе так хочется, – наконец сказала она, отворачиваясь и легонько взмахивая рукой. – Она в детской. Ступай.
Сириус стоял на коленях на небольшом ситцевом диване, упираясь подбородком в колючую ткань спинки, уложив на неё руки и зачарованно смотрел в темное окно, карауля высокое кипарисовое дерево, растущее совсем рядом с домом. Над ним уже несколько раз штрихом пролетала молния, но почему-то в само дерево она так ни разу и не попала. Сириус был уверен, что если она в него попадет, то дерево непременно загорится, начнется пожар, и наконец-то его пребывание в доме этих скучных Малфоев обретет хоть какой-то смысл. Он смотрел, как волнуется сочно-зеленая, уставшая от жары листва, и представлял себе, как во время пожара единственный из всех не запаникует, найдет где-нибудь волшебную палочку и каким-то чудом вызовет страшный потоп – море выйдет из берегов, зальет все вокруг, и они будут на шлюпках искать себе провизию и грабить соседние дома...
Мальчик глубоко, прерывисто вздохнул. Ему уже надоело сидеть в одной позе, но он был уверен, что если отвернется хотя бы на секунду, то молния обязательно ударит, и ударит именно в дерево.
А ещё ему нравилось делать вид, что гроза и раскаты грома его нисколечко не пугают. Всякий раз, когда небо над домом с оглушительным треском ломалось на части, Сириус высокомерно хмыкал, вскидывая подбородок, и краем глаза следил за тем, как едва заметно отодвигается занавеска, и на него взглядывают испуганные любопытные глаза какой-то малявки.
– Сириус Блэк, твой ход! – сердито сказала Меда, бросая в него сбитую фигуру.
Они играли в шахматы, и Сириус из-за своей невнимательности проигрывал уже третий раз подряд.
– А?..
Мальчик вздрогнул и отвернулся от окна. Штора тут же резко отодвинулась, и девочка, сидящая на подоконнике, испуганно проследила за тем, как Сириус скрылся за спинкой дивана. Похоже, без его компании она не рассчитывала совладать с бурей.
– Я только что сбила твою ладью, – сообщила Меда, после чего нагнулась и подняла с пола сбитую фигуру. Та уже восстановилась и попыталась укусить обидчицу за палец, но девушка бросила ее на диван и откинула за спину тяжелую русую косу. У нее было очень волевое, но не очень привлекательное лицо: крупные, бросающиеся в глаза красные губы, вздернутый нос, круглые щеки и небольшие, но очень умные светло-карие глаза. – Ходи.
– Давай еще одну, Белла! Еще!
Услышав радостный голос Регулуса, Сириус поспешно закрыл уши руками, но все равно напоследок услышал жалобный писк, который издала мышь, слепо мечущаяся по клетке в бессмысленной попытке спастись.
– Сейчас, мой дорогой, – с придыханием промолвила Белла и палочкой выманила зверушку из клетки.
Регулус подобрался на полу возле маленькой самодельной плахи и уперся руками в коленки, жадно глядя, как Беллатриса Блэк, красивая, взрослая кузина, которую вместе с Медой оставили присматривать за ними, за хвост вытаскивает из клетки отчаянно сопротивляющееся животное.
– Сириус, ты будешь ходить или нет? – раздраженно спросила Андромеда, поднимая глаза от доски. Похоже, забава старшей сестры и маленького Регулуса и ей действовала на нервы. Она увидела, что Сириус ее не слышит, в ужасе следя за животным в руках девушки, и обернулась к старшей сестре: – Белла, может быть, уже хватит?
– Это не бОльшая жестокость, чем твои шахматы, сестра, – проговорила Беллатриса. – Оглашай приговор, Регулус, – она поцеловала черную, пронзительно попискивающую мышку и прижала маленькое тельце к доске. Звякнул ножик. Мышь, словно почувствовав близость смерти, отчаянно заверещала и забилась в ее руках, но это было бесполезно.
Регулус засмеялся, похоже, для него это было чем-то вроде циркового представления.
– Обвинение: участие в п'геступных связях с маглами, на'гушение волшебного кодекса о сек'гетности... – заученные слова и смешно и страшно звучали в устах лопоухого восьмилетнего мальчишки. – Наказание, вынесенное судом Ви-зем-ган-мон-та: сме'гтельная казнь!
Нож со стуком опустился на доску, обрывая писк. Сначала повисла жуткая, гнетущая тишина, а потом Регулус вдруг оглушительно захлопал в ладоши и захохотал.
Сириус обернулся. Мышка, лежащая в лужице черной крови, казалась игрушечной. Сначала он не понял, что за маленький мохнатый комочек лежал рядом с ней, а когда понял, ему стало дурно.
– Еще, еще! Давай казним ее за то, что она вышла замуж за г'гязнок'говку!
Андромеда покачала головой, глядя на шахматную доску. Брови ее были высоко подняты.
Сириус, не глядя, сделал ход.
На черную клетку упала слеза, и мальчик тут же смазал ее пальцем, несолидно шмыгнув носом, после чего сердито утер нос рукавом белой рубашки и отвернулся.
Андромеда, увидев это, решительно встала на ноги и подошла к Беллатрисе.
– Белла, ты не слышала меня? Я же попросила: хватит! – её голос звонко ударился о стены комнаты.
За окном пророкотал гром.
Беллатриса запрокинула голову, оглядев грозно нависшую над ней фигуру младшей сестры, и медленно поднялась с пола.
– В чем дело, Меда? – старшая Блэк тряхнула головой, и кудри, похожие на гадюк, рассыпались по ее полным белым плечам и высокой груди. Регулус испуганно поднялся на ноги, прижавшись к ее юбке. Белла положила когтистую руку на его взъерошенную голову. – Мы играем. Ты мешаешь нам.
– Ты пугаешь их! – воскликнула девушка, указывая куда-то себе за спину.
– Кого я пугаю? – Белла чуть склонилась набок и увидела привставшего Сириуса, уже готового броситься кузине на выручку. – Этого щенка? Неужели в нашей семье водятся такие трусы?
Сириус взвился с дивана, словно это слово его ужалило. Звякнул ножик, подхватываемый с пола.
– Сириус! – Андромеда бросилась к нему и схватила за плечо. Тяжело дыша, мальчик быстро взглянул на нее, поколебался и с силой вонзил оружие в половицы, напоследок отломав у него ручку и отшвырнув куда-то в угол. Регулус с воплем кинулся на брата за то, что тот сломал его любимое оружие, но Сириус легонько толкнул его, и тот с грохотом повалился на пол. Тощие ноги в коротких серых шортиках и тяжелых ботинках мелькнули в воздухе.
Белла захохотала низким грудным смехом и наклонилась к Сириусу, отчего в глубоком вырезе почти целиком показались полные круглые груди.
– Мерлин, да это не щенок, а настоящий волчонок! – она больно стиснула его лицо рукой, впиваясь ногтями в кожу и сжимая его губы в трубочку. Сириус дернулся, ударяя ее по руке. Он не любил, когда к нему прикасались. Особенно женщины, похожие на его мать.
– Всегда любила волчат... – Белла вздохнула, выпрямляясь и задумчиво поглаживая по голове зареванного Регулуса, который уже поднялся на ноги и снова прижался к ней, с ненавистью глядя на старшего брата. – Особенно люблю выпускать из них кишки, – она вдруг резко выхватила палочку, и Сириус невольно отшатнулся, вызвав у ведьмы довольный хохот.
– Белла, прекрати, или я скажу маме! – не выдержала Меда.
Внезапно над домом снова прокатился гром, и все, кто был в комнате, услышали испуганный, тихий вскрик, донесшийся со стороны мягкого, убранного подушками и занавесками подоконника. Белла среагировала на этот звук, как охотничья собака на треск кустов, и прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться или сказать хоть слово, она уже подлетела к окну и схватилась за ткань.
– Вот кто у нас боится! – крикнула она, резко распахивая шторы.
Девочка тоненько пискнула и соскочила с подоконника под торжествующий хохот ведьмы.
Она была очень маленькой, даже меньше Регулуса, а рядом с Беллой и вовсе казалась высокой куколкой. Сходство лишь усиливалось ее опрятным темно-синим платьицем, белыми колготками и белоснежными, точь-в-точь как у матери, волосами, собранными в растрепавшуюся "мальвину". Несколько прядок, похожих на завитки крема, выбились из прически и образовали вокруг головы пушистое облачко. Чёрные глаза выделялись на белом личике, как две капли черной краски.
– Так, значит, ты боишься грома, маленькая Роксана? – спросила Беллатриса, подступая к ней все ближе и ближе. – Боишься, что гроза убьет тебя, Рокси-докси?
– Беллатриса, не надо! – строго сказала Андромеда и попыталась схватить сестру за руку, но та не далась, сверкнув на нее страшными черными глазами.
– Не суйся, Меда! Будешь командовать в Слизерине, а ко мне не лезь! – прорычала она, взмахивая перед носом сестры палочкой.
По окрестностям снова прокатился гром, и дети невольно вздрогнули. Ожесточенные лица сестер на секунду озарила молния.
Белла резко наклонилась к перепуганной девочке и доверительно прошептала:
– А ты знаешь, почему бьют молнии? Знаешь?
Ребенок поддался на нежный тон и покачал головой.
– Они освещают путь Демону, который охотится в темноте за непослушными детьми... – Роксана побледнела и машинально вместе с Беллатрисой выглянула в окно. Небо совсем почернело, наполнившись благодатной летней влагой, и выглядело так, будто в нем действительно сидели демоны. – Всякий раз, когда бьет молния, где-то умирает непослушный ребенок. – Беллатриса, вальяжно покачиваясь, прошлась по комнате и подняла с пола клетку с мышами. Роксана следила за ней большими испуганными глазами. – Ты считала, сколько раз сегодня вспыхивали молнии?
Девочка покачала головой, отступая. Черные, жалкие, как у шиншиллы, глаза заблестели от слез, покрасневшие губы отлепились одна от другой, но девочка не заплакала. Беллатриса встряхнула клеткой, отчего мыши ударились о прутья и заверещали так, что Роксана зажмурилась, вжавшись спиной в стену.
– Десять! – прорычала Беллатриса, страшно выпучив глаза. – И все они здесь! Умирая, непослушные дети превращаются в мышей! – важным голосом сообщила она и добавила прежним, устрашающим: – И все попадают ко мне! На твоем месте я бы не стала сегодня тушить свет в своей спальне, Рокси-докси!
Неожиданно раздался разъяренный крик, и Сириус вцепился в клетку со зверьками. Ему уже давно хотелось вырвать бедняг из лап этой чокнутой.
– Что ты делаешь?! – Беллатриса рванула клетку на себя, но Сириус не отцепился, налетев на нее и вцепившись на сей раз в ее руку, стараясь отцепить пальцы девушки от клетки.
– Пусти их, пусти!
– Ах ты маленькая дрянь!
– Отпусти!
– Сириус!
Сверкнула яркая вспышка, и на руке у мальчика появился глубокий порез. Кровь пролилась на пол.
– Белла, что ты делаешь?! – закричала Меда, бросаясь к брату, но тут дверь, ведущая в комнату, отворилась, и все замерли, повернувшись к ней.
– Что здесь происходит? – строго спросил Люциус, входя в детскую и захлопывая за собой дверь. Серые глаза остановились на Беллатрисе, и она по-детски спрятала палочку за спину. – Почему такой шум?
С пронзительным криком «Люциус!» маленькая девочка вдруг сорвалась с места и, прежде чем кто-либо успел ее удержать, стрелой пролетела через комнату и бросилась брату на руки.
Люциус подхватил ее, но тут же вернул на ноги.
– Роксана, что за поведение... – едва слышно пробормотал он, одергивая на ней платьице. Оказавшись на ногах, Роксана испуганно вцепилась в него и спрятала лицо в его мантии.
– Что с тобой такое? – обеспокоенно спросил Люциус. Девочка не отвечала, тараща на Беллатрису большие черные глаза.
– Что ты опять сделала, Белла? – совсем другим голосом спросил парень. Серые глаза остро сверкнули – прямо как две льдинки. Ведьма демонстративно разжала руки в стороны и бросила клетку с животными на пол. Мыши запищали от боли. – Тебе велели просто трансфигурировать их во что-нибудь, чтобы повеселить детей! - Роксана выглянула из складок мантии. Лицо ее было сухо, но глаза горели нечеловеческим страхом. Похоже, страшные сказки Беллатрисы были чем-то вроде постоянной процедуры в последнее время. – Сколько раз я просил тебя не пугать ее!
– Тебе стоит заняться своей сестрой, Люциус! – подойдя к нему, Белла провела волшебной палочкой по расшитой серебром мантии, повторяя замысловатый узор на его груди. Роксана немедленно спряталась при ее приближении. – Разве моя вина, что она боится всего на свете?
Белый как полотно Регулус потирал ушибленную руку, которая на самом деле уже давно перестала болеть, и нервно топтался в одиночестве, явно не зная, к кому ему сейчас приткнуться, и кто прав. Андромеда присела на корточки рядом с тяжело дышащим Сириусом, носовым платком стирая с его лица кровь.
Мальчик с ненавистью смотрел на спину Беллатрисы, затянутую лиловым шелком, и страстно мечтал о волшебной палочке...
Малфой хмыкнул, снова переведя взгляд на будущую родственницу.
– На ее месте я бы тоже испугался. Провести с тобой всего пять минут в одной комнате – это уже испытание не для малодушных, Белла.
– Девочке нельзя быть такой трусихой. – Беллатриса посмотрела ему в глаза, голос ее пролился, как мед. – Если все Малфои такие трусы, то разве они заслуживают внимания, Люциус? – она выдержала короткую паузу. – Чьего бы то ни было?
Глаза юноши недобро потемнели.
– Она боится грома и молнии, какая же волшебница из нее получится? – продолжала Белла, питаясь его гневом. – Как же ославится благородное семейство Малфоев, когда выяснится, что их дочь боится собственной тени?
Девочка, до этой секунды испуганно жавшаяся к брату, вдруг с силой дернула его за мантию и закричала:
– Я ничего не боюсь, понятно тебе, змея?!
Белла засмеялась.
– Роксана! - возмутился Люциус.
Словно в насмешку над словами девочки, над домом по тучам снова прокатился исполинский сухой горох, и она, не выдержав, расплакалась. Белла зафыркала.
– Не боюсь, не боюсь, не боюсь! – крикнула ей в лицо маленькая Роксана, оттолкнула Люциуса и, прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, выбежала в дверь, ведущую на улицу.
– Роксана! – закричал ей вслед Люциус, но его голос ударился о стекло захлопнувшейся двери. Он шагнул следом.
– Пойдешь за ней? – отрывисто спросила Белла, и Люциус остановился, оглянувшись.
Сириус, воспользовавшись паузой, вдруг схватил с пола клетку с мышами, спасая их от неминуемой гибели, и побежал следом за девочкой, напоследок бросив на Беллу поистине волчий взгляд.
– Эй, постой!
– Сириус!
Дверь захлопнулась во второй раз.
– Надо сказать родителям! – Меда кинулась к двери, по пути гневно взглядывая на невозмутимую сестру. – Там же обрыв!
– Правильно, Люциус, – проговорила Беллатриса, когда ее сестра вышла из комнаты. Люциус никак не отреагировал, с тревогой провожая глазами маленькую фигурку в платье, скрывшуюся в палисаднике. – Нельзя потакать всем этим глупым слабостям. Малодушным не место среди тех, кого избрал Лорд, и тебе это прекрасно известно, – имя своего наставника она произнесла с придыханием, так, словно оно ласкало ее горло изнутри. Люциус медленно вздохнул и после мучительного колебания отступил от стеклянной двери, потирая губы. Белла, хищно следившая за каждым его движением, довольно безрадостно улыбнулась и произнесла уже своим обычным голосом: - Рада, что ты это понимаешь.