Если любовь приносит боль и страдания

Дивный цветок.

*****

      Разгоряченную за день землю плавно накрыли сумерки. Наскоро приведя себя в порядок, принц поспешил к любимому. Молчаливые нукеры, пропустив хозяина ас-сайи джанис, теперь никого не пустят вослед. На период «сладостных дней» они будут только вдвоем. Уже на подходе к спальным покоям острое обоняние распознало знакомые ноты «нежной луны» халима. В один миг вскипает кровь, ведь его любимый омега сейчас такой притягательный. Узорчатые двери осторожно отворились, встретив альфу полумраком покоев. Яркая луна была одним единственным светилом. Дав глазам привыкнуть, Сактияр шагнул внутрь. Обведя взором просторное помещение, принц заметил в широком проеме балкона одиноко стоящего к нему спиной халима, казавшегося черным силуэтом, освещенным ночным небесным фонариком. Просторное нарядное одеяние удерживалось на плечах скрещенными на груди руками. Гладкие волосы небрежно собраны на затылке большим костяным гребнем. Пара локонов, выбившись из незатейливой прически, кокетливо струились по тонкой шее и части спины, что белела в полусумраке. Наследник повел носом — «ммм, запах не такой насыщенный, самое начало». По расписным коврам едва слышно ступал мощный зверь, а обманчиво хрупкая жертва в предвкушении сладостного пленения чуть прикусила нижнюю губку, игриво опустив прищуренные очи.
      Густой шепот опалил маленькое ушко.
      — Шэли, вдали от родины я скучал по тебе. — Прижавшись щекой к черным волосам любимого, принц кожей почуял скользнувшую улыбку. Деликатно взявшись за ворот плотного наряда, Сактияр потянул его вниз, полностью обнажив плечи. Изящные руки, чуть опустившись, не дали разноцветной ткани ниспасть совсем. А принц тем временем был увлечен давно зажившей меткой, особо ярко проявляющейся во время течки. Наследник знал, что невесомые поцелуи знака принадлежности заставляли гордость омеги покорно прижимать уши и одновременно млеть от накатывающей нежности.
      Победно ухмыльнувшись, Сактияр быстрым движением из- за пазухи достал объемную вещицу. Выпавший из реальности Иман с удивлением распахнул глаза и опустил их вниз. На его груди, в свете луны, поблескивало бриллиантами крупное золотое ожерелье, на конце которого свисала подвеска в форме бутона, лепестки которого удерживали багряный рубин. Потрясенное разглядывание прервал глухой шепоток. — Моя кровь бьется в сердце во имя любви к тебе, халим. Даже моя метка расцвела на тебе дивным цветком. С каждым мигом ты для меня становишься краше тысяч звезд и слаще множества сладостей. Много лет назад создатель распорядился о твоем появлении на свет. С твоим днем, халим. — Последнюю фразу уста принца произносили уже в губы осторожно развернутого любимого омеги. Крошечная слезинка скатилась с уголка глаза Имана, только для того, чтобы стыдливо раствориться, оставив тонкую блестящую дорожку. Руки уже были не в силах удерживать роскошную накидку, и она, бесшумно опустившись, плотным кольцом укрыла стройные ноги. Насыщенное благоухание, ощутив свободу, начало обволакивать покои. Сактияр отступил назад на шаг, любуясь открывшимся видом.
      Обнаженный молодой омега радовал взор горделивой осанкой и полуопущенным взглядом раскосого разреза глаз. Дорогой подарок на шее, да маленькие колечки в сосках, вот и вся одежда. Грациозная кошка тиха и послушна, но все еще дика.
      — Такой знаменательный день совпал с «лунными», это благословение небес, не иначе. Иди ко мне, малыш. — Принц призывно протянул руки. Его шэли не торопясь приподнял руку и вынул гребень. Темный холм удержался, не двигаясь ровно пару секунд, а затем черная лавина с нарастающей силой хлынула по спине.Иман ошалело уставился на мнимо удивленного Сактияра, в лукавом прищуре которого плясали смешинки. — Проиграл, шэли. И ты знаешь, что я хочу в качестве приза. — Вспыхнувшее негодование ограничилось хмурым укором да закушенной губой.
Сактияр, глядя на надувшуюся особу, громко рассмеялся.
      — Не получится, Иман. Я требую свою награду.
      Дойдя до ложа, он аккуратно опустил свою ношу на ноги, а сам, скинув одеяние, вальяжным барсом разместился на подушках. Возбужденное естество красноречиво указывало на нетерпение принца. — Ну же, халим. Я жду…
      Загнанная в угол пантера не собиралась сдаваться. Наглый рот приглашающе приоткрылся, откуда вынырнул язычок, коварно медленно облизывая большие пальцы рук. Карие глаза, не изменяя традиции, столкнулись с темными, замерев в ожидании исхода дуэли. Тем временем, обласканные пальцы не торопясь начали свой соблазнительный путь от уголков губ к подбородку; дальше по шее… ключицам… груди… соскам… ниже… ниже… вот они почти сомкнулись около впадинки пупка…, но нет… их путь дальше. Темные очи стали черными, дыхание стало рваным, тело напряженным, пальцы с силой смяли простынь. Барс почти капитулировал, и готов броситься на жертву, что бессовестно продолжает провоцировать. А пальцы почти добрались до сокровенного, при этом остальные из собранных кулаков плавно разомкнулись, готовясь к нежному пленению скульптурно выточенного органа. — Халим, … ладно… я сдаюсь… только не прекращай…
      Победная усмешка озарила прекрасное лицо, и в качестве поощрения для побежденного соперника разыгрывается завершающий маневр — правая рука чувственно нежит член, а левая медленно зарывается в волосы на затылке, ероша и приподнимая. Частое хриплое дыхание звучит прекрасной музыкой. Ночной бриз забавляется лунными тенями, делая фигуру омеги более эфемерной. Достаточно насладившись мукой альфы, черная пантера крадучись мягко опустилась на бедра наказуемого супруга. Принц стойко не проявлял инициативы, держась исключительно на силе воли, которую добивал, помимо сокрушительного зрелища, притягательный аромат течной омеги. Сидящий сверху мерзавец, наконец-то проявил снисхождение, и поиграв бедрами, тягуче медленно насадился на изнывающий член наследника. Полностью опустившись, Иман, упершись в бедра принца, замер. Сактияр едва не извергся в тугое нутро. — Халим… — закрытые глаза дрогнув, открылись, — …любимый… спасибо за подарок.
      Искренняя улыбка тронула своенравные губы. — Не за что, ахтар. Моя жизнь — твоя. …Люби меня…

      Не разъединяя тела, альфа бережно перевернулся, подминая под себя омегу. Предварительной подготовки хватило, чтобы задать быстрый темп акту любви. Второй и последующие заходы были полностью в доминирующей власти альфы, что попеременно то жестко, то нежно покрывал своего омегу, в очередной раз тайно надеясь на чудо.