#3 Файролл.Край холодных ветров

в которой каждый что-то да получает

– Ты согласен на хольмганг? – удивленно оттопырил губу Торсфель.
– Конечно. Меня не устраивает то, что ты умрешь в осознании того, что ушел непобежденным. Ты сильный воин, ты не закричишь, когда тебе будут выпрямлять ребра. А я хочу, чтобы ты умер, понимая, что не смог, не сумел спасти свою жизнь. Я хочу смотреть в твои глаза, когда на мою секиру будут накручены твои потроха. Я не согласен на меньшее.
Гуннар говорил это мерным, спокойным голосом, как бы вколачивая каждое слово, как гвоздь в доску.
Торсфель усмехнулся.
– Ты уверен, Олафссон, что все будет именно так? Ты уверен, что это ты намотаешь мои кишки на сталь, а не я твои?
– Если случится такое – ну значит, моя удача не столь велика, вот и все. Я уйду, зная, что сделал все, что мог.
– Кроме мести! – захохотал Кривой. – Какая паршивая смерть!
– Скажите, ярл Гуннар, – раздался голос Гунтера, – не могу ли я в этом случае стать вашим душеприказчиком? Гунтер фон Рихтер, рыцарь ордена Плачущей Богини, к вашим услугам.
Гуннар с удивлением посмотрел на фон Рихтера. Рыцарь истолковал это взгляд по-своему и пояснил:
– Мой род достаточно древний и благородный и насчитывает двенадцать поколений, при этом все мужчины были воинами. Не думаю, что вам следует беспокоиться о чистоте моих помыслов и о том, вправе ли я претендовать на такую честь.
– Да я и не беспокоился, просто удивился. Этот сын тролля и тебе чем-то насолил?
– Нет, я его сегодня впервые увидел, хотя что можно думать об убийце женщин и похитителе девиц. Просто месть, и особенно месть за родных, – это достаточно серьезное дело, чтобы доверять его только удаче. Должен быть тот, кто сможет довести его до конца, если враг окажется сильнее.
Гуннар посмотрел на рыцаря, на его лице блуждала странная улыбка.
– Что же, Гунтер фон Рихтер, рыцарь... Прости, дальше не запомнил. У меня нет семьи, у меня нет родных, и палуба драккара стала моим домом. Если правды нет и это существо, по ошибке отнесенное к человеческому роду, сегодня возьмет верх над мной – завещаю тебе свою месть.
– Услышано, – откликнулся Хегни, перевязывавший рану.
– Подтверждаю, – неожиданно для себя сказал я.
– Ох, будет сегодня моей секире пир крови, а воронам – сытный обед, – оскалился Кривой.
Гуннар не обратил никакого внимания на его речи, завернулся в плащ и откинулся на камень, скорее всего готовясь к этому самому хольмгангу, или попросту поединку.
Охая, к нам подошел Суфор, про которого я уже и позабыл, наблюдая сцену из пьесы «Благородство и смерть».
– Ну и здоровый же, сволочь! – изрек он, с неприязнью глядя на Торсфеля.
– Это он тебя, что ли? – полюбопытствовал я.
– А то кто же. Я только фаер вверх запустил, тут это животное бежит с каким-то здоровенным кулем на плече. Я и сделать-то ничего не успел, как он меня своей секирой долбанул, похоже, что с критом, да еще меня от удара на камень бросило. Пятнадцать процентов жизни осталось, чуть ласты не склеил! Хорошо хоть зелий с собой прихватил...
И Суфор расстроенно шмыгнул носом – то ли зелья жалел, то ли что так мало в бою успел.