Сборник драбблов и мини

Рождественская ночь

Часть вторая.
Обещания

***

Неделя медленно текла за неделей, а менялось ровным счётом ничего — днём Даст бесцельно шлялся в окрестностях или грелся в постепенно остывающем Хотленде, ночью к нему приходил Смерть, и уже вместе двое скелетов проводили весь остаток дня и утра.
Безумец осмелел за это время достаточно, чтобы мочь считать Жнеца за своего приятеля и хорошего знакомого.
Рипер часто приносил ему пищу в бумажном пакете, рассказывая о вселенной под названием Фармтейл, где все пространство занято одной большой фермой.
А с недавних пор Бог взял за привычку притаскивать и книги, и альбомы, и какие-то мелкие безделушки, которые могли бы занять Мердера.
К попыткам вычисления своих ошибок, которые могли бы помешать перезапуску, Даст больше не вернулся. Предпочитал сидеть дома или уходить в более теплое место, и вникать в суть напечатанного на потрёпанных страницах книг, которые пахли сыростью и старой бумагой. Чернила в некоторых местах растекались, и буквы разобрать было трудно, но от этого становилось только интереснее.

Поведение Даста предсказать или понять было невозможно. Нервные срывы у Безумца были всегда и все время. Он то мог вдруг вскрикнуть, потому что ему показалось, что его схватили за ногу, то беседовал со своим воображаемым братом и попадал в неприятности. Мог свалиться в яму, едва не угодил однажды в реку.

Даст всегда был рассеян, непонятен и пуглив. Очень пуглив. Лёгкого странного звука, хоть воя ветра или скрипа снега, упавшего с веток, хватало, чтобы Мердер напрягался, едва не шипел в сторону «угрозы». Паранойя дополняла тот же список болячек, что и шизофрения, и биполярка.
А стадии безумия пугали своим непостоянством.
В один вечер Убийца, посреди спокойного разговора, вдруг набросился на Жнеца с ножом, пытаясь разбить череп Смерти. Усмирить уговорами удавалось его с трудом, пришел в себя он только после воспитательного подзатыльника и насильно влитой кружки воды. А потом полтора часа соображал, где он, кто он и что это было.
Внешнее и внутреннее спокойствие сменялись резкой агрессией и раздражением, ненавистью ко всему живому. За ними следовали апатия и полная отрешённость. И вновь к равновесию в душе и разуме.

Следующим пунктиком в воображаемом списке дел Жнеца было здоровье Даста. Употребление таблеток Бог заставил свести до минимума, и не более 3 штук в день. Чтобы это контролировать, Рипер буквально заставлял показывать использованные упаковки, запоминая, сколько было и сколько стало.
Конечно, иногда Даст врал, когда нарушал запрет. Врал, потому что испытывал страх перед более сильным и неослабленным Жнецом. И в такие моменты чувство, что он просто маленький несмышленыш, все больше и больше стыдило взрослого парня.
В свою очередь Рипер не злился, даже не кричал, ни в коем случае не поднимал руку. Наблюдая, как медленно и незаметно подопечный сгорает от стыда и лжи, Жнец садился перед ним на стул или диван и начинал объяснять вновь и вновь, что губить здоровье вредно, что выгоды из этого никакой, а если Даст продолжит скрывать реальные факты, то не сможет вылечиться и не получит никакого отката. Бог объяснял это спокойно и даже не давил. Но ледяной и будто бы обиженный голос и стыд доделывали всю работу за себя. Слёзы выступали на глазницах Пыльного. Он начинал просить прощения.
В действительности, он врал не со зла. Просто никогда не загружал друзей и знакомых своими проблемами.
А зря. Объединись вся Королевская стража, прими они срочные меры — и не было бы трёх сотен геноцидов. И кто знает, пошла бы по-другому история.
Упрямство и ложь сгубили мир, Санса, друзей…
— Но если не будешь упрямиться и отказываться от помощи, то скоро все получится. Признание себя слабым не красит тебя, но признание, что ты не справишься в одиночку, не подорвет тебя, — всегда тихо заключал Жнец, успокаивая Психа.