Делириум.

Глава 13.

Глубокий вдох и медленный выдох, да? Так говорится во всех книгах по самоконтролю? Наверное, он знал бы, если бы читал хоть одну. Кажется, прошло уже несколько лет с того момента, когда все рухнуло. Когда все правильные и ненавистные слова вылетели из его рта, разорвав в клочья все, что до сих пор держало его на плаву. Кажется, прошли годы с того момента, когда он видел, как она бьется в истерике на полу. Он сделал все правильно. Малфой закрыл за собой дверь и был уверен, что жжение в груди пройдет, как только слизеринец перестанет смотреть на ее слезы. Через несколько часов, он решил, что это чертово пекло внутри остынет на следующий день, но оно только росло, распространяясь по животу, конечностям, доходя до горла и мешая дышать.Ее больше не было. Грейнджер превратилась в собственную тень. Больше не было мимолетных взглядов в Большом зале, гребаной заботы, которая сидела в печенках и теперь, кажется, без нее перестал нормально работать весь организм. Больше не было ссор, неподходящих вопросов, пререканий. Он был уверен, что сходил с ума. В самом настоящем дерьмовом смысле. Больше не было даже нескольких часов сна без кошмаров. Такое чувство, будто пытаясь спасти себя от шаткой поверхности под ногами, он рухнул в чертов шторм и не мог оттуда выбраться.

Болезнь, которую она распространила по его телу, прогрессировала, заражая мозг. Грейнджер снилась ему каждую ночь. Мэнор, ее крики, секс, истерика в их гостиной, секс. Словно взбунтовавшись против него самого, его сознание пытало его ночью, подсовывая сновидения. Пытало днем, когда он видел ее — серую, действительно серую и это не имело ничего общего с формой, которая была на ней. Малфой уже не помнил, когда замечал вздернутую руку Грейнджер, стремящуюся ответить на никому не интересный вопрос, когда она строила первокурсников или отвечала едкими фразами слизеринцам. Это была практически не она, какая-то херовая копия, подделка.Я поступил правильно. Правильно. Но потом полностью помешался. С каждым днем это становилось все более невыносимым. Ад приобретал новые обороты. Ему хотелось задушить ее, чтобы Грейнджер перестала мелькать перед глазами, сдергивая каждый раз новый слой кожи вокруг его безумия, которое, кажется, вот-вот затянулось, только начало рубцеваться. Хотелось просто убить девчонку за то, что она перестала мелькать перед глазами так часто, засиживаясь в гостиной допоздна, бесконечно споря с ним насчет библиотеки, перебрасываясь привычными оскорблениями. Хотелось ее целовать, трогать, потому что складывалось такое чувство, что в коже грязнокровки, слюне, в порах был антидот, который помогает чувствовать себя лучше. Хотелось пытать ее, чтобы она почувствовала то же самое.