Всё в порядке

Смотри На Меня

А ведь... С того момента ничего не изменилось. На следующий вечер просто слегка болела голова, а воспоминания крутили нервы в разные стороны. Младший так испугался, когда понял, что Дазая нет рядом... Аж дыхание тут же сбилось, пока лёгкие уже одаряли хрупкое тельце тяжёлой болью. Рюноске схватился за голову, согнул ножки и уткнулся носиком в коленки. Такой жалкий, глупый, тупой блять уёбок, который до дрожи жалеет о сказанном. Ебучий алкоголь, ебучий мозг, ебучий он сам. Как может такой идиот надеяться на спокойную, долгую жизнь?

Идиот, идиот, идиот... Какой же ты идиот, Акутагава! За свою тупость ты заслуживаешь реально самой мучительной смерти! Какое же ты уёбище, испортил собственную жизнь! Нахуй ты родился, а? Урод.

Биение сердца уже ускорилось до максимума, наверное, ведь рёбра уже блять не выдерживали этих ударов. Больно. Больно до клочков волос между пальцев. Больно до крови на сломанных ногтях. Больно до немого крика.

Глаза щиплет, но Рюноске не плачет, лишь тихо-тихо завывает... А с хуяли ты не плачешь, уёбище? Всё кончено. Ты сдохнешь от мучений сегодня. Дазай наверняка ушёл искать какой-нибудь кнут, которым будет тебя хлестать, цепи, что не дадут тебе сбежать, молоток, от которого твои кости разломятся нахуй. Ты подохнешь сегодня. В самом лучшем случае, тебе вырвут глаза, дабы ты не мог всего этого ужаса видеть.

Однако этот хрупкий уродец не плачет, ведь не достоин такого. Ему никто не давал права сопли распускать. Он тряпка не для слёз, а для крови и чужих ботинок. Тряпка, которая трясётся, подобно старой стиральной машинке... Да даже не тряпка. Жалкий кусок ткани, который должен послушно в себя впитывать весь этот ебучий страх... И сперму тоже.

И этот парнишка даже сбежать не может. Младший просто не видит в этом никакого смысла, да и... Рюноске тупо не может пошевелиться. Его сковали бешеные страх и пульс, что готов был вскоре превратиться в прямую полоску... А ещё дверь в комнату открылась.

Акутагава этого не видел, из-за зажмуриных глаз, но слышал сквозь несдерживаемые всхлипы. Ему казалось, что сейчас сердце раздробит его рёбра и разорвёт плоть, вырываясь наружу. Потому ничего не оставалось, кроме как посильнее стиснуть собственные волосы, начиная шумно, с жалким, беспомощным свистом вдыхать кислород через свой поганый рот. Дазаю, кажется, было похуй на это жалкое зрелище. Он лишь присел рядом на постели, что было понятно по прогнувшемуся матрасу, с тяжким вздохом.