Мистер Грей младший | Мистер Теодор Грей

Escape

Теодор

Сегодня похороны бывшего начальника папиной охраны — Люка Сойера. Печальный, тяжёлый день. Его хоронили со всеми почестями военного.

Я, папа, мама, Софи и Фиби... все мы попрощались с ним. Свинцовый гроб не открывали, потому что лица у Сойера больше нет. Смотреть нечего. Его человеческие черты стёрла ужасная авария.

На похоронах была его семья. Жена Мира и одиннадцатилетняя дочь Эльза. Девочка похожая на папу очень горько плакала. Моё сердце разрывалось на части от столь тяжёлого видения.

Папа пообещал, что всегда будет помогать их семье в память о службе Сойера.

Мы вернулись домой к трём часам дня, каждый разошёлся по своим комнатам.
Переодевшись, умыв лицо прохладной водой, я старался отключиться от всего Мира, возвращаясь в глубокие размышления о вечном и неизменном: о жизни и смерти.

Каждый из нас рождается на этот Свет не просто так. Любому здесь есть место, но порой, человеку бывает трудно его найти.
И, я уверен, что смерть тоже нужна каждому. Возможно, наши разлагающиеся тела своего рода удобрения для Земли?
Некоторые исчезают раньше, другие немного позднее, но исход всегда один — мы умираем. Никто не вечен.

Мои мысли прервала волна воспоминаний с похорон. Прощальная речь сестры Сойера, Леонеллы, была проникнута драматизмом и глубоким смыслом. Даже Фиби заплакала...
— Иногда, приходит время проститься. Нередко, это бывает навсегда... Мы живём совсем недалеко друг от друга и нагло не ценим этого. Люди улетают за моря, уезжают за горизонты, растворяются в воздушных массах. Порой, навсегда. И только тогда мы осознаём, что мы потеряли. Я не понимала своего брата, когда он прощался со мной... Каждый раз, как последний. Теперь, я поняла его. И нам пора проститься... — говорила девушка, на удивление ровным голосом, а потом закрыла глаза и заплакала...

Это была одна из самых душещипательных речей, что я слышал когда-либо. Эти похороны вымотали меня... Расплели по нитке, но заставили многое понять.

А вчера, Фиби приехала от Адама на такси через полтора часа. На её щеках не было слёз, она даже смогла улыбнуться и поужинать с нами. Видимо, моя сестричка поняла, что ошиблась в нём и, теперь, будет жить дальше.

Пролежав пластом ещё минуты три, я открываю мак, вхожу в почту и вижу сообщение от своей крошки, оно пришло мне двадцать минут назад: