Поймай меня,если сможешь 2 P.M

24 глава

Сумерки опустились на город, медленно стирая очертания зданий, улиц и даже самой реальности. Весенний воздух был насыщен пылью трассы, угаром бензина и чем-то неуловимо тревожным. Завтра — день решающей гонки. День, когда всё может измениться. Или закончиться.

Пэйтон стоял у окна, наблюдая, как фонари вспыхивают один за другим. Он не был готов. Не к гонке — к ней он был готов всегда. Не к риску — риск был частью его ДНК. Он не был готов к ней — к Миле. К её взгляду, в котором смешались недоверие, боль, усталость. Он слышал, как хлопнула дверь, и не повернул головы. Он знал — это она. Он чувствовал её, даже если не видел.

— Ты всё ещё думаешь, что должен идти туда? — тихо спросила она.

Пэйтон обернулся. Мила стояла на пороге, обняв себя руками, словно защищаясь от ветра, которого не было. В её глазах горела тревога. А может, страх.

— У меня нет выбора, — сказал он.

Она сделала шаг вперёд. Потом ещё один. И остановилась в двух шагах от него.

— У тебя есть я. Разве этого мало?

Он хотел сказать, что этого слишком много. Что он не достоин. Что боится потерять её больше, чем проиграть. Но не сказал. Вместо этого он поднял руку и коснулся её щеки. Лёгкое прикосновение, как извинение.

— Я знал, что ты — конец моей гордости, но начало моего настоящего, — прошептал он.

Она вскинула на него глаза. В её зрачках дрожали фонари с улицы. Слёзы. Не злость. Не обвинения. Просто слёзы.

— Ты знал... — повторила она. — И всё равно молчал.

— Я боялся. Боялся, что если скажу, то ты уйдёшь. А если не скажу — может, останешься.

— А теперь?

— Теперь ты здесь. Это уже чудо.

Она не ответила. Вместо этого подошла ближе и положила голову ему на грудь. Он обнял её — крепко, будто держал не человека, а последнюю надежду.

В комнате было тихо. Только дыхание. Только сердце.

— Ты не должен завтра погибнуть, — прошептала она.

— Я не должен, — повторил он. — Но должен ехать.

— Почему?

— Потому что, если я не закончу это, Лиам будет продолжать. Он не просто соперник. Он вирус. И он заразил всё: гонки, людей, даже тебя.

Мила подняла голову:

— Он не тронет меня. Я не позволю.

— Это ты так думаешь. Он всегда бьёт в то, что для тебя важнее всего. И я боюсь, что на этот раз — это ты.

Она кивнула. Не потому, что согласна. А потому, что поняла, как глубоко он верит в это. Ей не хватало слов, чтобы убедить его, что она сильнее, чем он думает. Что она не сломается. Что выстоит.

Но, может, и не надо было говорить. Иногда правда живёт в тишине. В объятиях. В той самой ночи перед бурей, когда остаётся только дышать вместе.

Они провели эту ночь молча. Разговаривая не словами, а присутствием. Он сидел на подоконнике, курил, смотрел, как мерцают огни внизу. Она лежала на его кровати, в его рубашке, укутанная в плед. Они будто замкнули круг. Без требований, без обещаний. Только они. Только сейчас.

Когда часы пробили полночь, он встал и подошёл к ней.

— Ляг рядом, — сказала она.

Он лёг. Медленно, словно боялся разрушить тишину. Она положила ладонь ему на грудь.

— Я не прошу тебя победить, — прошептала она. — Я прошу — вернись живым.

Он кивнул. И впервые за долгое время поцеловал её в лоб. Трепетно. Почти свято.

— Только для тебя.

И в этот момент всё остальное потеряло смысл.

Молчание между ними было не пустотой, а насыщенным пространством. Оно казалось живым — как будто каждая его секунда что-то меняла. Свет от уличного фонаря проникал в комнату через тонкие шторы, отбрасывая на пол мягкие золотые полосы.

Она смотрела в его глаза. Там больше не было ни вызова, ни упрямства, только усталость и откровение. Это был Пэйтон, которого она не знала. Или, может быть, всё это время пыталась узнать.

— Ты боишься? — прошептала она.

Он кивнул. — До судорог. Не из-за гонки. Из-за мысли, что могу потерять тебя окончательно.

В ответ она осторожно коснулась его руки. Без обещаний. Без слов. Просто была рядом — до самого утра. Они не ложились спать. Он чинил её старую цепочку на шее, словно пытаясь что-то вернуть. Она переплетала пальцы с его, не зная, что будет дальше, но ощущая, что сейчас — это всё, что у них есть.

За окнами вставал рассвет. Город просыпался медленно, но в их мире это была последняя тихая глава. Потому что завтра уже было рядом. И оно не обещало быть добрым.