Делириум.

Глава 15.

  Противный звук заколдованных часов резанул по ушам, напрашиваясь на удар. Поморщившись, Драко на автомате выключил будильник и протер глаза. Он уже целую вечность не слышал этот писк, в нем не было надобности — бессонница будила его гораздо раньше, чем часы могли прозвенеть. Но не сегодня. Свет бросил блик на лицо слизеринца и парень повернулся на левый бок, пытаясь укрыться от нахального солнца, и ощутил теплое мягкое тело, которое обвивало его, обездвиживая.

      Открыв глаза, он увидел голые плечи Грейнджер, по которым рассыпались ее кудри, пропитывая его подушки запахом тирамису. Солнце бросило отблеск на ее веки и она, поморщив нос, повернулась, спрятав лицо у него на шее. Полотенце, развязавшись, сбилось где-то у их ног, давая Малфою почувствовать каждый ее изгиб. Не удержавшись, он провел рукой вдоль талии девушки, опускаясь на бедра, и, приподняв ее ногу за колено, подтянул к себе на живот. Сглотнув, Драко боролся с желанием перевернуть ее на спину и касаться, заставить просить еще, потому что она бы стала.

      Сонная, Гермиона подстраивалась под его движения, выгибаясь, не переставая обнимать его. Он медленно выдохнул, пытаясь держать себя в руках. Порезы. Она ранена.Воспоминания вчерашней ночи ворвались вихрем в его голову, заставив поморщиться. Малфой вновь посмотрел на часы и решил встать, понимая, что еще одно неосознанное движение ее рук по его груди, и он потеряет самообладание. Драко понятия не имел, что сказать ей и как поступить. Он не представлял, что с ним происходило. Решив дать себе немного времени и разбудить ее позже, Драко аккуратно вытащил руку из-под головы Гермионы, поднимаясь с кровати.

      Вода стекала по его телу, прогоняя последние признаки дремоты. Мышцы затекли после долгого сна, он так давно этого не чувствовал. Спокойствия. Его отключило на всю ночь, без сновидений, без кошмаров, без полуночных вскакиваний на кровати. Драко прислонил голову к прозрачной стенке душа, понимая, что ему стало легче. Блять, Грейнджер, да что в тебе такое? Ему практически стало тошно от осознания того, что ее дыхание на его шее, руки, которые касались его повсюду, не отпуская, не были ему даже сколько-нибудь противны. Они не были ему даже безразличны. Это пугало. Можно было сколько угодно рассказывать Блейзу о ненависти, но сейчас, стоя в душе, он знал, что не хочет никуда идти. Ему хотелось вернуться в кровать, и эти эмоции сковывали его ледяным страхом неизвестности.