And Nobody Is Gonna Bury You. (Bring Me To Your Grave).

This painkiller won't kill only pain.

     Я проснулся от мерзкого гудящего звонка. Этот звук врезается в мой мозг, разрывая барабанные перепонки, ломая кости. Вполне естественный способ пробуждения для того, кого они даже не считают человеком. Я пытаюсь разлепить мои подбитые глаза, но они настолько сильно опухли от вчерашних слез и побоев, что все виделось мне лишь через узенькие и мутные щелочки век. Он вчера приложил меня головой об стену несколько раз, потому что я отказался целовать его ноги за то, что он все ещё не свернул мне шею. После Он плюнул прямо мне в лицо на прощание. Очень романтичное расставание, учитывая то, сколько мы вместе пережили.

***

      Я продолжал лежать на этом грязном матрасе, свернувшись калачиком. Скоро должны были принести еду, и, скорее всего, это сделает этот новый санитар, ведь это его работа, если, конечно же, он не решит прикончить меня сегодня утром, вместо того, чтобы швырнуть в меня миской с помоями. Из таких мисок кормят собак.

      Через пару секунд я услышал, как открывается дверь. Железный ключ ударился о дверную скважину. Скважина очень маленькая, в неё всегда было трудно попасть ключом с первого раза, особенно если учесть освещение в коридорах: кое-где разбитые лампы, которым больше полувека. Их слабый свет ничего не освещал, только заманивал глупых мотыльков в паутину, которой был увешан потолок. Четыре поворота ключа против часовой стрелки и один щелчок щеколды. Деревянная и гнилая дверь со скрипом и жалким стоном поржавевших петель открывается. Я зажмуриваю глаза. Я жду. Жду, что сейчас кто-то схватит меня за шкирку или грудки и со всей силы бросит в стену. Жду, что сейчас в меня полетит жестяная миска с помоями. Жду, что кто-нибудь сейчас назовёт меня выродком и начнёт избивать до потери пульса. Но ничего не происходит. Я все же рискую и приоткрываю свои глаза настолько, насколько это позволяют сделать отёки и приподнимаюсь на локтях. Сначала я вижу всего лишь размытый белый силуэт. Настолько белый, ослепительно белый, что мои глаза начинают болеть, и я моргаю несколько раз, чтобы это прошло. Когда же мне всё-таки удается хоть чуть-чуть разглядеть этого нового санитара, первое, что проскакивает в моей голове: «Он слишком молод. Слишком молод для этого места». И он действительно слишком молод. У него чуть-чуть вьющиеся волосы до подбородка и пара татуировок на шее. Возможно, кое-где есть и остальные, но их я не могу разглядеть, он одет в этот отвратительно белый костюм, настолько белый, что я снова морщусь.