Существует лето без тебя

Глава 8

Конрад

    Прерывисто дышу, слыша свои сердцебиения в ушах. Всё вокруг сузилось, заглушилось, замерло. Весь мир стал ничтожным, а я превратился в незначимую пылинку на какой-то забытой временем полке.
    В голове проигрываются, одна за другим, все моменты пережитые в новом доме за это краткое время. Переезд, как я украшал стены мамиными картинами, странный запах краски, который до сих пор не улетучился, хоть я усердно старался его разбавить маслами, цветами, как бы это сделала мама. Кромешная тишина, которая давила на меня, когда оставался в одиночестве. Гортензии, что собирался посадить на заднем дворе, но так и не нашел силы это сделать. Этот дом, пусть и не успел стать мне родным, имеет несравнимую ценность. Он доказательство, что я сумел пережить потерю и попробовал начать всё сначала. Что я решился, наконец, послал всё к чёрту и стал слепо слушать своё сердце. Он — моя глупая попытка построить свою жизнь с нуля.
    Белые, безвкусные стены успели услышать немало моих мыслей, сказанных вслух. Они были свидетелями переломных моментов, боли и, пусть и не так часто, радости. Например, когда я планировал, куда размещать некоторые вещи и визуализировал своё впечатлительное будущее, скромную карьеру всеми любимого врача-хирурга. Как возвращаюсь уставший, но счастливый, с работы, в этот самый дом. На губах довольная улыбка, в глазах искра от успешности дела всей моей жизни, довольные клиенты и окружение, полное чудесными людьми. Признаюсь, в этой картине входил образ еще одного человека, отсутствие которого я не хотел долгое время принять, но, думаю, уже смирился.
    Все это теряет смысл когда вспоминаю испуганный крик Алии и безжалостные слова о потери единственной константы в моей жизни. Дом являлся стабильностью в этом хаосе. Тем, над чем я усердно трудился и копил годами. Жертвовал многими материальными благами, как новая одежда, путешествия и хобби. Всё ради того, чтобы обрести дом.
    Радостная картинка, являющейся лишь плодом моего воображения, заменяется образом бесцельного Конрада, который не смог сберечь хотя бы чертов дом, нежели сердце.
    Дрожащими руками вытаскиваю ключи из кармана джинсов. Я даже не понял, как оказался на парковке. Сквозь пелену слышу сзади себя шаги и взволнованные голоса, но я не разбираю их. Ни о чем не могу думать. Не могу сконцентрироваться. Не могу уравновесить дыхание. Сейчас, разблокировка машины кажется мне самой тяжелой головоломкой.
    — Конрад, что ты делаешь?
    От внезапности, роняю ключи на асфальт. Ругаюсь, склоняясь, чтобы поднять их.
    — Дом горит. Еду домой.
    Слышу свой голос, но не узнаю его. Спокойствие и фальшивая уравновешенность в нем пугает. Звуки удивления наполняют пространство, но снова изолируюсь. Заглушаю чувства и ощущения, чтобы сберечь себя от того, что не могу контролировать. Поднимаю ключи и, наконец, удается разблокировать двери.
    — Ты не можешь сесть за руль! – прерывает строгий голос Лейлы.
    Качая головой, решаю игнорировать её. Мне некогда разбираться с очередными лекциями о том, что мне стоит сделать. Направляюсь к водительскому месту, но сильная рука ложится на моем плече. Останавливаюсь и ноги начинают ощущаться тяжелыми, ватными. Словно мне не хватит сил себя удерживать.
    — Конрад, я поведу.
    Оглядываю его через плечо, недоверчиво и подозрительно. Знаю, где-то в глубине, что они оба правы, но не хочу привыкнуть к тому, что мне окажут помощь каждый раз, когда я сам не могу оказать ее себе. Привыкну, а потом, когда нужно будет, никого не будет рядом. Опасаюсь этого. Нет, хуже. Мне страшно.
    Скидываю со своего плеча его руку.
    — В этом нет необходимости.
    Лейла резко вырывает ключи из моей руки и ставит в руку Джону. Я не успел даже разобрать резкость ее движений.
    — Не слушай его, – обращается она к Джону. — Он бредит. Как обычно.
    Кажется, я даже не в состоянии отреагировать на ее колкое замечание, противостоять ей.
    Она возвращается вниманием ко мне. С глаз будто исчезает толстая пелена и я вижу ее. В буквальном смысле. Нахмуренные коричневые брови, твердый, но мягкий взгляд, полные проветренные губы и грозная позиция тела, готовая надрать мне зад. Она единственный свет которого получается узреть в этой дыре полная страданий.
    — Конрад Фишер, засунь свою гордость в зад и позволь друзьям помочь. – маленькие ладони ложатся на моих плечах. — Ты нуждаешься в этом сейчас.
    Она разворачивает меня, – не знаю, откуда у такой хрупкой девушки столько сил – и толкает в сторону машины, только на задние места. Пытаюсь сопротивляться, но вдруг понимаю, что нет смысла. Его просто не существует. Напрасно мы стараемся всю жизнь его искать. Это очередная иллюзия, уловка, созданная человеком. Пустая и бестолковая.
    — Джон, заводи машину.
    Лейла открывает дверь и толкает меня внутрь. Я полностью размяк и поддался в ее власть. Разве у меня есть выбор?
    — Да, мисс.
    Размыто вижу как он отсалютовал ей двумя пальцами у виска и послушно сел за руль моей серой Range Rover. Когда они успели спеться?
    Не будь я в трансе от случившегося, вскинул бы брови и, скорее, бросил какую-то жесткую шутку.
    Ощутив нежное касание на ладони, не сразу узнал теплоту кожи Лейлы. Обеими ладонями она обняла мою, заставляя застыть в моменте и поглядывать на них, как на призрака. Длинные, миниатюрные пальцы. Красивые и, на удивление, не грубые. Такие изящные, какие могут быть у балерин либо у пианистов. Не знаю, чем увлекается Лейла. Да я вообще ничего о ней не знаю.
    Помню лишь маленькие детали, связывающие нас. День когда мы познакомились, наша встреча на вечеринке, затем на пляже. И каждый раз мы говорили обо мне, о моих проблемах, о боли что меня окружает уже так долго. Не знаю через что она прошла, не знаю, что любит, почему решила связаться с таким как я и кто она, когда ее никто не видит. Не знаю, что тяготит ее сердце и что заставило ее хотеть помочь людям, выбрать профессию психолога, а я уверен что есть причина. Как и меня, ее наверняка что-то вдохновило стать такой светлой и отзывчивой. А, может, она всегда такой была. Может для нее привычно бросать все и помогать другим, держать их за руки когда их мир треснет по швам.
    Когда меня в последний раз держали за руку когда внутри все разлеталось на куски? Так, чтобы ощущать давление другой ладони на своей не только физически, но и душой. Чтобы ощущалась нарастающая связь, ее укрепление. Не помню точно, но такое впечатление, что прошла целая вечность. Все вызванные эмоции кажутся чужими, какими-то далекими. Будто раньше это со мной не происходило.
    Первая проскользнувшая мысль была оторвать ладонь и оттолкнуть ее, не позволить касаться моей души своей нежностью. Я все еще недоволен тем, что она считает меня своим пациентом. Точнее, мне так кажется. Она увидела отличную возможность в моей сломленности и решила попытаться меня починить. Или убедиться в том, способна ли она это сделать. Хоть эти навязчивые мысли не дают покоя, есть крупица надежды, что она помогает потому что не может по-другому.
    В последнее время слишком часто позволяю страхам и плохим мыслям управлять моей жизнью. Делаю выводы о том, о чем на самом деле понятия не имею. Лейла не давала поводов сомневаться в себе, она всегда старалась бескорыстно помочь. Ни разу не наблюдал какого-то домысла в ее взгляде и тем более в поступках. Это я ее отталкивал и подозревал, хоть она и после этого возвращалась. Почему же продолжаю ставить под сомнение ее существование в моей жизни?
    Внезапно, решаю стать эгоистом и принять все, что она дает. Это не означает, что я перестал бояться, но и отвергать ее не могу. Не хочу. Больше нет. Она ведь не была бы здесь, если не хотела?
    Сжимаю маленькую ладонь, что явно повергает Лейлу в шок. Она одаряет меня удивленным взглядом. Губы приоткрыты. Ее аура снова обволакивает меня в пьяном запахе диких цветов. Такой крышесносный.
    — Все будет хорошо, я уверена. – тепло улыбается. — Пожарные наверняка уже успели прибыть к месту и потушить огонь. Не думай о плохом, ладно?
    Ее голос успокаивающий и ему удается ослабить эффект нарастающей тревоги. Словно весь мой внутренний мир готов поверить ей, принять что на этот раз все будет хорошо. Что все обойдется и я буду спасен.
    Признаюсь, тяжело начать снова кому-то доверять. Слишком долго мне не приходилось выходить из панциря, хорошо жил в домике, в целости и сохранности, без лишних гостей. Я забыл, что такое проводить время с близкими и тем более, что такое поддержка и помощь. Я этого не получал и мне не приходилось этого давать, так что перестал даже задумываться о внутреннем, нежели заботиться о нем. Зачем? Я никому не нужен был и мне никто не нужен.
    Жил в страданиях, словно никогда раньше не жил в радости. Словно не было пятнадцатилетнего Конрада, который летом, рано утром, бежал на пляж с братом чтобы покорять волны. Не было просмотра старых комедий с мамой до рассвета. Не было невинных шуток и пранков, что мы делали со Стивеном. Не было уроков танца с Белли. Не было футбола с отцом. Это все кажется чем-то чужим, какой-то другой жизнью, не моей.
    Все из-за того, что я не был готов потерять их всех за раз. Отказаться от той жизни, где я полноценный рядом с ними, смириться с потерей. Это не дает покоя. Внутри существует сопротивление, которое до сих пор не хочет верить, что не будет как прежде. Оно кормиться надеждой, что это временно, но нет. Это реальность. Горькая правда, как бы сказала Лейла. И пришло пора с ней смириться.
    Очухаюсь, когда мы заезжаем в Мидтауне. Сажусь ровно и выглядываю в окно в поисках доказательств, что все произошедшее — правда.
    — Мы почти на месте.
    Наши с Джоном взгляды пересекаются в зеркале.
    Прежде чем купить дом, он приезжал со мной и мы вместе осматривали местность. Кажется, что это было очень давно, но мы тогда еще хорошо ладили, пусть я и был на дне. Я хотел дом именно в этом районе, мне понравился семейный вайб и приятная атмосфера. Большие деревья и спокойная среда покорили меня. Но пока здесь нашелся дом, пока я накопил нужную сумму и получилось обо всем договорится, прошло два года. За этот период многое изменилось, но не мое желание обрести дом.
    — Какой красивый район!
    Лейла завороженно выглядывает в окно. Слабо улыбаюсь от ее слов, ведь когда впервые заезжал сюда, моя реакция была аналогичной.
    Не отпуская моей руки, она улыбается виду в окне и глубоко вдыхает. Наверное, представляет себе, какой здесь дивный запах. А он правда такой.
    От мысли, что мы уже близко, в груди нарастает тревога и страх. Вдруг моего дома больше нет? Вдруг он исчез в пламени безжалостного огня? Что мне тогда делать?
    Внутри все сжимается. В животе завязывается тугой узел боли и непринятия. Непроизвольно отпускаю руку Лейлы и зарываюсь ладонями в волосах, опустив локти на колени.
    Не хочу думать о будущем в другом месте. Я устал от стольких перемен и падений. Устал от потерь.
    Чувствую руку на спине.
    — Знаю. – шепчет мягкий голос. — Ты его не потеряешь.
    Поднимаю голову, хмурясь.
    Я сказал это вслух разве?
    Смотрю на Джона который с сочувствием поглядывает в зеркале, прямо на меня.
    — Не переживай, бро. Мы рядом.
    Как только он останавливается перед домом, вылетаю из машины, забыв обо всем. Все теряет смысл, кроме него.
    Недалеко припаркована пожарная машина. Пожарная команда, кажется, собирает оборудование и о чем-то спорят. Собравшаяся толпа людей рассасывается, все уходят по домам. Слышу как сзади хлопаются двери машины.
    Осматриваю дом и не замечаю никаких внешних повреждений. Он кажется целым, будто и не горел. Все ровно так, как я оставил утром. Ничего не изменилось. Но как?
    Хмурюсь, хоть внутри разливается волна облегчения. Встряхиваю голову и направляюсь к пожарным с четким намерением спросить о случившимся. Они как раз садятся в машину. Один из них замечает меня и останавливается.
    — Здравствуйте, я хозяин дома! – восклицаю, пытаясь перевести дыхание. — Что произошло?
    Мужчина, на вид, тридцатилетний, кивает и одаривает меня сочувствующим взглядом. Слишком часто в последнее время ощущаю на себе такой взгляд.
    — Мне очень жаль, парень. Мы потушили огонь, но угроза осталась.
    Щурюсь, не понимая, о чем он говорит.
    — Конрад!
    Алия появляется рядом с сыном на руках и с слезами на щеках. Она запыхается и понимаю, что она очень переживала. Засечь пожар в соседнем доме быть свидетелем такой картины, должно быть очень стрессовым опытом.
    Чувствую себя как в долбанной комедии, только мне совсем не смешно.
    — Что происходит? О какой угрозе идет речь?
    Мужчина вздыхает. Ощущение, что мне скажут, что это ложь.
    — Думаю, вам нужно обратиться в полицию. Пожар был подстроен.
    Моргаю, стараясь осознать услышанное. Лейла издает удивленный звук, что для меня как пощечина жестокой реальности.
    Все кажется не реальным. Шуткой, может. Всем, что угодно, только не правдой.
    Мужчина садится в машину и все вокруг возвращается на круги своя, но не я. Я словно застрял во времени, в той секунде, когда он сказал, что пожар был не случайным. Что его намеренно затеяли. Спланировали. Но зачем? Почему? Кому это нужно?
    — Конрад, мне так жаль. Мне очень жаль! – плачет Алия.
    Машинально поворачиваюсь к ней и ставлю руку на свободном плече. Поджимаю губы, ощущая как они подрагивают. Тревога снова окутывает меня.
    — Спасибо, что вызвала пожарных.
    — Я не сразу заметила дым! – вздыхает, вытирая худые щеки. — Дело в том, что Робби играл с мячиком на дорожке и увидел огонь. Он так испугался! Все повторял "Огои! Огои!", а я не смогла разобрать, что он говорит, пока не осмотрелась.
    Она гладит мальчика по белокурым прядям, всхлипывая. Слабо улыбаюсь сквозь пелену неверия и тоже глажу мальчика по голове.
    Затем, ступая по траве, направляюсь к дому. Мне нужно убедиться что все выглядит не так серьезно, что внутри дом такой же, как снаружи.
    Слышу сзади себя шаги, но не хочу оборачиваться. Единственное, чего хочу — расправы. Чтобы виновников поймали и наказали за содеянное. Они не могут продолжать жить как ни в чем не бывало, после того как чуть не лишили человека жилья. Для кого-то это могло быть просто домом, очередным, а для меня он намного больше. Он — всплеск надежды в этом сплошном разочаровании под названием "жизнь".
    С опасением открываю дверь. В ноздри ударяет не запах краски, а горечь дыма, который не успел выветриться. Густой и безжалостный, как яд. Кашляю, затянув воротник толстовки на нос.
    Рядом с собой слышу кашель Лейлы и оглядываю ее, чтобы убедиться, что она в порядке. Зажмурившись, она машет рукой, отгоняя от себя облако дыма, который сразу же окутал ее.
    — Лейла, – зову, пытаясь обратить ее внимание, но она, кажется, не слышит. Становлюсь перед ней, мешая дыму пробраться к ней, и она открывает глаза. Зеленые очи одаряют меня не понимающим взглядом. Кожа вокруг глаз немного покраснела от того, с какой силой она их зажмурила.
    — Что? – спрашивает она.
    — Останься здесь. – прошу мягким тоном.
    Ее взгляд твердеет. Она осматривает себя, наверное, чтобы тоже чем-то прикрыться, но белая блузка с длинными рукавами не сильно спасет. Поняв это, она вздергивает подбородком, выпрямляя спину, и отводит взгляд.
    — Нет.
    Удивленно приподнимаю брови. Щурюсь, в надежде что это поможет понять ее, но сдаюсь. Как там говорил Джон? Наша участь не понимать их?
    Прикрываю веки, вздыхая. Не могу поверить, что собираюсь сделать это.
    Снимаю толстовку через голову, оставаясь в футболке, и протягиваю ей. Она смотрит на толстовку с недоумением, затем на меня, и снова на толстовку.
    — Надень. Можешь прикрыть нос воротником, заодно не испачкаешь наряд. – машу толстовкой, призывая ее взять.
    Лейла с опасением вытягивает толстовку из руки, но слабая улыбка все же просачивается на ее лице.
    — Спасибо. – тихо пропевает.
    Киваю и отворачиваюсь, прикрыв нос футболкой.
    Не представляю, что ждет меня в доме, но я хочу найти ответов. Скорее всего, они успели сгореть в огне, но, надеюсь, все же есть шанс. Что я получу хотя бы подсказку, где искать, кто это мог сделать и что могло сподвигнуть человека такое совершить.
    Я никогда не понимал месть. Не было порывов кому-то отомстить, когда мне делали больно, не было желания ответить людям тем же. Единственный раз, когда я вел себя как козел пытаясь добраться до людей, причинившие мне боль, когда увидел впервые Джеремайю и Белли целующихся на моей машине. Тогда во мне проснулся какой-то иной голос, который не мог принять такого предательства.
    Потому сейчас в моей голове не укладывается, что такого я мог сделать человеку, чтобы он так поступил?
    — Я готова.
    Рядом появляется Лейла, прикрывая лицо воротником от толстовки. На голову натянут капюшон, а толстовка подходит ей как платье, доходя до бедер. Ее решительная позиция и жесткий взгляд воина забавляют меня. Пусть она и хрупкая, точно лепесток, от нее веет сильным духом.
    Нехотя, уголок губ поднимается в ухмылку. Маленькая амазонка в толстовке в двое больше чем она. В моей толстовке.
    В мыслях появляется давно забытая картина. Та, что способна забрать все хорошее из настоящего момента. Красивая Белли в моей футболке, с собранными под себя ногами и с кружкой горячего какао. День, когда мы стали ближе всего с той, единственной, кто когда-либо носила мою одежду. До сегодняшнего дня.
    Лейла отвлекает от этих мыслей, продвигаясь внутри дома. Отважная. Или глупая.
    Встряхиваю голову и захожу вслед за ней. Сквозь густоты дыма разглядываю обугленные стены и потолки. Картина такая душераздирающая, что внутри сводит. На удивление, не все уничтожено. В прихожей на стенах все еще висят мамины картины, покрыты черным пеплом. На лестнице, ведущей на втором этаже, такой же слой пепла, как и на поверхности другой мебели. Придется все перекрасить и заменить мебель, но все не так плохо, как я себе представлял.
    Лейла, не дождавшись, ступает в гостиной и мы обнаруживаем разбросанные обломки окна, кусочки сгоревших штор и подгорелый диван с оборванным материалом. На нем же сгоревшие куски одеяла которым я укрывался ночью.
    От увиденного сердце щемит. Словно сгорела часть моего мира, а не простое физическое помещение.
    Стараюсь сконцентрироваться. Нужно узнать, откуда начался пожар.
    Направляюсь на кухню, но там почти ничего не тронуто. И так во всем доме, кроме гостиной. Что-то мне подсказывает, что все началось именно там.
    Возвращаюсь в прихожую и нахожу Лейлу осматривающую мамины картины. Сжимаю челюсть от того, как внимательно ее восхищенный взгляд пробегается по деталям ее искусства и жар внутри предупреждает об эмоциональной бури. Не думаю что я был и буду вообще готов поделиться ими с кем-то еще. Даже не задумывался, что я кого-то приглашу в дом и они лицезреют часть ее существа. Думаю, Лейле она понравилась бы.
    — Ребята!
    В дом вбегает Джон с бегающими глазами. Лейла вздрагивает, поворачиваясь к нему.
    — Смотрите, что нашел на крыльце.
    Протягивает маленький квадратный листок, на котором шрифтовыми буквами написано:

    ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО, ФИШЕР. НЕ ВЫНУЖДАЙ МЕНЯ.