KOSHKAWEN- Внеплановая практика

19)Обреченный. Часть2

  Руки самопроизвольно задрожали, а пальцы сжались в кулаки, нещадно сминая тонкую бумажную полоску, разрывая стремительно на мелкие кусочки, будто сейчас она представляла собой какую-то опасность. Зажав бесполезные клочки в кулаках, я прижала руки к вискам, захныкав без слез, зарычав почти беззвучно, выпустив из груди лишь воздух, который удушал изнутри. Нет. Все это не может происходить со мной. Зачем?! За что?! Как вернуть все?.. Как исчезнуть?..
— Крис, ты дома? — раздалось из-за закрытой двери.
      Лихорадочно спуская остатки бесполезной бумажки в унитаз, я не могла справиться со своими руками — они меня не слушались. Задетый тюбик зубной пасты скатывается в раковину, когда я судорожно пытаюсь собрать с ее поверхности последнее подтверждение моего нынешнего состояния. В спешке задеваю коробку из-под теста, которая падает куда-то между раковинной и стеной, ускользая под ванной. Нагнувшись и пошарив рукой под ней, я так ничего и не нахожу. Шепотом выругавшись, я поднимаюсь с пола, намереваясь найти эту треклятую коробку как-нибудь потом, когда Дани не будет в квартире. Наспех поправив волосы и стараясь скрыть в глазах лихорадочный, пугливый блеск, я распахнула дверь, встретившись с Даней лицом к лицу.
— Все в порядке? Ты что-то бледненькая.
— Все… Все хорошо. Нужно поговорить.
— Хорошо, — Даня коснулся ладонью моей щеки, убрав прядь волос с лица, улыбнувшись так знакомо тепло, просто согревая в эти сложные для меня секунды. — Поговорим. Как раз захватил бутылку вина на вечер. Как думаешь, за несколько лет знакомства нам удастся провести хоть один путевый романтик?
      Не выдержала, засмеялась, хотя отчаянно хотелось реветь навзрыд. Как-будто мы в разных мирах сейчас: он — в счастливом и безоблачном, а я в аду, который отчасти сама и сотворила. И все же его рай выглядел вполне соблазнительно.
— А я, лентяйка, не успела даже приготовить ужин, — улыбнулась я, облокотившись спиной на стену, наблюдая за тем, как Даня водружает на журнальный столик в зале фрукты, конфеты и вино.
— Честно, я на это и не рассчитывал, — подмигнул он мне. — Ты и кухня — это две вещи несовместимые. Ну, по крайней мере, пока я вплотную не занялся твоим перевоспитанием.
— С чего ты взял, что я не умею готовить? Я прекрасно справляюсь на кухне, просто редко меня до нее допускают. Левин, Бог мой, ты еще так плохо меня знаешь…
— Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь. Хотя есть у меня кое-какие сомнения насчет твоих кулинарных способностей, — он подошел ко мне, привлекая меня к своей груди, я обвила руками его торс, вдыхая неизменный аромат его туалетной воды. — Но мне все равно: умеешь ты готовить или нет.
— Ах, если ты сомневаешься, то я никогда не буду для тебя готовить! Сам виноват! Не нужно во мне сомневаться…
      Сказала, а лишь потом ощутила, как больно резанули собственные слова. Сомневаться во мне? Да мне нельзя верить. Даже сейчас, когда под сердцем у меня зародилось еще одно сердечко… Глаза в секунду увлажнились от одной этой мысли, а губы плотно сжались.
— Так о чем ты хочешь поговорить? — немного отстранившись, спросил Даня, заглянув прямо в глаза, обжигая своей улыбкой, доверием, нежностью…
— Давай за ужином, — выдавила из себя улыбку, комок сжался в горле, но на душе постепенно становилось легче.
      Я расскажу ему. Он должен знать. Мы должны принять решение вместе. Что еще ему рассказать? Про Макса? Про Магрицкого? Расскажу, как несколько месяцев назад стала свидетелем жестокого убийства? Расскажу, как периодически узнаю о Максе то, что знать никто живой не должен? А что потом? Что сделает Левин? Страх медленно холодком пополз по коже, навевая те мысли, от которых я просто пряталась. Я могу его потерять…
      Позже мы перебрались в спальню, где под тихую музыку, звучащую из стереосистемы, я удобно устроилась на его груди в кровати, смакуя терпкое красное вино. Почти не говорили, лишь слушали музыку, дыхание друг друга, наслаждаясь каждой секундой этой тишины на двоих.
— Почему ты вернулась? — внезапный вопрос прозвучал слишком неожиданно для меня, пальцы сильнее сжали бокал.
— Почему вернулся ты? — вопрос на вопрос оказался спасительным вариантом для меня сейчас. — Что произошло после моего ухода тогда, из той квартиры?
      Я приподнялась, облокотившись на локти и заглядывая в его серьезные глубокие глаза, которые сейчас, казалось, отражали какую-то черную бездну.
— Что ты думал? Что делал? Тебе стало легче или же наоборот?
— Скажем так, я уперся в стену, — говорит тихо, почти шепотом, пробирая меня насквозь каждым словом. — Я столько времени запрещал себе думать, а тогда в один миг мозг просто взорвался. Как будто под ледяной душ попал. Думал, сейчас выйду из комнаты, а ты будешь на кухне. Или же застану тебя в прихожей, в подъезде… Я тогда оббегал пол района, пытаясь найти, догнать… Лишь к следующей ночи понял, что гоняюсь за прошлым. Вернулся в свою привычную нору, разбил все, что только можно разбить, едва не покалечил своих кентов на тот момент. Такая ярость тогда была… А потом я понял, что на самом деле было правильным то, что ты ушла.
— Правильным? — удивилась я, вспоминая, что до сегодняшнего дня жалела, что не осталась тогда с ним. Тогда бы ничего не было. Тогда бы все было проще…
— Если бы осталась, у меня бы не было стимула изменить что-то вокруг себя… Изменить все. Весь последующий год я не только тебя искал. Я себя искал. И это было сложнее, чем устроиться на должность преподавателя в твой ВУЗ.
— Знаешь, я думала, если когда-нибудь у нас будет подобный разговор по душам, то обязательно спрошу тебя о женщинах, которые, возможно, были у тебя в тот период… А теперь понимаю, что все это на самом деле такая ерунда. У меня нет ревности к тем, кто был с тобой в то время. У меня есть ревность ко всем тем нескольким годам, когда меня не было рядом.
— Поверь на слово, мне тогда было не до женщин, — улыбнулся Даня, потрепав меня по затылку, как нашкодившего ребенка. — Совсем иные интересы были… А еще я страшно ревновал тебя. Не видел за то время ни разу, а ревновал каждый день. Засыпал с мыслью, что ты в ту же минуту спишь на плече другого, просыпался, думая об этом же. С ума сходил, думал, если найду, и ты окажется несвободна, я убью любого. Просто убью, так как терять уже нечего будет. И я не знаю, где взял сил смотреть на твои обнимашки в институтских стенах с тем прыщавым мальчиком.
— Леха не прыщавый! — усмехнулась я, шутливо толкнув Даню в бок локтем. — И именно по этой причине ты мозолил мне глаза своей Верочкой?
— Верочка? Она не моя Верочка, не придумывай. Ты сама себе много выдумываешь постоянно!
— Так, Левин, не порть наш серьезный разговор! В конце концов, нечасто нам удаются душевные разговоры, — я приподнялась на колени, обернувшись и встретившись с Даней взглядами. — Есть вещи гораздо серьезнее, чем наши взаимоотношения с Лешей или Верой…
— И какие же? — рывком Даня перехватывает мою руку, потянув, он прижимает меня к поверхности кровати, оказавшись надо мной. — Тебя опять достает какой-нибудь прыщавый парень? Я ему голову отверну без лишних разговоров!
      Взвизгнув и засмеявшись, я стихла, вглядевшись в его глаза. Он счастлив сейчас. Этого счастья хватает на нас двоих с лихвой. И теперь, одной единственной фразой, всего лишь несколькими словами я безжалостно разрушу этот вечер. Разве стоит Магрицкий и Макс, вместе взятые, этого счастливого блеска в глазах? Разве нужно рушить едва построенное теми проблемами, которые создала я сама? Зачем ему это все? Он не заслужил.
— Все в порядке? — заметив мое замешательство, Даня еще более едко проник в меня взглядом. — Так, что ты хотела рассказать мне?
— Ничего, — прошептала я, зарываясь пальцами в его волосы. — Теперь уже ничего. Я услышала все, что хотела бы слышать. И не жалею. Все должно было случиться так, как случилось. Ведь если бы не те испытания, что прошли мы, сейчас бы нас могло и не быть. Не быть друг для друга.
— Согласен, но думаю, что все испытания для нас закончились. Иначе будет слишком жестоко.