"Песчинка" - автор Александр Ладанов.

Глава 10 Новый Год

Возвращение в болото Миядзаки не было приятным, ведь стоило мне вступить на территорию поместья, меня тут же взяли в оборот. Сначала я попал в цепкие лапки кланового целителя, но тут не было чего-то необычного, или неожиданного, обычный медосмотр, разве что, у меня хотели взять крови и тканей, а также потребовали сдать анализ спермы. Ну, тут уже скрываться было невозможно, ибо меня переклинило. Глядя на то, как помощник целителя взялся за скальпель, и уже приноравливался срезать кусочек меня, я просто вывернул ему руку, отобрал скальпель (это у мужика под тридцать лет), и пригрозил, что ещё хоть раз попытаются, и я сперва отрежу ему нос и уши, а уже потом буду спрашивать «зачем». Кровь я сдал, но когда мои триста миллилитров уже выносили из кабинета, я вслед шепнул нужные слова, сопроводив их древним иероглифом «Природа», начерченным на месте взятия анализа. В магическом мире такие вот анализы могут дать над человеком огромную власть, и такой простенький ритуал отрезает взятую кровь от хозяина. Если будут проводить анализы — то без проблем, но если попытаются использовать в магии, то кровь мгновенно протухнет. Насчет же спермы фыркнул, бросив «еще не встаёт», и ушёл из кабинета в тишине. Нет, «позывы» уже есть, но сперма также относится к сильным рычагам влияния. Я, например, теоретически знаю минимум два заклинания, с помощью которых можно обследовать разные органы и зоны человека на тему работоспособности, и «пригодности» к дальнейшей эксплуатации, так сказать. Так что подобный фарс меня жутко выбесил. Что характерно, по поводу анализов меня больше не трогали. После медика меня пожелали видеть мои «любимые» учителя по магии, политологии-экономике, а также алхимии и снадобьям, то есть старейшины. И ни одна из этих мумий не потрудилась согласовать время. Как итог, каждая скотина долго и без толку полоскала мне мозги несмотря на слова о других «возжелавших», отпускали, я шел к следующей мумии, где получал нагоняй за опоздание, и снова полоскание мозгов. Отличился последний учитель, сперва заставив себя ждать почти полтора часа, затем закатив долгую и нудную лекцию с кучей примеров, на тему политических крахов из-за нерациональной расстановки приоритетов, и только после этого повторил почти слово в слово лекции предыдущих мумий. До своей комнаты я добрался только к ночи, ибо меня выловил Сугавара-сенсей, и часа три к ряду проверял мои навыки. Радует, что разочарован во мне он не был, хотя и ворчал нехорошие слова в адрес того хмыря, что должен был учить, но не учил. Оттого и прогресс хоть и был, но не такой, как расчитывал сенсей. В общем, добравшись до комнаты, я не озаботился разборкой вещей или ужином, просто помылся в душе, и лег спать.
А дальше только сохранялся взятый в первый день темп. Я будто провалился в тупой транс, все время проживая в четком распорядке, без единого отклонения в сторону. Личного времени не было вообще — после занятий и тренировок я сразу вырубался, не в силах на что-то постороннее.
Из серого потока я вырвался только с прилетом в поместье Братьев, да и то, реакция на их появление у меня вышла вялая. Я даже не сразу стал задавать вопросы на тему столь долгой задержки в пути. Но через пару-тройку дней Братья смогли вырвать меня из странного состояния, в которое я впал с этими занятиями. Оказалось, что уже выпал снег, и через несколько дней будет Новый Год. И пусть в Японии его празднуют тише и спокойней, для меня это святой праздник, отказываться от которого я не желал. Поэтому, немного «раздуплившись», начал скрипеть мозгами на эту тему. Но, к сожалению, понял, что праздника мне не видать, да и тех, кому можно дарить подарки, или их ожидать, тоже нет почти. Мастер каллиграфии умер от старости, так что для него ограничусь молитвой. Мастеру-кузнецу я сделал небольшой, с фалангу пальца размером, золотой молот, в который вплавил мелкий необработаный сапфир, почти осколок. Получился мелкий символический артефакт, с не очень сильными чарами укрепления выносливости, и заживления механических травм и не очень тяжелых болезней, вроде растяжений, ожогов, или простуды-гриппа. Артефакт не очень сильный, да и качество… сделан ведь с помощью пусть и сложного в начертании, но, все же, на бумаге ритуального круга. С помощью него я и плавил золото, и наносил структуры-якоря, управляя процессом желанием и волей. Так себе получилось, но лучшего сейчас мне не достичь, — не с таким надзором. У Сугавары-сенсея, как оказалось, есть жена и двое детишек-близнецов. Покумекав, и посовещавшись с Братьями, которые уже успели изучить ближайшие земли на день полета вокруг, решили попросить помощи у обнаруженной живущей рядом с городом дорогумо (аякаси, паучиха-плетельщица судеб, может оборачиваться человеком). В обмен на выплавленный из розового кварца комплект вязальных спиц, конкретно замагиченных на привязку к хозяину, крепость, и саморемонт, которые я сделал за полдня, дорогумо выполнила просьбу. За пару часов аякаси соткала четыре красивых шелковых шарфа, с вплетенными золотыми нитями (я передал кусочек золота), на которые я навесил зачарование самоочистки, удобства, самовосстановления, и самым сложным — терморегуляцией, соответственно потребностям хозяина. Последние чары оказались очень тяжёлыми в понимании (без понимания чар, через ритуальный круг их не привязать к предмету), и я почти опоздал, и буквально за пару часов до отъезда домой, сенсей был отловлен. Под слово-обещание, что он не расскажет моим соклановцам, мужчина получил подарок для себя, и своей семьи. Дорогумо не стала выдумывать что-то новое, поэтому женские шарфы украсила цветочным узором, а мужские — абстракцией, в виде более темных кругов и линий, слабозаметных к слову. Мужчина оказался сбит с толку, даже хотел отдариться чем-то дорогим, когда прочитал записку-описание к шарфам, но мне удалось его отговорить (я так думал, пока не получил два зашифрованных свитка в коричневых тёмных футлярах; сенсей сказал, что это его трофей, но прочитать свитки мужчина так и не смог, и они лежали без дела, вот и нашелся повод).
Сам же Новый Год прошёл очень мирно, тихо. Я, вместе с ещё кое-кем из клана, посетил местный храм, выпил стаканчик омазаке, помолился местным богам, загадал желание, и вернулся в поместье. Было бы, конечно, куда интересней, будь у меня кто-то, с кем можно повеселиться в новогоднюю ночь, но и так все было не так плохо. В честь праздника мне предоставили немного свободы, и я выбрался в дальний сад, почти лесопосадку. Там, вместе с Братьями я разложил небольшой костерок, разложил заготовленные приношения богам, а также различные вкусности, уважаемые йокаями и аякаси: сахарные сладости, ягоды, орехи, мёд, выпечку. Несмотря на доносившийся из главного здания шум очередной гулянки, я чувствовал умиротворение, единение с миром. Постепенно, в огне моего костерка проявились лепестки разноцветного пламени, а вверх уже поднимались не просто искры, а призрачные огоньки и шары света, уносивые ветром прочь. Мне было хорошо и спокойно на душе, я ни о чем постороннем не думал, лишь глубоко дышал, и слушал Мир. Это занятие настолько поглотило меня, что я и не заметил, как вокруг костра собралось немало живности — на земле, в воздухе, и даже в огне кто-то был. В костре обосновалась пара малиновых ящерок с желтыми, довольно прищуренными глазами. В воздухе вокруг «разлеглись» полупрозрачные воздушные змеи и мелкие дракончики с длиннющими усами. Удивительно прекрасные создания серебристых и голубых оттенков чешуи. На ветках расселись самые разные птицы — во плоти, и нет, на самих же кронах перемигивались мелкие духи, косплея разноцветные гирлянды. На земле костер окружили серебристые полупрозрачные духи, и мелкие йокаи-животные, вроде рогатой мышки, или трехглазого белого зайца. Братья выбрали самые высокие ветки, и этак покровительно всех оглядывали с высоты. Их места никто не оспаривал. Но больше всего я удивился двум девушкам, лет двадцати, плюс-минус пару лет, в традиционных кимоно. Обе хорошенькие, только у одной оказались черные волосы и глаза, и бледная кожа, а у другой каштановые, с легким оттенком рыжего волосы, и глаза цвета мёда. Обе молча сидели слева от меня, совсем рядышком друг к другу, заворожено смотря в весёлый огонь. Я их чувствую, — они не люди, но в их душах, ярких и лучистых, сейчас покой. К тому же, у меня даже мысли не появилось, чтобы испортить идиллию. Не знаю, что происходит, но мне плевать — слишком волшебная атмосфера, несмотря на всю «магичность» этого мира, настоящее волшебство я вижу здесь и сейчас, и рушить сказку — это не ко мне.
Нужно быть монстром, чтобы отобрать его у тех, кто пришёл за передышкой, кратким мигом покоя, возможностью поговорить с Миром. Я не считал время, сколько мы молчали, меня и самого увлекло созерцание духовного огня, и едва уловимого, но безграничного в своей мощи гласа Мира.
 — Как зовут тебя, мальчик? — голос говорившей оказался глубоким, бархатным.
Я оторвал взгляд от огня, в сторону, встретившись с черноволосой девушкой с фиолетовом кимоно со звездами.
 — Хошино Сора. — незадумываясь, отвечаю, ощущая, что говорю чистую правду.
 — Вакана, имя моё, а её — Мая. — девушка указала изящным жестом ладонью в сторону соседки, на что девушка кивнула.
 — Приятно познакомиться. — и снова правда, ведь от этих аякаси не несёт злом или кровью, или, упасите боги, — тленом, что означает грехопадение и абсолютное сумасшествие.
 — Кто надоумил тебя, дитя, воздаяния ритуал провести в ночь сию?
 — Никто. — отворачиваюсь к огню, оперев подбородок в ладонь, и локоть в колено. — Я и не задумывал ничего подобного, просто для меня Новый Год всегда был важным праздником, вот и решил его отпраздновать с Братьями — самыми близкими мне существами…
 — Но дары вознес ты правильно, и угощения тоже, хмм? — краем глаза следя за девушкой, отметил, что она внимательно на меня смотрит.
 — Это на случай, если друзей Братья завести успели уже, и позвать бы захотели… а дары… захотелось просто… наверное… — совсем тихо заканчиваю, ибо сам не понимаю, зачем их разложил.
 — Повезло нам с тобой, Мая, — Вакана повернулась к соседке. — не зря за Зовом, тобой услышанным, шли в земли эти неприветливые. — Мая серьезно кивнула подруге, и посмотрела на меня, также повернулась и сама Вакана. — Благослови нас, просим тебя! — и обе синхронно низко поклонились, ожидая ответа.
Я повернулся к странным аякаси, не понимая, почему они просят об этом меня, но что-то безгранично мягкое и тёплое размывало моё критическое мышление. Я оказался будто в неком трансе, ощущая странную нужду, потребность ответить на их просьбу. Не понимая, что делаю, встал, и подошёл почти вплотную к склонившимся девушкам.
 — Поднимите головы, Безвинно Изувеченные. — голос мой превратился в шепот, который слышали все, даже, мир, кажется, замер от его звука. — Не ваша вина в случившейся с вами беде, но сердца чистые награды требуют! — голова в тумане, и делаю всё на каком-то автомате; протягиваю руку к огню, и зачерпываю серебристо-голубой сгусток. — Мая-серебряный колокольчик. — от моих слов девушка вздрогнула, и ее глаза, широко раскрытые, наполнились слезами; я протягиваю свободную руку, и стягиваю с неё шарф, под которым жуткий рваный шрам на горле, уродующий позитивный и чистый образ аякаси-лисы. — Злые предатели лишили тебя всего самого дорогого: семьи и голоса. — подношу к горлу девушки спокойный огонь, и тот впитывается, словно вода в песок, стремительно и без следа, разглаживая шрамы на коже и внутри. — Порадуй же Мир своими песнями вновь! Спой же снова рассветную песню, вместе с птицами знаменуя новые дни! — девушка не сдержалась, и громко разревелась, в голос подвывая; я опустил ладонь на ее макушку, и погладил вздрагивающие ушки с кисточками.
Эта молодая лиса пережила слишком много горя, не заслужив его, и не обозлившись после. Она заслужила исцеления, и её доброта и чистота пойдут на пользу Миру. Перевожу взгляд на черноволосую паучиху. Всё верно, именно она и соткала шарфы, и именно мои спицы сейчас в её напоясной сумке. Эта дорогумо не злая, а её природа не агрессивна ко всем и каждому. Их беда — пророческий дар, они видят мир и судьбы, кто-то лучше, кто-то хуже, на уровне ощущений. Прядильщица Судеб ВИДЕЛА, как молодой тануки предаст своего отца, и отдаст того в руки людским охотникам. Видела, как два поселения тануки будет уничтожено целиком. Рассказала об этом отцу того тануки. В итоге, ловушка была раскрыта, и предатель казнен, а мать предателя отомстила — наняла бандитов, изувечивших предсказательницу на всю ее жизнь. Ещё один сгусток огня греет ладонь, а я поднимаю за плечо паучиху.
 — Вакана, не отказывайся от жизни, тебе еще суждено спасти не одну жизнь! — с этими словами прижимаю сгусток огня к низу живота девушки. — Научи своих детей так же, как тебя учила твоя мать!
Паучиха неверяще смотрела в мое безэмоциональное лицо. По её щекам текли слезы, но она широко улыбалась, сверкая острыми клычками, и не отрывая рук от места, куда впитался огонь. Глядя на счастливые лица аякаси, я ощущал только покой, и слабое удовлетворение от случившегося. Перевожу взгляд с одного замершего духа, к другому, пока не ощутил что-то будто рвущееся наружу. Широко разведя руки вверх и в стороны, выдыхаю. Сознание меркнет.
***
Аякаси, йокаи, духи, и прочие увидели, как от мальчика разошлась волна теплого, пахнущего солнцем и травами, света. Благословением окутало каждого из пришедших, кто бы то ни был — все ощутили подъём сил, избавление от тревог, излечение старых недугов. Буквально через пару секунд круг света потух, и с ним вместе, будто марионетка с обрезанными нитями, начал падать мальчик, но его быстро подхватила дорогумо. Легко и нежно, она опустила мальчика рядом с собой, широко улыбаясь и поглаживая короткие волосы.
 — Как он? — голос лисы звучал звонко и чарующе, будто перезвон колокольчиков, журчание горных ручьев, в ее голос было невозможно не влюбиться.
 — Молод ещё и слаб, чтобы спокойно творить такие чудеса. Утомился он. — не прекращая улыбаться, ответила черноволосая девушка-аякаси. — Но уже силен, как мало кто в этой стране. — счастливое выражение сменилось задумчивостью. — Два наследия несет кровь его, и третье… да… третье почти пробудилось… почти… — глаза девушки утратили блеск, а голос превратился в шепот. — Мая, дай ему каплю своей крови.
Лиса не раздумывала ни минуты, и быстро проколов палец о клык, совсем немного, выжала красную каплю на приоткрытые губы мальчика. Тот будто только этого и ждал, тут же слизнув дар. На мгновенье пространство вокруг него вздрогнуло, будто мираж поплыл, пахнуло теплом, и всё прекратилось. А мальчик во сне широко улыбнулся, ярко и приветливо.
 — Пробудился третий дар, — прошептала паучиха. — хорошо… осталось еще одно… — паучиха подняла голову, и посмотрела на Братьев. — когда придёт пора, мальчик будет искать помощника и защитника. Укажете ему на Зелёную Старуху. Она ему нужна, а ей — он. Запомните, это важно.
Птицы молча кивнули, — они запомнят, они поняли, что здесь произошло, они помогут.
Приблизился рассвет, небо окрасилось розовым, а девушка с медовыми глазами и каштановыми лисьими ушками запела. Медленную, негромкую песенку, от которой, казалось, солнце взошло быстрее — стало светлее, теплее, радостнее на душе. А ее подруга едва сдерживала слёзы — она ощутила слабый пульс магии в своём животе, и паучиха прекрасно поняла, что это значит…